Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы - Елизавета Михайловна Бута
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я купил его случайно. Мысли такие были у меня много лет назад. У всех одноклассников были свои ножи, но я все не мог найти нужный. Тогда я просто приехал погулять, магазин попался на глаза случайно, а продавец все очень хорошо рассказывал.
Из показаний Сергея Головкина
Всю обратную дорогу Головкин сжимал в кармане нож. Он полностью погрузился в мир фантазий, ничего вокруг не замечая. Вернувшись в свою комнату в общежитии, он ночь напролет представлял, как пускает в ход отточенный клинок. На следующий день коллеги заметили, что молодой человек выглядит каким-то отрешенным. Девушки сразу сочинили историю о тайной неразделенной любви, к которой Головкин ездил на выходных и из-за мыслей о которой ничего вокруг не замечал.
Через пару недель Сергей получил повестку на военные сборы в Твери. Обучение в академии давало возможность не служить в армии, но взамен требовалось посещать военную кафедру, а также ездить на сборы, которые больше напоминали пионерлагерь, а не воинскую службу. На работе ему дали отпуск, а на сборы требовалось явиться только через пару дней. В первый выходной он прямо с утра отправился на железнодорожную станцию и наугад сел на первую же электричку. Как только в окне мелькнул указатель «Детский пионерский лагерь «Солнышко», Головкин двинулся к выходу. Он сошел на остановке и побрел по направлению к лагерю, лихорадочно сжимая в руках недавно купленный нож.
Детей он увидел прежде, чем дошел до забора лагеря. Они отдыхали на берегу местной речки под надзором пионервожатого. Подростки лет тринадцати-четырнадцати резвились в воде. Их счастливые лица вызывали в нем смешанные чувства. Головкину определенно хотелось смотреть на них бесконечно долго, поговорить с кем-то из них, а затем убить – ведь так с ним намеревалась поступить та шпана возле ипподрома.
Нужно было придумать какой-то план, чтобы отвлечь кого-то из мальчишек и убедить пойти с ним. С компанией двадцатитрехлетний Головкин ничего бы не смог поделать, но с одним из пионеров легко бы справился. Высокий, под два метра, Сергей был намного сильнее любого из них. Впрочем, драться у него не было желания, он жаждал чувствовать чужую жизнь в своих руках, вершить правосудие. А с ножом это было значительно проще.
Стряхнув с себя оцепенение, Сергей двинулся в сторону лагеря и еще долго из-за забора наблюдал за тем, как там устроена жизнь. За эти несколько часов он выкурил целую пачку дешевых сигарет; во рту появился неприятный никотиновый привкус.
Жизнь пионеров шла своим чередом. То и дело кто-то входил и выходил из ворот. В одном из корпусов шел ремонт, так что возле забора были сложены мешки со строительными материалами, и рабочие то и дело устраивали перекур за территорией лагеря. Дети помладше участвовали в каких-то соревнованиях, которые организовал один из вожатых, а старшие подростки слонялись без дела, выискивая возможность улизнуть на волю.
Вскоре показалась компания ребят, веселившихся на речке. Один из мальчиков обернулся и посмотрел на Сергея, будто узнав. От этого сделалось стыдно и страшно, но Головкин продолжал стоять на месте и курить. Он словно впал в ступор, едва справляясь с нахлынувшими на него чувствами.
– У вас не будет сигареты? – поинтересовался подскочивший к нему пионер спустя минут двадцать. Сергей вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял тот самый парнишка. Тщедушный, улыбчивый, со взъерошенными черными волосами и лучезарной улыбкой, подросток был тем, кем всегда хотел быть он сам. Головкин полез в карман и достал из пачки последнюю сигарету.
– Не поможешь мне? Я заплачу. У меня тут стройматериалы, но машина сюда не проедет, сам понимаешь, а я себе всю спину надорвал, пока эти мешки носил. Там еще один остался, если донесешь, с меня пачка сигарет. – На второй фразе его голос чуть было не сорвался, но он сумел совладать с собой.
– Давайте помогу, – пожал плечами мальчишка, внимательно разглядывая Сергея. – Где мешок, скажете?
– Покажу, – улыбнулся мужчина.
Подросток сделал последнюю затяжку и кивнул.
– Показывайте, – сказал он, отбрасывая бычок.
Сергей быстро закивал головой и зашагал в сторону леса. Чуть помедлив, пионер двинулся следом.
– Иди сюда, ты чего так отстаешь? – сказал Головкин, задыхаясь. Они уже отошли довольно далеко, но подросток продолжал плестись сзади на почтительном расстоянии. Сергей то и дело оглядывался, чтобы проверить, идет ли тот следом. Казалось, с каждой минутой паренек двигается все медленнее, а перспектива получить пачку сигарет кажется ему все менее привлекательной.
– Рост не позволяет. Долго еще? – отозвался мальчишка.
– Здесь недалеко, вон за теми деревьями поляна, – сказал Сергей и дрожащими руками вытащил из новой пачки сигарету. Подросток тоже остановился и стал наблюдать за мужчиной.
– Давай, иди сюда. Боишься, что ли? – усмехнулся Сергей.
– Не боюсь, но мне пора, у нас отбой через десять минут, – нарочито громко выпалил мальчик. Он несколько раз шумно вздохнул, посмотрел на Головкина и на деревья в отдалении, а затем развернулся и что есть силы побежал назад к лагерю.
В той рощице не было ни одной поляны и тем более ни одной дороги, по которой могла бы проехать машина. Если бы мешок привезли, он должен был остаться в другой стороне. Мешки, из-за которых этот человек «надорвал спину», таскали сегодня утром рабочие, которых подросток знал. Ну и пачка сигарет сделала свое дело. Никто не носит с собой три пачки сразу. Максимум две. Незнакомец же на его глазах открыл вторую пачку, а это значило, что он вовсе не собирается платить за помощь. Все это паренек понял намного позже, обсуждая случившееся с приятелями. В тот момент он просто подчинился животному страху, который буквально сковал его, запрещая следовать за этим странным, неприятным дядькой.
Сергей смотрел на удаляющуюся фигуру и не знал, как поступить. Первой мыслью было догнать и задушить мальчишку, чтобы тот ничего никому не рассказал, но потом он справился с этим порывом, убедив себя в том, что не успел сделать ничего противозаконного. Головкин бросился в сторону железнодорожной станции окружным путем, чтобы не попасться на глаза никому из лагеря. В общежитие он вернулся глубоко за полночь и до утра не смыкал
