Печальная повесть про женскую грудь - Рауфа Рашидовна Кариева

Справили свадьбу. Наступила ночь. Юная Анора ждала супруга в спальне, и очень волновалась.

И вот он пришел. Анора сидела в постели, в белой шелковой ночной сорочке, натянув на себя одеяло выше подбородка. Были видны только ее испуганные глаза.

Новобрачный начал раздеваться. Чтобы лечь спать, рядом с молодой женой. И когда он снял брюки, Анора увидела причину его хромоты. У него была не нога, а палка с ботинком на конце вместо ступни. То ли это была усохшая от болезни нога, то ли протез в виде тонкой палки – Анора не разобрала.

Она мне рассказывала, какой ужас и испуг овладели в тот момент ее – еще детским умом! Ведь по возрасту, она была еще почти ребенком. И Анора вскочила с постели, и выпрыгнула в окно. Это был одноэтажный частный дом, окна которого выходили в сад.

И вот так, в ночной сорочке, босиком, испуганная невеста-ребенок, бежала по ночному городу домой, к маме и папе.

Вскоре архитектор женился вновь. На молоденькой и красивой девушке.

Впоследствии, всю жизнь, он был прекрасным мужем и отцом – внимательным, заботливым, ласковым, преданным.

Всю жизнь Анора со стороны наблюдала за этой семьей. И осознание того, что на месте этой счастливой женщины – жены архитектора – должна была быть она, Анора, причиняло ей неимоверное страдание. Это страдание усугублялось абсолютно несложившимся женским счастьем Аноры.

Второй раз Анора вышла замуж в 20 лет по неистовой любви и всеобъемлющей страсти. Избранник не был красавцем. Но он был высокий, интересный, представительный, видный парень, и богатый жених. Про таких сейчас говорят «брутальный самец».

Анора мне рассказывала, насколько сильно, до безумия, любила своего супруга, и насколько безмерно была с ним счастлива.

Когда у молодых супругов родилась дочь, муж Аноры стал чаще оставлять жену с младенцем дома, и отлучаться по своим делам. Но это не омрачало счастья Аноры. На Востоке допускается, что мужчина более свободное существо, чем женщина, и там не принято контролировать супруга тотально.

И почти все восточные мужчины совершенно не обременяли себя сохранением верности своим супругам. Даже в советские времена на Востоке существовало негласное многоженство. И факт наличия «параллельных» жен, если мужчина соблюдал меру и приличия, не обделял заботой и вниманием «основную» супругу, заботился обо всех своих детях, таджикских женщин не сильно огорчал. Большинство более или менее успешных – социально и материально – мужчин имели, если не дополнительных жен, то много постоянных любовниц, неисчислимое количество мимолетных встреч, и никогда не выполняли домашнюю работу – это было нормой. Мужчина обеспечивал семью, иногда ночевал дома – для многих и многих этого было вполне достаточно.

И Анора продолжала быть счастливой женой и матерью, несмотря на хроническое отсутствие супруга дома. Но когда дочке исполнилось два года, в дом Аноры пришла беда.

Супруг Аноры, судя по последствиям, повел себя слишком некорректно с юной девушкой, в особых отношениях и в пикантной ситуации. А девушка оказалась несовершеннолетней. Ее высокопоставленные родители уже имели предварительный договор на ее замужество – очень и очень выгодную партию. И они добились самого сурового приговора суда по соответствующей страшной статье. И мужа Аноры посадили в тюрьму.

Сказочно красивая Анора с младенцем на руках приняла решение о разводе.

Много лет Анора была одинока. Два ее скандально известных замужества обусловили окончательный крах надежд на счастье и любовь.

Когда Аноре было уже 35 лет, ее засватал очень простенький и невзрачный приезжий паренек-узбек. Он был маленького росточка, намного моложе ее, и очень бедный. Кроме того, что было на нем надето, имущества у него не было. Приехал он из узбекского села – убежал от своей хваткой узбекской супруги. Та была тираншей – деловая, властная, успешно занималась торговлей. А мужа, который был намного моложе нее, и весил вдвое меньше, чем она, использовала в хозяйстве исключительно как бесплатную рабочую силу, и даже не кормила досыта.

Конечно, третий брачный союз Аноры не был заключен по огромной любви. Просто решили сойтись два одиночества. Проживание вне брака на Востоке порицается. Все стремятся создать пусть не очень прочный, но семейный союз – для социального статуса.

Супруги имели хорошие дружеские отношения. У них вскоре родился сын. Но в дальнейшем они жили в разных комнатах.

Всю свою жизнь Анора тяжело переживала не только два неудачных замужества молодости, но и формальный характер замужества третьего. У нее не было того, что женщины при удачном замужестве имеют точно – любви, близости с мужем, и его материальной поддержки.

Ясно, что и третий супруг Аноры не был счастлив. Он был очень и очень неглупым человеком – все понимал и осознавал. А как иначе, кроме как чувством хронической несчастливости, объяснить, что он женился через неделю после смерти жены? Ведь этот человек всегда был потрясающе добрым и глубоко порядочным!

Я очень надеюсь, что в третьем своем браке третий супруг Аноры, наконец – то обрел счастье. Каждый человек имеет на это право.

* * *

В 2001 году я не только анализировала свою жизнь, но и заново переосмыслила жизни своих подруг – Зайтуны, Ситоры и Аноры, какими я их помнила с их же со слов. И пришла к выводу, что стрессы, которые спровоцировали болезнь у них, присутствовали и в моей жизни. Сегодня, в 2013, я думаю – почему мои подруги от этих стрессов заболели и умерли, а я – нет? И вот что я надумала.

Судьба наносила этим женщинам точечные удары. И они не выдержали. А моя судьба похожие по тематике удары наносила не точечно, а вразброс. И это, видимо, менее губительно. К тому же мой аналогичный жизненный опыт – боль измен, пренебрежение близких мужчин, недостаток любви – уравновесился титанически стрессовым опытом выживания в эмиграции. Как нести одно ведро тяжелее, чем два, тем более на коромысле. Нагрузка перераспределяется, и ношу нести гораздо легче! Пусть даже не совсем легко – но не губительно, по крайней мере.

По-другому объяснить свое выживание я не могу.

* * *

В 2001 году, и ранее, и позже, в годы, о которых идет речь в этой повести, в «букете» моих бед и стрессов, был особый «цветок». Он был страшен по тяжести – черный, колючий, каменный. Он многократно утяжелял общий стрессовый фон моей жизни, и совершенно не поддавался психотерапевтической проработке. Этой бедой была судьба моего папы.

Папа

Стресс, который я испытывала в связи с