Изумрудные зубки - Ольга Степнова

– Десять тысяч! – эхом повторила за ней Афанасьева.

Сычева взяла со стола пакет молока, открыла его и понюхала.

– Совсем недавно тут шмон навели! Молоко не только не прокисло, но даже не нагрелось, хотя на солнце стоит. Сдается мне, девки, что нужно быстрее делать отсюда ноги. Дверь вроде бы не взломана, а значит ключом открыта. – Она попятилась к выходу.

– Людка! Почему у тебя дверь открыта?! – послышался мужской голос и в коридоре раздались тяжелые шаги.

Татьяна зажала рот, чтобы не заорать то ужаса.

– Людка, я рыбки тебе принес! Забирай, Славке нажаришь, а то мне девать ее некуда, Машка меня на порог с ней не пускает!

Сычева выпучила глаза и мигом спряталась за распахнутым холодильником.

Афанасьева вдруг схватила со стола нож, вскочила на табуретку и начала скоблить краску на стенке.

– Нюська, ты почему до сих пор штукатурку не развела?! – визгливо заорала она.

Сычева выскочила из-за холодильника и наткнулась на мужичка средних лет с обветренным красным лицом. Мужичок держал в руке довольно объемистый пакет, от которого несло свежей рыбой.

– Людка... – начал мужичок и осекся.

Татьяна, поняв замысел Афанасьевой, быстро схватила какой-то тазик, налила в него воды и стала быстро ее размешивать подвернувшимся под руку венчиком.

– А вот и хозяин! – скандально заорала Таня, покачнувшись на табуретке и тыльной стороной руки поправив косынку на лбу. Она и правда была красная, вспотевшая, будто работала тут давно и всерьез. – А вот и он! Что же это вы, папаша, аванс так и не заплатили?! Я чем буду с девчатами расплачиваться?!!

– Да... чем? – пробормотала Сычева, удивившись сообразительности Афанасьевой.

– Ка... какой аванс? – подавился мужик собственной репликой.

– Что значит какой?! Вы что, ремонт заказали, а расплачиваться не собираетесь?!!

– Не собираетесь?! – Сычева надвинулась на мужика, забыв, что у нее в руке пистолет.

– Так я это... не хозяин я! – отбросив пакет с рыбой в угол, мужик попятился в коридор. – Я знакомый просто! Приятель! Рыбы Славке принес! Вчера с рыбалки вернулся! Какой растакой аванс?! – Мужик так испугался, что ему придется за что-то платить, что не заметил разгрома на кухне. – Что это? – он ткнул в маленькую черную дырочку, нацеленную на него.

– Пистолет, – сказала Сычева и подумала вдруг, что понятия не имеет, заряжен он или нет.

– Строительный! – заорала Таня. – Вы что же хотите, чтобы мы дырки в стенах пальцем делали?! – Она спрыгнула с табуретки, отбросила нож, уперла руки в боки и пошла на мужика с напором рыночной скандалистки. – Хотите?!

Сычева пристроилась плечом к Афанасьевой и тоже поперла на мужика.

Татьяна, покосившись на них, ускорила вращательные движения кухонным венчиком в тазу.

– Да не хочу я, девоньки, чтобы вы дырки пальцами в стенах делали, – забормотал мужик, пятясь к входной двери, – совсем не хочу! Вот приедет Людка с дачи и отдаст вам аванс ваш. Она баба честная, зря болтать не будет. Раз заказала дырки, значит оплатит. Рыбу ей передайте. Скажите, Ромка для Славки принес. И себе рыбки пожарьте, у вас в Молдавии, наверное, такая не водится.

– У нас в Молдавии и не такое водится, – процедила Сычева. За гастарбайтершу ее еще никто не принимал. Стало обидно до слез. – А где дача у Людмилы Сергеевны?

– Так в Кленовом, – простодушно ответил мужик. – Первый дом от поворота, с флюгерочком таким... – Он нырнул за дверь, и на лестнице послышались его торопливо удаляющиеся шаги.

– Фу-у-у, – выдохнула Таня и вытерла лоб рукой.

– Молодец! – похвалила ее Сычева. – Здорово выкрутилась!

– А ты говорила – вырядилась! Да если б не мой старый костюм и косынка...

– Я бы не потянула на молдаванку, – грустно сказала Сычева.

Они вернулись на кухню.

Татьяна по-прежнему, как заведенная, мешала венчиком воду в тазу.

– Это у нее нервное, – пояснила Сычева Афанасьевой и отобрала у Татьяны венчик. – Чешись лучше, вешалка! – посоветовала она.

– Я так испугалась, девочки, – пролепетала Татьяна. – Я так испугалась...

– Тебе бы только пейзажи малевать, вешалка! И на гитаре бренчать.

– Тихо! – прикрикнула на них Таня. – Здесь нам больше оставаться нельзя. Слушаем мою команду! Берем рыбу и...

Ключ повернулся в замке и замер.

Глеб прислушался и ему показалось, что он слышит чье-то дыхание.

– Эй! – позвал он того, кто орудовал снаружи ключом и вдруг затих. – Эй, кто там?!

Ключ молчал и его обладатель молчал. Перестал даже дышать.

Может быть все это только почудилось – и звук в замке, и дыхание?

– Эй!!! – заорал Афанасьев, как ему показалось, изо всех сил.

И тут неожиданно вспыхнул свет. Ударил в глаза, в уши, в нос – так, что пришлось зажмуриться и затаить дыхание. Неожиданно Глеб понял, что его темница – это баня, сауна! Специфический запах дерева и ароматических масел, деревянные плашки на стенах, деревянная лавка, отсутствие окон – как он сразу не догадался?

– Пошли, – кто-то потряс его за плечо, и Глеб открыл глаза.

– Пошли, убогий, – повторил некто в трикотажной зеленой шапочке, надвинутой на глаза, и таком же зеленом шарфе, закрывающем нос.

– Где я? Кто вы? – спросил Глеб и глупее вопроса придумать было нельзя.

– Ну, паспорт я тебе не буду показывать, – усмехнулся любитель изумрудного цвета. – Вставай и пошли. Приказано тебя в апартаменты доставить.

«Приказано доставить!» Значит, этот «зеленый» только пешка в чьей-то игре. Шнурок, шестерка, мальчик для грязной работы.

По законам жанра, раз не связаны руки, целы ноги, ударить бы его в пах, а потом ребром ладони по шее, и бежать, бежать, бежать. К маме, к бабушке, к жене, к любовницам – в свою прежнюю сладкую, безопасную жизнь.

Только вот драться Афанасьев совсем не умел. Если в детстве его кто-нибудь обижал, во двор выходила бабушка и «наказывала» обидчика – жаловалась родителям, в школу, в инспекцию по делам несовершеннолетних.

Драться Глеб не умел. Только – мстить по прошествии времени, когда обидчик уже забывал, с чьей стороны может прилететь неприятность.

Он тяжело приподнялся, ощутив прилив тошноты и пульсирующую боль в затылке.

Мужик ткнул его чем-то твердым в спину, вывел в темный предбанник, потом в какой-то неосвещенный холл, потом повел коридорами по просторному, большому дому, потом по лестнице на второй этаж. Сауна оказалась совмещена с домом. Глеб попытался запомнить, куда его ведут, но быстро запутался в коридорах, лестницах, поворотах, подъемах и спусках. Единственный вывод, который он смог сделать – этот дом огромный, богатый, высотой не менее трех этажей.

Наконец они оказались в просторном зале, где люстра на потолке имела миллион хрустальных рожков, а стены были цвета перезрелой рябины. В комнате стояли два белых кожаных кресла, такой же диван, низкий стеклянный столик, стойка с цветами и огромная клетка с яркой заморской птицей. Глеб почему-то подумал, что в присутствии этой птицы ничего плохого с ним случиться не может.

Мужик подтолкнул его в кресло.

– Садись, – приказал он, и Глеб с наслаждением сел, потому что ходить и стоять уже не было сил.

Мужик ушел, прикрыв тяжелую дверь с золоченой ручкой.

Вот сейчас бы, по закону жанра, вскочить, выбить стекла, прыгнуть вниз и бежать, бежать и бежать к маме, к бабушке, к жене, к любовницам – в свою прежнюю классную, беззаботную жизнь, где среди детективов на полке припрятан коньяк, где в перерывах между работой можно побродить по порнушке в Инете, где кофе и бабы, изнывающие от желания встретиться, где трубка и охотничьи колбаски в холодильнике...

Только прыгать Глеб не умел. Бить стекла – боялся. Мама и бабушка приучили его ни в коем случае не рисковать здоровьем и внешностью.

– Аривидерчи, Чуча! – вдруг громко заорала птица в клетке и встряхнулась, как большая собака. Яркие красно-сине-зеленые перья взъерошились и медленно улеглись на место, перышко к перышку.

– Черт! – пробормотал Глеб. – Чуча! Этого только мне не хватало. Меня украл попугай? Чем я тебе насолил, засранец?!

– Чучундра! – выкрикнула скандальная птица.

– Урод, – не остался в долгу Глеб.

– Пиндрохумондор!

– Дрянь красноперая!

– Козловонючус!!

– Скотина!

– Херомандопул!!

Сидеть в красной комнате и ругаться с чужим попугаем было странно и глупо. Тем более, что попугай одерживал явное преимущество, с легкостью образовывая невиданные ругательства. Глеб взял себя в руки и не стал отвечать мерзавцу.

– Аривидерчи, Чуча! – заорал попугай, и дверь в комнату резко открылась.

На пороге возникла женщина. Черный комбинезон, как вторая кожа обтягивал длинные ноги, тонкую талию, высокую грудь, прямые гордые плечи и сильные тонкие руки. Странно-белые волосы были так туго стянуты сзади в хвост, что холодные голубые глаза чуть вытянулись к вискам, отчего казались еще бесстрастнее.