Повседневная жизнь языческой Руси - Людмила Алексеевна Черная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очень туго приходилось и бесплодным замужним женщинам. Неспособность произвести на свет наследников воспринималась как проклятие родителей, результат порчи, но это не избавляло бесплодную женщину от исключения из социума. Им не разрешалось участвовать в ряде календарных и семейных обрядов, в свадьбах, нельзя было собирать первые плоды. Запреты были связаны с опасением, что свое бесплодие-проклятие она передаст всему, к чему прикоснется (к невесте на свадьбе, к плодовым деревьям и растениям). С бесплодием, конечно же, боролись, но, как и со всем другим, языческими методами — обрядами, заклинаниями, оберегами.
В период девичества шли постоянные гадания о женихе: откуда он придет, когда он придет; гадали, как повлиять на чувства избранника, если таковой имелся. В ход шла любовная магия, с помощью которой, в основном, либо «привораживали», либо «отвораживали». Любовная магия не изжита до сих пор… Если не было сватовства и тем более конкретного жениха, то девушки стремились приворожить всех парней вообще; если же цель уже была намечена, то ворожба направлялась на определенного парня. Привораживали в основном с помощью заговоров, которые надо было произносить над питьем, пищей или одеждой, предназначенными для объекта «присушки». В питье и пищу подливали кровь, пот той девушки, которая привораживала к себе. В ход шли также части тела животных и птиц, снадобья из растений, могли использоваться также волосы. Жениху чаще всего подливали в питье воду, которой невеста мылась в бане. Тот же способ использовали и замужние женщины, пытаясь сохранить любовь и верность супруга. Как свидетельствует «Требник» XV века, на исповеди женщин спрашивали: «Омывала ли еси молоко с персей своих медом и давала пити мужу своему любви деля?»[64] Девушки чаще всего использовали капли менструальной крови, которые добавляли в питье или еду избраннику. Отметим здесь же, что привораживанием занимались и юноши, но гораздо реже. Их целью, в основном, было расположить к себе весь женский пол в целом, «всех женок». Об этом свидетельствует, например, московское следственное дело 1642 года, в котором некий Афонька рассказывал, как он с помощью косточек лягушек цеплял понравившихся женщин и отвращал от себя надоевших любовниц.
Главным для девушки до брака считалось сохранение своей телесной «цельности», девственности. После утраты невинности девушку не только высмеивали, но и подвергали позору или изгнанию. При этом для юноши лишить девушек девственности считалось доблестью; существовало даже выражение: «подковать девку».
Неудивительно поэтому, что в языческие времена было распространено многоженство. Вспомним хотя бы, что князь Владимир в дохристианский период имел несколько жен и множество наложниц. Летописец Нестор с осуждением подчеркивал, что Владимир был «женолюбец», как библейский царь Соломон.
Мужское начало, как уже отмечалось, тяготело к верхнему и чистому. Продуцирующая сила делала мужчину главным не только в семье, но и в земледелии, разведении скота, пчеловодстве и других областях жизни. Начиная сев, мужчины обнажали головы и ноги, а иногда и гениталии (в особенности при посеве «женских» растений — льна и конопли). Связь мужского начала с верхним и чистым доказывают многочисленные приметы. Например, в новгородских землях при постройке новой избы к матице привязывали хлеб, завернутый в вывороченный овечий тулуп, затем перерезали веревку и смотрели, какой коркой упадет на пол хлеб; если верхней, значит, в новом жилище будут рождаться мальчики, а если нижней — девочки. Рождение мальчика считалось большим счастьем, так как предвещало переход дома в руки будущего хозяина. А чтобы это случилось, пуповину обрезали на топоре, обухе, ноже, хомуте и прочих «мужских» предметах, а затем ее закапывали под столом в центре дома.
Крайне важным был обряд, называвшийся в древности пострижины (застрижины, пострыжки, постриги). Он включал в себя первую в жизни ребенка стрижку волос, над которыми затем производились магические действия; переодевание ребенка в новую одежду, угощение и обмен дарами, гадание о будущем ребенка. Лаврентьевская летопись упоминает о постригах князя Юрия Всеволодовича в 1192 году и Ярослава Всеволодовича в 1194 году. Эти обряды включали в себя помимо всего перечисленного выше еще и сажание мальчика на отцовского коня и надевание на него отцовской рубахи. Пострижины устраивались у восточных славян, когда ребенку исполнялось пять — семь лет; у разных славянских народов они проходили в разном возрасте мальчиков (а иногда и девочек).
Проводить обряд следовало при полной или растущей луне, лучше в мужские дни (понедельник, четверг) или в воскресенье, до полудня, на голодный желудок. Ребенка помещали на стол или сажали на скамью в красном углу, на столе расстилали кожух, под который клали нож, ножницы, рубанок или другие мужские инструменты. Если пострижины устраивали для девочек, то под кожух клали прялку, гребень, нитки. Стриг ребенка отец, реже мать, тетка, бабушка или другие родственники. Срезанные волосы прятали под матицей или хранили в сите для муки, в сундуках и других местах.
Обряд пострижин заканчивался одариванием как ребенка, так и всех присутствовавших, родных и гостей. Подарком от дедушки и бабушки по материнской линии было, как правило, какое-либо животное. Остальные участники обряда делали подарки попроще: шапку как символ мужчины, одежду и обувь, котят и щенков, но могли подарить и улей пчел, овцу или что-либо другое. Археологи находят кожаные мячи, деревянные мечи, кинжалы, луки и стрелы, имитирующие настоящее оружие, которые также могли фигурировать среди подарков мальчикам.
После пострижин мальчики надевали мужскую одежду. Главным в мужском костюме были штаны и пояс. Если мальчик после смены костюма продолжал играть вместе с девочками, то ему давали
