Письма - Исидор Пелусиот

244. Ему же.

О том же.

Ни малой пользы не приносит пост тем, кто не обращает внимания на здравые определения. Ибо сколько душа выше тела, столько же догматы благочестия важнее образа жизни.

245. Ему же.

О том же.

Знакомство с худшим приводить к поиску лучшего. Ибо, чтобы уклониться от этой хулы, на одно мнение обратили мы внимание, а другого избежали, в след же за тем приняли еще иное — чистое. Посему, будем и ненавидеть Монтана, и гнушаться единомысленного с ним Манихея, потому что злая эта двоица всего скорее приближает к геенне.

246. Ему же.

Об арианах и евномианах.

Между Арием и Евномием произошло разногласие не к лучшему. Напротив того, оба они старались превзойти друг друга в хуле. Один дерзко осмелился назвать Сына Божия тварью, а другой нечестиво нарек Его рабом. Посему всеми силами должно бежать от того и другого, потому что оба учеников своих преисполняют конечной гибели.

247. На савеллиан.

Злое Савеллиево учение, вышедшее из Ливии, но распространившееся на многих, есть новая неизобразимая Харибда, низвергающая уловляемых ею на дно ада. Савеллий в безумии учил, что достопокланяемая и блаженная Троица одна некая одна трехличная Ипостась, а это скорее есть уничтожение троичности. Ибо Божество одно, но Ипостасей — три. Блюди их, чтобы не научил кто–нибудь тебя сокращению числа Ипостасей под видом единства сущности.

248. Пресвитеру Драконтию.

На слова: путесотворите Возшедшему на запады (Пс.67:5).

Имя Богу — Восток, и Он — Свет неприступный; спрашиваешь, как же возшел на запады? Отвечаю. Восток имя Ему, так как Божество безначально, и есть вечный Свет. Восхождение же на запады есть общение с человеческим убожеством, этим западом и подобием ночи, если сравнить его с горнею светлостью, потому что несравнимы были Божество и убожество наше, пока не соединил их в Себе Художник.

249. Епиктиту.

Чашею падения, фиалом ярости (Ис.51:17) угрожает Бог наказать падающих для их исправления, когда отдает их в руки то Вавилонянам, то Ассирианам. Но чаши сии, испитые Евреями, хотя упоили их, однако же не сподобили лучшей жизни. Христос же, на Древе единую испив чашу, и горечь уврачевал, и даровал веселье.

250. Епископу Евсевию.

Неблагодарное и дурное наше расположение всякий Божий дар принимало недостойно. Приняли мы Духа Святого и отгнали Его от себя дурными своими делами. Получили мы дарование чудотворений и отвергли оное по неверию. Учение и премудрость вдохнул в нас Податель оных, и мы оттолкнули их от себя хулами. Вверено нам небесное священство, и мы растлили его неверным судом. Иной насильно захватил себе епископство и заполняет должностные места своей родней. Другой распоряжается церковным имуществом и окружает алтарь домочадцами. Один вступает в родство с другим и присваивает себе достояние нищих. Один другому благоволит и вводит в святилища скопцов, людей женоподобных и дешево купленных рабов. Увы, сколькими нечистотами оскверняется Божественный жертвенник!

251. Диакону Евагрию.

О багрянице Христовой.

Багряница поругания торжественно показала, что всякое земное начальствование есть одно временное утешение, но после того, как она была возложена на Господа, приобрела силу и могущество, став не преемственною властью. Ибо подобало соделаться ей прочною и твердою только тогда, когда коснется Христа и станет краем ризы Его.

252. Пресвитеру Алфию.

Почему раздралась завеса церковная?

Того, что путь во святилище храма, закрывался и преграждался завесою, показывало, что не было еще освящения, предоставленного пришествием Господа нашего, когда Он, раздрав завесу и открыв язычникам тайны святилища, сокрытые от Иудеев, как от неблагодарных, проложил нам путь к вышнему сродству.

253. Ему же.

Почему во время Владычнего страдания поражены были и вещи неодушевленные?

До точности разбираешь ты понятия; и кто удовлетворит твоей пытливости, если Сам Бог не подаст слова и силы, удовлетворяющих предложенному вопросу? Во время страдания Господа разселись камни и потряслись гробы, чтобы открыть выход телам, давая сим разуметь, что Пригвожденный есть Владыка земных и преисподних.

254. Ему же.

Для чего, спрашиваешь, поражены были вещи неодушевленные? Для того, отвечаю тебе, чтобы обвинить в неразумии Иудеев, а именно в том, что вещи неодушевленные сокрушились от страха, а Иудеи превратились в камни, оставаясь и не чувствующими страха, и неблагодарными за благодеяние.

255. Ему же.

О двух разбойниках.

Два разбойника изображали два народа. Один до конца показывавший свою непризнательность и не осознавший, что и последнему порабощению, которое он потерпел от Римлян, подвергнуть в наказание за поругание над Христом. А другой — и при самом конце не отчаявшийся в прощении грехов, но истинным учением о Божестве исправивший все, что было в нем худого.

256. Ему же.

О том же.

Сие самое, что Господь потерпел быть распятым среди разбойников, открыло нам, что было пришествие Его к двум народам, что Он к ним пришел добровольно, восхотев оба сии народа обновить Своим вочеловечением. Хотя первый народ, подобно одному из разбойников, отрекся от Него, говоря: не имамы царя, токмо Кесаря (Ин.19:15), на свою голову призвав кровь неповинную, и хвалился убийством, как делом праведным, за что, подобно разбойнику, и лишен царства.

257. Евлогию.

О немотствовании Захарии.

Воссиявшему свету уступает место заря, при восходящем солнце меркнут сонмы звезд; когда появляется ясный день, исчезают тени на восток. Когда воссияла Евангельская премудрость, окончилось детоводительство закона. Так немотствует Захария, услышав благовестие о новом и необычайном.

258. Архимандриту Петру.

Новоначальных монахов не должно ни обременять игом правила, чтобы в самом начале не пришли они тотчас в отчаяние, ни оставлять необузданными и нетрудящимися, чтобы не впали в леность. Но понемногу надлежит увеличивать для них меру восхождения, чтобы, ступая вперед, они возрастали подобно Исааку. Ибо то пагубное действие, какое производит непомерный труд, дополняет великое нерадение, а именно: непомерный труд низвергает человека с высоты, а нерадение расслабляет его.

259. Гигантию.

И сам избегай всякой хулы, и от нас требуй в строгом порядке разрешения относительно того, что останавливает тебя в Божественном Писании. Ни самому мню всему миру вместити пишемых книг о чудесах Господних, — сказал евангелист (Ин.21:25), ибо человек, содержа в себе все составляющие мир стихии, сам есть сжатый мир. Посему евангелист и заключил, что не вместит мир тех чудес, которых, как сверхъестественных, Божественных, превышающих все когда–либо бывшее и наиболее величественных, не вмещал человек, всего чаще оказывающийся неверующим.

260. Монаху Луке.

О подчинении.

Тяжкое принял ты на себя иго, не изведав до ныне никакого ига. И боюсь, как бы не оказаться тебе слабым для того, чтобы тащить Божественное рало, и не сделаться соработником того человека, который начал созидать столп и не принял во внимание своих сил (Лк.14:28). Посему, если хочешь стать благоискусным монахом, не угождай своему самовольству и своенравию, но подчини волю свою тем, которые и жизнью, и временем, и трудом возделали уже и привели в благоустройство Божественный виноградник и у которых легко тебе научиться деланию. Ибо смешно и срамно в низком ремесле переходить непрестанно от учителя к учителю, а Божественное любомудрие, как что–нибудь маловажное, предоставлять себе самим.

261. Еввулу.

О пороке.

То, что порок везде невыгоден: в настоящем худой сожитель, а в будущем сильный обличитель — подтвердят тебе многие. Посему, для чего любишь его и привязан к нему ты, — более Каковул, нежели Еввул*, — когда, избегая его, как сопротивника всему доброму, соделался бы славным и пред Богом, и пред людьми?

* Еввул — благосовестный, Каковул — бессовестный (греч.).

262. Епископу Леонтию.

О том, что устраивать монастыри не надлежит людям, не упражнявшимся в наблюдении за ними.

Добрый Евсевий, во всем распоряжавшийся прекрасно, по прибытии своем в Пелус устроил и это — предоставил открывать поприща для монашеских подвигов каким–то волопасам, гуртовщикам коз и беглым рабам, нимало не обучавшимся монашеской жизни у тех, кто проходил или вполне возлюбил оную. Они даже вовсе не слыхали о сем любомудрии или не изучили даже наружность оного.

И в этом деле поступил он, подобно тому человеку, который, когда его войско окружил неприятель и бросал множество стрел, предоставил вступить в сражение с ним невооруженным и не бывавшим еще в бою воинам и тем добровольно уступил над собою победу.