Сладкая для Палача - Елена Синякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Плут мне просто не поверит, если я расскажу, куда пропал и что делал!
Глава 7
Почти трое суток я пытался свести концы с концами и понять, что происходит в жизни Лилу.
И теперь понимал настолько отчетливо, что становилось даже не по себе.
Девушка не просто работала здесь.
Она жила.
На постоянной основе.
В этой самой комнатушке, где была больничная прачечная и всё еще стояли пять старинных больших промышленных стиральных машин, которые, очевидно, работали каждый день.
И не менее старинная одинокая больничная кровать.
Мне хватило минуты, чтобы понять всё это, когда я вошел и ощутил аромат тела Лилу, который стойко витал здесь, несмотря на прохладу и запах стирального порошка.
Чтобы понять, что девушка пыталась обустроить свой скромный быт в этом месте, совершенно не пригодном для жилья.
Стекло в двери было заклеено обычным малярным скотчем.
А вместо замка, которого почему-то не было, стояла обычная металлическая защелка.
Думаю, ее прикручивала сама Лилу.
Как и несколько крючков на стене за дверью, где висели ее куртка и пара спортивных кофт.
За стиральными машинами была спрятана ее малочисленная одежда, которая умещалась в одном пакете.
А одна из самых маленьких машин была приспособлена под своеобразную прикроватную тумбочку. Здесь лежали расческа и некоторые личные вещи вроде зубной щетки.
Пока для меня оставалось неясным только одно.
То, что задевало за живое и заставляло где-то внутри сжиматься от ярости и волнения: где были ее родители и, как черт, побери они допустили, чтобы их ребенок попал в такую ситуацию?
Но даже здесь было весьма очевидно, что всё не так просто.
И уж точно совсем не радостно.
Разве родители по своей воле оставили бы дочь?
Нормальные родители — определенно, нет.
Поэтому они либо были далеки от понятий о нормальности и своем родительском долге.
Либо родителей не было в живых.
Второй вопрос, который мучил меня, был насчет денег и этой не самой приятной ситуации с краденым телефоном.
За каким чертом Лилу ввязалась в эту весьма сомнительную авантюру, прекрасно понимая, чем всё это может грозить?
Глупой девушка совсем не была.
Еще когда следил за ней в тот первый день, я отчетливо понял, что ей самой страшно от происходящего.
Страшно и мерзко.
Она словно заставляла себя делать то, что было не по душе.
И даже когда деньги оказались у нее, Лилу не кинулась бездумно тратить их.
Она в принципе так ничего и не купила просто потому, что не выходила с того дня из больницы.
Ответ на этот вопрос нашелся неожиданно, стоило мне только войти в игральную комнату и столовую, где нас ждали дети.
И он ранил так, что в какой-то момент мне показалось, что я забыл, как нужно дышать.
Здесь был брат Лилу.
Лео.
Мальчик на вид лет восьми в вязаной шапке с гривой льва.
Изнеможенный, но отважный в том, что, несмотря на свой страшный недуг и почти полное бессилие, он всегда кидался помогать младшим товарищам по этой жуткой беде.
Без волос, ресниц и бровей.
С бледной, желтоватой от боли и тошноты кожей.
Но с добрым прямым взглядом, где было столько печали и мудрости, сколько порой было не увидеть во взгляде взрослых людей.
Лилу собирала деньги для него.
Ради спасения своего брата.
И это осознание пробрало меня до самого нутра.
Так глубоко, что я не ожидал сам.
Когда по время праздника один из детей обнял Лилу и прошептал ей доверчиво: «Я всегда знал, что ты настоящая феечка, а крылышки прячешь в стиральной машине, чтобы мы не видели!» — я поверил в это тоже.
Искренность и отвага этой девушки завораживали мою звериную душу, которая захлебывалась ее искренностью и чистотой помыслов.
В людях это встречалось настолько редко, что я успел позабыть, какой волшебный и пьянящий аромат у искренности и верности.
У честности и доброты, которая не требует ничего взамен.
У настоящей любви, настолько огромной и нерушимой, что ради нее Лилу пошла на то, чего сама боялась.
Дети оставались детьми, несмотря на страшный диагноз и собственную боль.
Они искренне радовались каждому даже самому маленькому подарку и смеялись, когда медсестры принимались по очереди кружить их. Или вертеть на инвалидных колясках, кого нельзя было поднимать.
Уже после поздравлений и игр, когда детям пора было отправляться на обязательные процедуры, я снова переоделся в привычную одежду в комнатушке Лилу и крепко-крепко обнял ее, понимая отчетливо и глубоко, что отпустить я ее уже не смогу.— Ты прирожденный Санта, Марсик, — улыбнулась она мне широко, а я не знал, что могу ответить.
Чувствовал только, что сердце разрывается от всего происходящего, а голова гудит от мыслей.
Я должен был успеть сделать кое-что еще.
Но для этого нужно было уйти и встретиться с братьями.
Такими же Палачами, как я.
Чтобы они наказали меня.
Выслушали.
И подсказали, как поступить дальше, чтобы никого не поставить под удар.
— Мне пора идти, Лилу.
— Брат ждет, я помню.
Девушка хоть и улыбнулась, но я до дрожи почувствовал, что и она не хочет отпускать меня.
Не хочет убирать свои хрупкие руки от меня и оставаться один на один с жестоким миром, где она осталась бороться против всего совсем одна.
Хотя нет.
Теперь у нее был я.
А я мог расколотить мир на части, если только это будет нужно.
Ей нельзя было узнать мою сущность, мою силу и способности, а иначе быть беде…
