От звонка до звонка - Владимир Колычев

На него ополчились менты. А чутье подсказывало, что скоро против него ощетинится и весь мир…

Машина остановилась. Послышались голоса, затем звук открывающихся ворот. Снова движение, снова остановка.

Кто-то ударил в дверь. Послышалось:

– Приехали! На выход!

Собровцы не церемонились. Прежде чем вывести Родиона из машины, они набросились на него, заломали руки за спину, согнули его в три погибели. Если бы его не держали, он бы упал. Но упасть ему не давали. Его нарочно вот так согнули. Нарочно не давали поднять головы. Чтобы он не видел, куда именно его привезли, чтобы ничего не запомнил. С темного двора его провели в тускло освещенное помещение. Длинный переход, лязганье замков и скрип решетчатых дверей. Остановка, где ему впервые позволили разогнуться. Он стоял лицом к стене. Кто-то в ментовском мундире открывал тяжелую металлическую дверь.

Этот «кто-то» стоял так, чтобы Родион не мог рассмотреть его лицо. Этот «кто-то» чего-то боялся.

Снова мрачная тюремная камера. Под потолком дышащая на ладан лампочка – света почти нет. Все те же дощатые нары – только занимают они всего половину камеры.

Хата не пустует. В тусклом свете Родион рассмотрел трех узников – все они спали. Или делали вид, что спят.

Нары широкие. Но постояльцы лежали так, что Родиону места на первом «этаже» как бы и не было. С комфортом разлеглись ребятки. Только придется потесниться… Хотя можно и на втором «этаже» загостить. Место не очень престижное.

Зато там воздух посвежей. И простор. А порядок со спальными местами он наведет завтра. Если успеет… Похоже, руоповцы нарочно перевозят его из одного КПЗ в другой – чтобы спрятать его от братвы и адвокатов. Возможно, завтра утром его снова куда-нибудь перевезут. Так что в разборках из-за места на нарах нет особого смысла…

На второй ярус Родион забраться не смог. В самый последний момент кто-то крепко схватил его за ногу.

– Отпусти!

Чтобы не взорваться, пришлось стиснуть зубы.

Но хватка не ослабла. Напротив, на помощь первому пришел второй. Родиона резко и со всей силы потянули вниз. Он потерял равновесие и всей тяжестью тела рухнул на холодный пол. Хорошо, в падении смог сгруппироваться. Иначе бы разбил голову или даже сломал шею.

– Ой, извини, братан! – гадко осклабился со своего места один постоялец.

– Не ушибся? – вторил ему другой.

И третий не спит, сидит на нарах и лыбится как последний недоносок.

Все трое крепкие как на подбор. В камере жарко, натоплено, все они в майках-безрукавках. Видно, как бугрятся мышцы на тренированных руках. С такими сладить будет непросто. Или даже невозможно.

Родион медленно поднялся с пола. Исподлобья пустил на сокамерников жесткий изучающий взгляд.

– Неувязочка получилась, братан, – оскалился третий. – Смотрим, крутой пацан к нам прибыл. А лезет наверх. Непорядок. Решили тебя остановить. Чтобы ты косяк не упорол…

Да ты не смотри на нас таким взглядом. Знаем, что ты у нас крутой.

– Ага, в авторитете типа…

Родион силился понять, кто перед ним. «Быки» из какой-нибудь группировки? Просто спортсмены, залетевшие на нары по глупости?… Нет, не похоже. А если это… У Родиона перехватило дух от страшной догадки. Что, если это менты?…

Не «лохмачи» из пресс-хаты, с которыми он когда-то имел дело. А именно менты. Не такое уж сложное это дело – отобрать трех собровцев покруче и сунуть на сутки в КПЗ. За те же премиальные.

Он уже понял, насколько решительно настроен полковник Кабальцев. Фамилия у него такая – в кабалу вгонять.

Родион уже по самые уши в этом дерьме. Но это еще не предел…

– Ты же авторитет, в натуре? – спросил самый крепкий на вид постоялец.

Как-то не так слетает с его языка приблатненный базар.

Фальшиво. Не привык он так говорить. Точно, мент…

– Чего молчишь, крутой? Тебе чо, в падлу с нами базлать? – спросил второй.

И этот фальшивит.

Да они особо и не скрывают свою причастность к ментовскому племени. Чего им бояться? Трое против одного – тут они герои…

– А кому не в падлу с козлами базарить? – криво усмехнулся Родион.

Он уже примерно знал, что должно произойти дальше.

И как бы он себя ни вел, надвигающийся рок уже не остановить. А надвигался он стремительно и неотвратимо.

– Это кто тут козлы? – поднимаясь со своего места, спросил мент.

Родион отступил к двери. Не для того чтобы звать надзирателя. Во-первых, это бессмысленно – хоть на части разорвись, никто не придет на помощь. А во-вторых, искать защиты у ментов – это само по себе «косяк». А Родион очень дорожил своим авторитетом и должен был беречь свою репутацию. Даже если его сейчас в лепешку раскатают, это будет лучше, чем «встать на лыжи». Даже если его сейчас до смерти забьют, он выдержит пресс. Лишь бы только не опетушили…

Последняя мысль бросила Родиона в жар. Внутри все закипело. Пробудилась и заклокотала дикая, первобытная сила.

Как рвется пар из котла, так эта сила рвалась наружу.

Побеждает тот, кто бьет первым. Таково первое правило уличною боя. А Родион всегда был бойцом. И сейчас им оставался. Не в его правилах отступать.

– А кто первый на меня полезет, тот и козел…

Первым па него кинулся ближайший к нему мент. Родион не стал ждать, когда его удар достигнет цели. И сам бросился на него. Двумя сцепленными в замок руками целил ему в его мусоре кую морду.

Мент метил в солнечное сплетение. Но его кулак не достиг цели. И Родион промазал. Но оба столкнулись друг с другом с такой силой, что, казалось, в камере содрогнулись стены. Или это у Родиона в голове что-то содрогнулось.

Родион оказался крепче. После столкновения он удержался на ногах. Зато мент слетел с копыт, ударился башкой о чугунное очко. Это была первая победа. Первая и последняя…

На Родиона навалились сразу двое. Эти явно прошли полный курс спецназовской подготовки. Скрутили его по всем правилам ментовской науки. Ни рукой пошевелить, ни ногой дрыгнуть.

К этому времени пришел в себя первый. Он поднялся с полу, тряхнул разбитой в кровь головой, вперил в Родиона злой, колючий взгляд.

– Ну, быдло, держись!

Его дружки разогнули Родиона, подставили его под удары.

Мент зверствовал во весь опор. Но бил Родиона в грудь, в живот, в печень, по почкам. И ни одного удара в лицо. Этому тоже учат в ментовских школах.

Родион мог бы позавидовать бедолаге, приговоренному к плахе. Раз-два, и отрубленная голова в корзине. Легкая быстрая смерть. А он умирал тяжело и медленно. Мент, казалось, обрушивал на него не кулаки, а кувалды. Жуткая, скручивающая боль – это одно. Куда страшней – ожидание новых ударов. Спасение одно – потерять сознание. Но, видно, эти садюги знали, как бить, чтобы не только скрыть побои, но и растянуть мучения жертвы…

Сознание он потерял, когда внутри его, казалось, все смешалось в липкую кашу. Он не просто лишился чувств. Казалось, вместе с ними из него выходит жизнь…

В себя он пришел в той же камере. Сквозь отверстия в многослойной жестянке, которой застеклено было окошко под потолком, сочился дневной свет. Его мучители рядом.

Сидят на нарах и что-то жуют.

Они не забывали посматривать на Родиона. Поэтому сразу заметили, что он очнулся. На губах у старшего из ментов всплыла гнусная улыбочка.

– Очнулся, соколик…

– Хорошо, что не петушок, – хмыкнул второй.

– Какие проблемы? – хохотнул третий. – Оформим в пять секунд…

Родион закрыл глаза. Хоть какая-то возможность как-то спрятаться от жуткой действительности.

Внутри все горело, плавилось от боли. На совесть поработали козлы – чтоб у них руки отсохли…

– Что, страшно стало? – продолжали глумиться менты. – Не хочешь на жердочку, да?… Ладно, не ссы, мы не говномесы. Будешь жить… Если сможешь…

На какое-то время менты отвязались от Родиона. Было слышно, как они чавкают, хрустят, отрыгивают. И не подавятся же…

Родион со вчерашнего дня ничего ни ел. Но аппетита не было. Да и в животе такая мешанина, что любой кусок обратно выскочит.

– Ну вот, пожрали, можно и поспать, – похлопал кто-то себя по брюху.

– А работать?

– Работа не волк…

– Да нет, как раз работа – волк. Вон волчара лежит. И не воет. А надо, чтобы выл…

– Эй, мужик, ты глаза открой, да? Сюда смотри, да?

– Да пошел ты! – зло процедил сквозь зубы Родион.

Глаза он открыл. Но на мучителей не посмотрел.

– Ух ты, да он еще воняет!…

Родион ждал наезда. Менты должны были снова наброситься на него. Но те оставались на своих местах. Хотя и вперили в него тяжелые, гнетущие взгляды. Ситуация накалялась.

– Ты, мужик, не кипишуй, – без особой агрессии в голосе сказал кто-то из ментов. – А то ведь снова под пресс попадешь. Или тебе в кайф под прессом быть?…

– Ты меня, мент, на понт не бери, – тихо сказал Родион. – Надо – прессуй. Только базары свои гнилые не трави. Уши вянут, в натуре…

– Мент… Он меня ментом назвал…

– А ты и есть мент. Вы все менты…