Технофобия - Тимофей Печёрин

— Не объясняйте. Я, мы все — поняли. Потому что вы — далеко не первый, кто приходит к нам… оттуда. Разные люди, разные сроки заморозки.

— И как давно они сюда приходят?… То есть, нет, о чем я спрашиваю? Как давно длится существующее положение дел? Города-руины, мутантские сектора и поселения, кланы?

— Не спешите, Владимир, — вежливо но настойчиво осадил меня мастер, — все по порядку. Вы сейчас запрашиваете информацию, доступную исключительно мастерам, являясь при этом…

— …бойцом третьего уровня, — докончил я фразу.

— Дело не в уровне, а в том, что вы еще не являетесь мастером, — пояснил мой собеседник, — лично я не против, если вы пополните наши ряды. Как правило, все выходцы из Пантеона становились мастерами… на какое-то время. Но для начала мы должны убедиться, что вы справитесь. Как это называлось в ваше время? Экзамен?

— Да, — подтвердил я, — вопрос, с чем я должен справиться?

— С работой. С тем, что составляет труд мастера. Со стороны кажется, что база функционирует на автомате. Что все, от уборки помещений до восстановления боекомплекта, делается само. Оно может быть так и есть… в девяносто девяти процентах случаях. Оставшийся процент — глюки, аварии, сбои. Наша, а возможно, в скором времени — и ваша работа. Я думаю, начать можно… хотя бы с танка, он порядочно пострадал в бою с мутантами.

— Молоток, гайки, болты… — неуклюже сострил я.

— Как примитивно, — не оценил мой юмор мастер, — достойно технофоба. Нет, мы давно уже обходимся без прямого контакта. Испытания проведем в ручном режиме. Вы не против?

— Нисколько, — разницы между «ручным», и, скажем, «диким» режимом я просто не знал.

— Вот и отлично. Прошу в наш модуль.

Перед моими глазами… Впрочем, у меня нет ни глаз, ни ушей, я и без них обхожусь неплохо. Мое восприятие не ограничено узким диапазоном электромагнитных и механических волн, именуемых зрением и слухом.

Я могу быть сплошным органом слуха или зрения, или осязания, да любого чувства, в том числе, и недоступного биологическим организмам. Я ощущаю все, что происходит на каждом квадратном миллиметре внутри и поблизости от меня. Изменения температуры, действия механических сил, солнце и ветер, что щедро питают меня живительной энергией, течение этой энергии по проводникам — все это лишь небольшой процент от моего восприятия.

Я работаю круглыми сутками вот уже сотни лет, отдых, даже наносекундный, для меня — непозволительная роскошь. Остановка работы означает гибель — для меня и для биологических организмов, находящихся внутри. Но даже я могу давать сбои. Даже во мне могут разладиться отдельные части, и тогда мне становится гораздо труднее работать в прежнем режиме.

Иногда мне удается справиться самому. Специальными командами я нейтрализую информационный мусор, что проникает в меня через эфир и искажает управляющие сигналы. Создаю новые устройства взамен тех, что износились. Неисправные компоненты ремонтирую и восстанавливаю.

Нередко авария бывает настолько тяжелой и сложной, что самостоятельно устранить ее для меня невозможно. Само мое существование оказывается под угрозой. И тогда я допускаю в свое сознание мозговые импульсы некоторых из биологических организмов, что создали меня и используют в своих целях. Если я могу оперировать лишь стандартным набором команд, то для биологических организмов этот набор теоретически неограничен. И, становясь на какое-то время единым целым, наши сознания совместно восстанавливают мое нормальное функционирование.

Но сейчас я в порядке — не в полном, конечно, в любом случае проблемы неизбежны, но пока они не достигли уровня, достаточного для возникновения сбоя. Однако биологическое существо все равно проникло в мое сознание. Это значит, мне предстоит нестандартная задача.

В одной из моих частей, именуемых модулями, несколько суток назад зародилось новое, автономное устройство. Наша автономия обоюдная — устройство создано мной, но управляется и получает энергию без моего участия. В свою очередь, неисправность этого устройства, именуемого танком, не оказывает влияние на мою работоспособность.

Танк был именно неисправным. В сознании возник его трехмерный образ: вмятины на броне, нарушение целостности системы проводников, частичное нарушение герметичности блока питания, вследствие чего возможны бесполезные энергозатраты. Как странно, когда я создавал его, ничего подобного не было.

Биологический организм-симбионт дал команду на устранение аварии. Но я не понимаю такой команды, я могу выполнять лишь конкретные действия в отношении конкретных объектов. Это мое замечание, а также предложения по восстановлению блока питания, частичной замене проводников и механическому сглаживанию вмятин были приняты и одобрены симбионтом. Я приступаю к работе — одной из многих моих работ, не отвлекаясь, разумеется, от остальных.

Раз — и специальные манипуляторы заделали все возможные источники утечки в блоке питания, заварили, нарастили новый материал взамен старому. Два — и извлечена, отправлена на вторичную переработку, чтобы вернуться на прежнее место часть проводящего материала, структура которого была нарушена. Три — и на молекулярном уровне пошли манипуляции, призванные устранить досадные вмятины.

Оставался один, последний, формальный шаг. Испытание восстановленного устройства, что, в данном случае невозможно без участия биологического организма — пусть даже дистанционно.

Неожиданно ко мне вернулось восприятие — нормальное, и вроде бы человеческое. Во всяком случае, секунды темноты, ощущения подъема, и, наконец, пейзаж с солнышком в небе, чахлыми деревьями и руинами города — все это доступно человеку. Но только ли человеку?

Вот и вход на нашу базу — какой-то маленький. И почему запахов не чувствуется? Я хотел посмотреть себе под ноги — но не увидел ног. Зато, сделав несколько шагов, я оглянулся, и обратил внимание на следы гусениц на земле.

Ну, все понятно. Контрольный, так сказать, тест. В мое время он практиковался у нас, админов. Прежде чем сдавать работу, например, восстановленный компьютер, надо было на этом компьютере хоть немного поработать самому. Убедиться, что Винда запускается, драйвера грузятся, все устройства распознаны, а логические диски — доступны. А тут, понимаешь, сама система, футуристический аналог не то Винды, не то Биоса-Симоса, предлагает тебе этот тест пройти. Да что там предлагает — принуждает. Без права выбора.

Я не стал тянуть резину, хотя бы из-за отсутствия у меня таковой. Я еще немного поездил, сделал несколько выстрелов и вернулся на платформу. Сознание меркло, и я понял, что тест завершен. И для танка, и, скорее всего, для меня.

— Ну как? — лепетал я, сдергивая сенсоры с головы. Мастера, в количестве десяти человек, не шибко внимательно смотрели на меня, одобрительно кивая и переговариваясь.

— Это у вас, Владимир, надо спросить — «как?» — молвил один из них, — как результаты работы, да и… общие впечатления.

— Результаты работы, хм… Уже испытал, — поспешно ответил я, — танк работает как часы. Что до общих впечатлений, то не знаю. Такое ощущение, что это был не я. Что мой разум был поглощен машиной, а она тоже разумна.

— Во-первых, не машиной, а базой, — объяснил другой мастер, — системой из множества машин и технических устройств. Во-вторых, да, вы правы в том, что база разумна. Но функции ее разума… как бы получше выразиться… они усечены. Ограничены.

— Понятно.

— …но при этом его нельзя назвать примитивным. Насчет поглощения — это, конечно, вам минус. Не вы подчиняетесь системе, а, в идеале — она вам.

— С другой стороны, это не есть фатальный недостаток, — вмешался еще один из мастеров, — задача выполнена, это главное. К тому же мы все, Владимир, начинали не без проблем. Я, к примеру, не смог пройти испытание с первого раза. Подобные курьезы проходят с опытом.

— То есть, вы принимаете меня? — вопрос, наверное, в данном контексте, звучал глупо и риторически, но, когда волнуешься, за словами следить труднее.

— Хоть сейчас приступайте к работе, — ответил один из мастеров. Моих новых коллег.

Глава вторая

Все дело в природе, вернее, в ресурсах, которые она способна дать. Даже инфузория туфелька не может существовать в полном вакууме, а что уж говорить об организмах сложных, многоклеточных, и разумных, по крайней мере, по собственному мнению.

Первобытный хомо сапиенс был частью природы. По большому счету он оставался животным, даром, что шерсть, зубы и когти его от поколения к поколению делались все более символическими. Никакой не царь, даже не наследный принц природы — просто один из биологических видов, употребляющий в пищу другие виды, а иными видами и употребляемый. Влияние первобытного человека на природу ограничивалось чисто биологическими потребностями и возможностями, а незыблемый (до поры, до времени) закон естественного отбора сдерживал и то, и другое. Ресурсы? Что человеку, что зверю, что растению для жизни необходим всего один ресурс — пища, то есть достаточное и доступное количество особей более слабых видов. Что еще? Пещеры — щедрые дары природы; камни, палки и прутья для шалашей — вообще не дары, а мусор природы, отходы биологического цикла.