Советник королевы - суперагент Кремля - Попов Виктор Николаевич

Срывы Берджеса чуть было не привели к катастрофе в 1951 году, накануне его побега в Москву, о чем я расскажу далее. Но, пожалуй, наибольшей опасностью и для него, и для всей разведывательной деятельности «кембриджцев» было его злоупотребление спиртными напитками, доходившее иногда до крайних пределов.

Вернемся, однако, к Бланту. Английские исследователи утверждают, что вербовку его осуществил Берджес, и, как я говорил, сам Блант придерживался такой же версии. Рассмотрим ее. Она поможет лучше понять, как Блант решился стать советским разведчиком.

«Как Гай Берджес склонил Бланта к разведывательной работе?» Блант так ответил на этот вопрос: «Он убедил меня, что я самым лучшим образом смогу служить делу борьбы с фашизмом, присоединившись к его работе в пользу русских».

Некоторые историки, ссылаясь на это заявление Бланта, стали даже говорить о «руководящей роли Берджеса» в «кембриджской группе». Это, однако, не так. Объясню, почему я так считаю. Мне довелось около года провести в Оксфорде. В Кембриджском, как и Оксфордском университете, существовала строгая иерархия — отдельные столовые, отдельные комнаты отдыха для преподавателей и студентов. Система тьюторства (наставничества) покоилась на безусловном руководстве учителей всей индивидуальной работой студента, уважении студентом своего преподавателя. Тьютор — второй отец или уважаемый старший брат. Эта система подчеркивалась и особой, более парадной, чем у студентов, формой одежды учителей. Многие из преподавателей университета были выдающимися учеными, членами иностранных академий, представителями мировой научной элиты, что, конечно, вызывало у студентов особое уважение к ним.

Университетская система предполагала, что преподаватель и студент стоят на разных ступенях иерархической лестницы. Поэтому студент никак не мог руководить деятельностью преподавателя. Когда Блант уже начал преподавательскую деятельность, Берджес только начинал свою учебу. Об этой университетской системе хорошо знали в Москве и понимали, что вербовка Бланта не по плечу Берджесу, что это должен сделать кто-то другой, кого бы Блант рассматривал как авторитетного представителя советской разведки.

И еще одно обстоятельство, которого мы уже частично касались. У Берджеса был своеобразный характер. Его сильной стороной была самостоятельная работа, но он мало подходил на роль руководителя разведывательной группы, а тем более для вербовки новых агентов, что входило в обязанности руководителя. Американский разведчик, сотрудник Центрального разведывательного управления Роберт Кроули, исследовавший дело «кембриджской группы», пришел к выводу, что «Блант в большей степени, чем Берджес, может считаться “номером один”» группы советских разведчиков в Кембридже.

Итак, какой же ответ может быть дан на вопросы: кем, когда и где был завербован Антони Блант? Именно об этом я спросил руководство Центра зарубежной разведки России. После изучения в штаб-квартире зарубежной разведки досье на Бланта, мною был получен такой письменный ответ:

«Антони Фредерик Блант был привлечен к сотрудничеству в начале 1937 года бывшим сотрудником нелегальной резидентуры в Лондоне Арнольдом Дейчем (известен также как Стефан Лонг)».

Таким образом, это произошло не в Москве, а в Лондоне, и не в 1935 и 1936 годах, а в 1937 году. Ну а какую же роль в этой вербовке играл Берджес или он вообще не знал об этом? В справке Центра зарубежной разведки России указывается, что вербовка Бланта была сделана «по рекомендации и с помощью Берджеса». Иными словами, своими отношениями с Блантом, дружбой с ним, деятельностью в Обществе «апостолов» Берджес подготовил вербовку Бланта, а осуществил ее Арнольд Дейч. Так в 1937 году наступила новая фаза в отношениях Блант — Берджес. Оба они стали работать на советскую разведку.

Блант входит в дело

Блант расширяет уже установившиеся связи, которые могли оказаться полезными для Лубянки, и сразу начинает усиленно устанавливать связи с новыми лицами, представляющими интерес для советских спецслужб, и вербовать тех, кого можно было привлечь к деятельности Лубянки.

Тогда же, в 1937 году, Блант завербовал Майкла Стрейта, который в 1935 году вступил в Британскую компартию. Когда уже после его вербовки с этой кандидатурой возникли некоторые осложнения, он связался с Центром и получил указание, как дальше действовать. Будучи преподавателем университета,

Блант все чаще посещает встречи и собрания студентов. «Он был регулярно в компании с Берджесом», — говорил один из преподавателей Сент-Джонс-колледжа и отмечал, что такое поведение было необычным для его коллеги-преподавателя. За исключением одного колледжа Кембриджа — Кингс-колледжа, такие близкие, даже «панибратские» отношения преподавателей со студентами были в то время не характерны для всех остальных колледжей университета.

Блант, по мнению авторов английской «Дипломатии шпионажа», очень активно работал по вербовке разведчиков для Лубянки, в чем он сам впоследствии признавался.

Английский исследователь Чепмен Пинчер так писал о методах вербовки в 30-е годы: «Во время вербовки в качестве главного козыря использовалась проблема достижения мира во всем мире». Обычно при вербовке задавался вопрос: «Если Вы поддерживаете коммунистов, то Вы должны бороться за мир», и тем, кого вербовали, трудно было от этого отказаться… и только месяцы или годы спустя, когда они уже попали в сеть, они начинали понимать, что работают на КГБ». Автор пишет, что именно так и пытался вербовать его офицер КГБ Анатолий Стрельников, работавший в советском посольстве в Лондоне.

Возможно, этот прием вербовки использовал и А. Блант.

В качестве другого примера вербовки Блантом и его активности приводится обычно история Лео Лонга, информация которого во время войны оказалась очень полезной для Москвы. Лео Лонг был выпускником Тринити-колледжа. В 1937 году Блант привлек его в Общество «апостолов», а затем и к разведывательной работе на Москву. В отличие от Берджеса, который после 1934 года и установления связи с советской разведкой порвал все связи с английскими коммунистами, Блант и после 1935–1937 годов не скрывал своих левых взглядов, в частности марксистских воззрений на искусство и культуру. Он продолжал с марксистских позиций критиковать положение художественной интеллигенции при капитализме. В своей статье «Искусство при капитализме и социализме», опубликованной летом 1937 года, он ссылался на слова Ленина о том, что каждый художник, артист имеет право творить свободно в соответствии со своими идеалами, что социалистическая культура берет все лучшее в буржуазной культуре и использует это в своих интересах.

Возникает, естественно, вопрос: чем объясняется такое поведение Бланта? Почему он не скрывал, как, скажем, Берджес и Филби, своих настоящих взглядов? В этом был, наверное, свой смысл.

Позиции Бланта в отношении искусства были широко известны. Они нашли отражение в ряде опубликованных им ранее статей. Резкое изменение взглядов могло бы вызвать не только удивление, но и подозрение, а «чудачества» ученого, который в своей области исследований (не в политике!) отдавал дань некоторым положениям марксизма, не казались чем-то опасным, а скорее свидетельствовали о неординарности ученого и, возможно, его странностях Они едва ли могли особенно насторожить английскую разведку и контрразведку.

После того как Блант приобщился к разведывательной работе, его отношения с Берджесом стали еще более тесными. Последний не раз репетировал перед Блантом свои радиорепортажи, позднее Блант даже записывал для него радиопередачи. Берд-жесу первому из «кембриджской группы» удалось проникнуть в английскую разведку. В 1938 году он стал сотрудником Секретной разведывательной службы Британии, его зачислили во вновь созданный «отдел Д» МИ-6, который начал заниматься «изучением возможных действий по уничтожению потенциального противника». Первые выступления Берджеса по радио, которым помогал Блант, были организованы как раз с помощью этого «отдела Д».