Июнь. 1941. Запрограммированное поражение. - Лев Лопуховский

Спор двух генералов, живших и творивших в одно время, перерос в принципиальное противостояние методологий. Творчество Жомини — это образец научного подхода ко всем областям военного дела. Он считал исследование истории войн лабораторией военной теории. Учение Жомини вобрало в себя достижения многих мыслителей и полководцев ранних тысячелетий, все написанное до него о войнах и воинском мастерстве, об исторической науке в целом, от Сунь-цзы до Суворова и Наполеона. На этой основе Жомини создал научную военную теорию, которая была признана всем тогдашним ученым миром и подтверждена военными событиями XX–XXI вв. Его взгляды легли в основу современной науки логистики: VI глава труда «Очерки военного искусства» так и называлась: «О логистике или практическом искусстве приводить армии в движение». Суждения Жомини отличались четкостью, строгой аргументацией, вниманием к понятийному аппарату, простым ясным языком. Жомини ратовал за расширение сферы научного расчета накануне и во время войны, сужение сферы вероятности, случая, за разработку принципов и правил.

В отличие от Жомини Клаузевиц утверждал, что войны — явления, не повторяющиеся; что «война — область случайности», и таким образом изгонял науку из военного дела, откровенно осуждал «увлечение историей». Пруссак вообще полагал вредными какие-либо правила. Точнее, как насмешливо замечали ученые еще в XIX в., Клаузевиц приемлет только собственные правила, отвергая чьи-либо [114].

В творчестве Жомини представлена научная методология исследования, основные научные принципы. Это — всесторонний подход, историзм, сравнительный анализ, исторические альтернативы. Жомини сформулировал понятия «стратегия» и «тактика», определил большинство важнейших военных принципов, которые найдут свое развитие в «Очерках военного искусства». Среди них: сосредоточение основных усилий главных сил армии «на решающие пункты театра войны» в решающий момент; «массы не только присутствуют на решающем пункте», но и «энергично вводятся в бой» (вместе с тем Жомини предостерегал от концентрации «избыточных масс»); «ударность — только наступление может обеспечить победу, война должна быть «подвижной», оборона — «активной», «наступательной». Жомини писал, что отступление — «бесспорно, самая трудная военная операция» («вознаграждение за искусное отступление, как и за самую блестящую победу»).

Жомини придавал большое значение резервам, как в масштабе государства, так и армии (до взвода включительно!), особенно их обучению и воспитанию, разработав многие стороны этой проблемы. Клаузевиц, наоборот, в специальной главе своего труда «Стратегический резерв» назвал саму эту идею «нелепой» и объявил выделение резервов «расточительным расходованием сил». А.Е. Снесарев в результате глубокого исследования книги Клаузевица «О войне» в 1924 г. пришел к важному заключению о слабой теоретической подготовке пруссака. «Как историк, — отмечал Снесарев, — Клаузевиц слишком пристрастен или слишком деспотичный аналитик ‹…›. В ряде его трудов «мы не находим документов, подтверждений, фактических доказательств; ‹…› могучий анализ увлекает Клаузевица, не вызывая в нем сомнений или потребностей посторонних проверок ‹…›». Однако ученый, свободный от сомнений, — это совсем не ученый. Клаузевиц неверно понимает теорию. Он пишет лишь о том, что не следует «делать, и крайне скуп на положительные указания»[21] [115]. Однако, противореча своему же весьма квалифицированному разбору, Снесарев творчеству Клаузевица дал в целом положительную оценку.

Важным принципом Жомини считал взаимодействие родов войск; захват и удержание инициативы («иметь на своей стороне зачин ‹…› движений»): «верность оценки и расчетов; введение «неприятеля в ошибки» (маневр и дезинформация): умеренность при победе («уменье вовремя остановиться»); соответствие целей армии ее силам и средствам. Жомини решительно осуждал авантюризм, связывая с этим важность разведки: «хорошая служба разведки и основательные знания военной географии — это предпосылки качественной стратегической оценки обстановки и планирования». Жомини высоко оценивал полководческое искусство Наполеона, подчеркивая его мысль, что «на поле боя царит ситуация», что решения следует принимать с учетом сиюминутной обстановки. Но он и критиковал своего кумира за излишнюю агрессивность и неумение остановиться на достигнутом.

Расхождения между воззрениями Жомини и Клаузевицем носят сугубо принципиальный характер, их нельзя свести к каким-либо частностям. Так, Жомини считал: если человечество не может отказаться от войн вообще, пусть оно предельно ограничит их масштаб и продолжительность ради сохранения человеческих жизней, своих и неприятельских. Клаузевиц же был далек от этого, он бранил «пацифистов» и «филантропов». Опасаясь сковать инициативу командиров, он заранее снимал с них ответственность за боевые потери, провозглашал «абсолютную», т. е. ничем не ограниченную войну с ее принципом — «победа любой ценой».

Известный крупный советский военный ученый А.А. Свечин[22], внесший немалый вклад в развитие военной теории, еще в 1920-е гг. с полным основанием отметил: «В течение столетия военная мысль всего мира, расшаркиваясь перед Клаузевицем, жила по преимуществу идейным наследством Жомини» [116]. В истории Отечественной войны можно найти множество примеров, когда нарушение принципов стратегии и тактики, разработанных Жомини, отступление от них приводило к крупным неудачам и поражениям.

А.А. Свечин в 1918–1921 гг. возглавлял Военно-историческую комиссию по исследованию и использованию опыта войны 1914–1918 гг., одновременно в должности профессора Академии Генерального штаба РККА преподавал там стратегию и военную историю[23]. Он оставил после себя большое военно-историческое и военно-теоретическое наследие. Особую известность получили его капитальные труды «Стратегия» (1923 г.), «Эволюция военного искусства» (1927 г.) и «Стратегия XX века на первом этапе» (1937 г.). Свечин не боялся в открытую высказывать свои взгляды, которые зачастую не совпадали с взглядами начальства. В 1930 г. он подвергся кратковременному аресту, а на следующий год был снова арестован и осужден на 5 лет. К счастью, на этот раз он уцелел, проведя в лагере только полгода, а после даже сумел вернуться на военную службу.

К сожалению, обычная полемика между сторонниками тех или иных взглядов на развитие военного дела в то время нередко отличалась нетерпимостью к инакомыслию, а порой даже выходила далеко за рамки обычных споров. Их острота усугублялась конфликтом групповых амбиций, особенно когда сталкивались мнения старших офицеров и генералов царской армии и малообразованных героев Гражданской войны. В таких случаях научная аргументация зачастую подменялась чисто идеологическими оценками и навешиванием незаслуженных ярлыков. Вместо доказательства в ход пускался, как сейчас бы сказали, административный ресурс. Так, на одном из обсуждений в 1930 г. Тухачевский заявил: «Свечин писал не для подготовки побед Красной Армии. Его книга — защита капиталистического мира от наступления Красной Армии» [117]. Вот так, ни больше ни меньше… Надо отметить, что как раз в это время Свечин находился в тюремной камере и не мог постоять за себя. Не исключено, что определенную роль в этих несправедливых нападках сыграли личные причины. Свечин в своих трудах и разговорах не раз отмечал крупные стратегические просчеты командующего Западным фронтом Тухачевского при наступлении на Варшаву в 1920 г., которое закончилось крупным поражением Красной Армии.

Часто бросают упрек, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. А Свечин не представлял себе, как можно рассуждать о будущей войне в отрыве от прошлого. Он говорил о возможности предвидеть характер будущих войн и предостерегал от пагубной недооценки роли стратегической обороны. А получилось так, что теория глубокого боя и операции заслонила для нашей армии разработку проблем обороны, маневренной войны, встречных операций, сложных вопросов вынужденного и преднамеренного отхода. В конечном итоге идея «ответного удара» стала стержнем плана войны вместо более подходящей для нашей армии идеи стратегической обороны. Свечин утверждал, что «право на наступление еще надо заработать. Только успешная операция сотен дивизий на всех фронтах позволит четырем десяткам нанести молниеносный удар на избранном направлении и добиться безусловной победы» [118].

Будучи всесторонне образованным человеком с обширными знаниями в области стратегии и тактики, подкрепленными огромным практическим опытом, Свечин сделал поразительно точные прогнозы сценария будущей большой войны. Так, он предугадал, что основными целями потенциального агрессора станут политические, поэтому главный удар будет нанесен на Москву по кратчайшему пути через Белоруссию, а не на Украину с ее многочисленными экономическими центрами. Именно на московском направлении он предлагал сосредоточить основные силы Красной Армии для решающей битвы с врагом. При обороне юга страны Свечин предлагал не цепляться за Правобережную Украину (не стоит забывать, что речь тогда шла о старых ее границах), а сразу отойти за Днепр и использовать это крупное естественное препятствие в качестве основного защитного рубежа. При этом он призывал заранее подготовиться к возможному вынужденному оставлению превосходящим силам противника обширных районов западной части СССР. И в связи с этим предлагал срочно развивать в глубинных районах страны мощную промышленную базу, позволявшую выиграть длительную войну на истощение. Хорошо разбираясь в экономике современной войны, Свечин подчеркивал в связи с этим важность как можно более эффективного использования ограниченных ресурсов государства, особенно в период длительной вооруженной борьбы. Незаурядный талант, независимый характер, острый язык и прямота Свечина нажили ему в жизни немало завистников и врагов. В условиях массовых репрессий само существование независимого ученого было невозможно. 30 декабря 1937 г. помощник начальника кафедры военной истории Академии Генштаба профессор А.А. Свечин был снова арестован по ложному обвинению и на этот раз расстрелян.