Любимая маска смерти - Наталья Перфилова

— Вот и познакомились. А теперь, может быть, о деле поговорим? В чем именно меня подозревают? Милиционер в столовой что-то о кражах говорил… Хотелось бы уточнить, что украли и особенно когда это случилось?

— А вас это так волнует? — с нервным смешком отозвался следователь. — А больше вам ничего не интересно, только это?

— Представьте себе. Так как я приехала на вашу станцию сегодня ночью… если быть точной, ближе к утру, то, естественно, больше всего меня волнует, когда я успела совершить то, в чем Меня обвиняют. Я так думаю, вернее, я уверена, что, как только определится вопрос со временем, все остальное просто само собой отпадет…

— Определимся, — пообещал парень. — За кассиршей со станции уже послали. А пока все-таки, может, скажете, что за костюм лежит у вас в пакете.

— Да, собственно, никакая это не тайна… Костюм Снегурочки, вернее, только шубка и парик. Шапка от него на мне, варежки в кармане куртки.

Следователь окинул Олесин головной убор оценивающим взглядом, удовлетворенно кивнул и шустро застрочил ручкой по бумаге.

— Деньги, украшения, другие материальные ценности при себе имеются?

— Золотая цепочка на шее, две с половиной тысячи долларов во внутреннем кармане куртки и сколько-то в рублях…

— А поточнее нельзя?

— Нельзя, — раздраженно ответила Олеся. — Я мелочь не пересчитывала, знаете ли. Все, что было в отечественной валюте, я на билет и обед в столовой потратила, остались сущие копейки… Я даже собиралась обменять долларов двести. Только в ваших Каменюках обменного пункта не нашла…

— На почту бы сходили, — рассеянно посоветовал следователь, старательно записывая ее показания.

— Спасибо за совет, обязательно воспользуюсь… Если успею, конечно…

Станислав Петрович поднял на девушку глаза.

— Нет, Олеся Геннадьевна, вы, видимо, действительно чего-то недопонимаете… — с каким-то сочувствием сказал он.

— Это вы недопонимаете, — отрезала Олеся. — Если вы думаете, что вам вот так вот просто удастся припаять мне какие-то там кражи, которые произошли в вашем богом забытом городке, вы глубоко заблуждаетесь. Вы не тот объект выбрали, чтобы списывать то, чего не можете раскрыть…

В этот момент в дверь постучали. Потом в приоткрывшуюся щелку просунулась голова молоденького парня.

— Это… Стас… там тетя Люся пришла.

Ткачев посмотрел на Олесю и отчего-то покраснел.

— Кульков! — неожиданным басом рявкнул он. — Войдите в кабинет и доложите как положено.

— Слушаюсь! — Парень распахнул дверь и четким, едва не строевым шагом промаршировал к столу следователя. — Там свидетельница прибыла. Кассирша с вокзала. Ткачева Людмила Васильевна.

— Родственница, что ли? — поинтересовалась Олеся.

— Дальняя, — буркнул Станислав Петрович и кивнул Кулькову: — Приглашай.

В кабинет бочком протиснулась знакомая девушке кассирша. Развязав шаль, которой была Укутана практически до носа, она опустилась на стул рядом с Олесей.

— Ну что тут у тебя случилось, сынок? — ласково обратилась она к насупившемуся следователю. — Павлик прямо как на пожар прибежал. Быстрее, говорит, тетя Люся, бегите, там Стас вас зовет… Я кассу закрыла и мигом сюда.

— Людмила Васильевна, — кашлянув, солидно начал Ткачев, — не могли бы вы рассказать, какие происшествия были у вас сегодня во время ночного дежурства на вверенном вам объекте?

— На объекте… — растерянно повторила женщина.

— Ну, на вокзале… — с досадой повторил следователь.

— А… на вокзале… А что на вокзале? Никаких происшествий вроде бы и не было, — немного подумав, сказала кассирша. — А должно было? Слышь, Стасик, ты по-человечески скажи, что тебя интересует, и я тебе быстренько все обскажу, как было… А твоего этого языка официального я не понимаю…

— Ну, необычное ночью было что?

— Я же говорю, все нормально было, — терпеливо повторила женщина. — Как обычно… Ты и Фаину можешь спросить…

— Потом Фаину, — досадливо поморщился парень. — Ну а если так вопрос поставить… Вы вот эту женщину ночью видели на вокзале?..

— Сынок, а что ты мне все на «вы»-то… Вроде не чужие люди…

— Мама! — чуть не со слезами воскликнул Станислав. — Ну сколько раз тебе повторять, на моей работе родственные связи не имеют абсолютно никакого значения. Понимаешь, ни-ка-ко-го! В этом кабинете все равны, никому никаких привилегий и послаблений я не собираюсь делать, будь ты хоть трижды родней…

— Ну ладно, ладно… — примирительно согласилась Людмила Васильевна. — Тебе виднее, как знаешь, так и говори…

— Так что насчет гражданки Колосковой? — напомнил следователь. — Видели ее ночью на станции?

— Видели… Видели, как не видеть, — закивала женщина. — Ты и у Фаи можешь спросить, мы чай вместе пили…

— Да погодите вы с Фаей своей, — отмахнулся он. — Значит, вы подтверждаете, что эта гражданка провела ночь на вокзале?

— Ну не всю ночь… Часа в три она, наверное, пришла или около этого. Я, Стасик, на часы-то и не поглядела… Нет, ну если бы я знала, что тебе это понадобится, то я бы, конечно…

— Откуда она пришла? — не слишком почтительно перебил родительницу парень.

— Откуда мне знать? — развела руками женщина. — Разве мне пассажиры докладываются?

— Я с поезда сошла, — подсказала Олеся. — С того, который московский…

— Гражданка Колоскова, — сердито прикрикнул Ткачев, — вам пока слова не давали. Не мешайте мне свидетеля допрашивать.

— Ну как же, милая. — Не обращая внимания на сына, Людмила Васильевна живо повернулась к Олесе. — Ты после московского-то часа через полтора, почитай, появилась, не раньше. Мы уже с Фаей спать легли, а тут ты… Нет, московский поезд прошел много раньше…

— Я знаю, — с досадой согласилась девушка, понимая, что положение ее становится все более и более сомнительным. Увидев в кабинете следователя кассиршу с вокзала, Олеся почему-то сдуру размечталась, что вот сейчас, поговорив с ней, юный Станислав Петрович сразу поймет, как был не прав по отношению к Олесе, извинится и отпустит на все четыре стороны. Она еще вполне успеет на поезд и совсем скоро будет греться дома у батареи и смотреть телевизор. Олеся как-то не подумала, что кассирша ничего, собственно, путного о ней и ее пребывании в Каменюках рассказать не может. — Я знаю, что поезд прошел много раньше… Просто я сошла на окраине и потом до станции пешком добиралась…

— Это еще зачем? — удивленно распахнула глаза кассирша. — Прогуляться захотелось в такой-то мороз?

— Ну… нет… Я ошиблась просто… Поезд притормозил, а я подумала, что уже станция, вот и вышла… — Врать у Олеси уже, похоже, вошло в привычку.

— Да там и платформы-то даже нет, сугробы одни. Вот бедолага, — с искренним сочувствием покачала головой кассирша.

— Скажите, Олеся Геннадьевна, — вкрадчиво поинтересовался Станислав, — а билетик вы мне не могли бы показать?

— Какой? — тупо поинтересовалась Олеся, прекрасно понимая, о чем идет речь.

— Ну, тот, с московского поезда, с которого вы так неудачно сошли прямо в сугроб, — любезно пояснил он. Настроение у Станислава Петровича заметно улучшилось, вероятно, от предвкушения благодарности, которую он ожидал получить от начальства в самом скором времени за плодотворную и очень оперативную работу.

— Я его выбросила, — коротко сообщила Олеся. — Зачем хранить в карманах всякий мусор?

— Ясненько… — жизнерадостно кивнул парень, старательно записывая ее ответ на лежащем перед ним листе бумаги. — Очень хорошо… Значит, по вашим словам, у нас что получается? — закончив свои записи, подытожил он. — Вы ночью приезжаете в наш город на московском поезде, случайно выходите раньше времени, потом часа полтора пешком добираетесь до вокзала… Правильно? — Он вопросительно посмотрел на девушку.

— Естественно, — кивнула она. — Шла пешком, как в песне, по шпалам… Такси, к сожалению, по железнодорожным путям не ходят.

— Отлично… Так и запишем… Дальше. Вы приходите на вокзал и первым делом что?

— Что?

— Первым делом вы идете в кассу и покупаете билет в противоположную сторону… То есть туда, откуда вы якобы только что, всего какой-то час назад, приехали. Так? — торжествующе закончил он.

— Так, — со вздохом кивнула Олеся.

— И главное что, сынок, — вклинилась кассирша, — вещей у нее совсем не было… Я еще удивилась, честно говоря, собирается ехать куда-то, билет покупает, а у самой даже сумочки дамской в руках нет. Деньги из кармана вытащила, прямо без кошелька, без ничего… Первый раз такую пассажирку вижу.

— Точно вещей никаких не было? — уточнил следователь.

Олеся заметила, что известие о том, что она пришла на станцию с пустыми руками, отчего-то парня расстроило.

— Да точно. Точно, Стасик. Не сомневайся… Я еще Фаине сказала…