Манипуляция общественным сознанием: теория и практика - Олег Борисович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Манипуляторы давно научились работать с исторической памятью народа. Разрушение одних устойчивых представлений маскируется под «разрушение мифа», на месте которого сразу же пытаются выстроить новый миф. Можно вспомнить, как несколько лет назад глава Государственного архива Сергей Мироненко предпринимал попытки доказать, что подвиг 28 панфиловцев, известный всем россиянам со школьных лет, является пропагандистской выдумкой32. И хотя после Великой Отечественной войны действительно выяснилось, что некоторые участники боя у села Дубосеково выжили, а знаменитые слова политрука Клочкова «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!», по собственному же признанию, выдумал журналист Александр Кривицкий, мобилизационное значение истории 28 панфиловцев в годы войны огромно, она вдохновила на подвиги многих других солдат и тружеников тыла; несколько поколений изучают ее в школе как пример воинской доблести и героизма. Поэтому попытка доказать, что боя возле Дубосеково не было, а панфиловцы – поддельные герои, выглядит, да и является грубейшей манипуляцией сознанием: раз подвиг пафиловцев – неправда, то и остальные подвиги героев Великой Отечественной войны – журналистские выдумки, которые должны проверить честные историки. Вопрос только зачем? Чтобы обратившись к авторитету науки (истории, источниковедения), разрушить то, что дорого каждому гражданину России? Канонические, пусть и беллетризованные истории о подвигах своих солдат есть в любой стране мира, они являются основой патриотического воспитания, и дезавуировать их – подло и не очень умно: что-то же придется предлагать взамен!
Разрушение исторической памяти – процесс сложный и очень затратный: на каждого историка-разрушителя находится свой историк-созидатель. Для того чтобы то или иное новое представление об истории страны пустило корни нужна серьезная работа: украинским националистам понадобилось больше 20 лет, чтобы с новыми «героями» (лидерами западноукраинских повстанцев) смирилась хотя бы часть граждан Украины. И то, привело это вовсе не к единению народа, а практически к расколу страны. Последствия воздействия манипуляции на историческую память просчитать действительно трудно. Куда проще для такого воздействия память краткосрочная – когда люди быстро забывают действительность, всякую проблему легко представить в ложном свете: вчерашние события даже не опровергаются или дезавуируются, а просто тонут в новом потоке информации. Особенно в век интернета, социальных сетей и доступа к средствам распространения информации кого угодно. О том, как это происходит сейчас, – во второй, практической, части этой книги.
ЧАСТЬ II
Глава 4. Образование как предпосылка для манипуляции
Во взаимоотношениях государства и общества изначально присутствует латентный конфликт, обусловленный тем, что граждане стремятся контролировать государство, а государство, напротив, стремится управлять людьми. Но как управлять людьми, не нарушая их гражданских прав, не принуждая их той или иной жесткости силовыми методами. Тоталитарное государство таким вопросом себя не озадачивает: принуждение для него – вполне легитимный метод.
Но как быть государству демократическому, основой которого как раз являются гражданские права и свободы, а не жесточайший контроль гражданского общества? Как уже отмечалось, демократической альтернативой принуждения становится манипулирование общественным сознанием. Но чем образованнее каждый конкретный человек и общество в целом, тем сложнее государству заниматься манипуляциями. Людей с высоким уровнем интеллекта и критическим мышлением сложно заставить принять и поверить в то, чего они не хотят, что противоречит их ценностям, убеждениям, да и просто желаниям. В то же время людьми малообразованными, не склонными к аналитическому и критическому мышлению, манипулировать легко. И чем ниже уровень образования в обществе, тем проще и незатейливее становится эта манипуляция и тем эффективнее она в достижении нужных государству результатов. А от чего зависит общий уровень образования в каждой конкретной стране и каждом конкретном обществе? Ответ прост: от образовательной системы в целом, от определения роли учителя, преподавателя, педагога, ценности и престижности самого знания.
4.1. Российское образование в исторической перспективе
Роль средней и высшей школ в обществе всегда была очень важна – именно в этот период закладываются основные представления человека об окружающем мире, систематизируются и синтезируются знания, развивается и обретает «взрослые» формы логическое мышление. Школьник, а затем и студент начинает определяться со своим призванием – искать свое место в обществе.
Если в обществе феодальном (сословном) будущее человека практически полностью зависело от его происхождения, то капиталистическому (классовому) обществу понадобилось рекрутировать людей не только по сословному и материальному признаку, но и по способностям, в том числе и способностям к управлению и манипуляции как одной из управленческих стратегий.
«После Великой Французской революции возник новый тип школы, которая сразу же делила учеников на два потока – одни воспитывались и обучались так, чтобы быть готовыми к манипуляциям чужим сознанием, другие (большинство) – чтобы быть готовыми легко поддаваться манипуляции, – пишет социолог Сергей Кара-Мурза. – Школа стала фабрикой, “производящей” классовое общество».
Идея такого типа образования довольно быстро распространилась по всей Европе. В России, например, в 1811 году был открыт Царскосельский лицей, альма-матер Александра Сергеевича Пушкина, созданный специально для подготовки будущих высших государственных чиновников. И хотя сословные ограничения в Лицее существовали – туда брали исключительно дворянских детей, само по себе создание этого учебного заведения было важнейшей вехой для создания класса профессиональных управленцев: выпускники Лицея стали министрами (А.М. Горчаков, М.А. Корф), высшими государственными чиновниками. Интересно, что одним из преподавателей Лицея был младший брат одного из лидеров Великой Французской революции, «друга народа» Марата – Давид Марат, живший в Российской империи под именем Давид де Будри. Так что связь лицейского образования с новой французской школой носит не только идеологический, но и вполне конкретный характер.
«Сегодня полезно было бы изучить наработки Лицея, – считает директор Всероссийского музея имени А.С. Пушкина Сергей Некрасов. – Например, в Лицее преподаватели с первых лет определяли склонности ученика и создавали условия для их развития. Так, в первом “пушкинском” наборе половина ребят проявила склонность к военной службе. И к ним специально приезжали офицеры на дополнительные занятия. У будущего министра иностранных дел Александра Горчакова оказались способности к дипломатической работе, и ему из коллегии иностранных дел привозили настоящие документы, чтобы юноша учился их анализировать, писать ответы. Никого насильно не заставляли заниматься тем, к чему у него не было способностей»33.
Лицей был аристократическим учебным заведением, но уже в 1830-х годах в России появляются реальные училища, целью которых было желание власти «отвлечь детей низших сословий от прохождения гимназического курса». Классическая
