День расплаты - Ребекка Тинсли

Но сейчас, когда в ее желудке оказалось изрядное количество вина, Шарлотта предпочла любоваться атлетической фигурой и широкими плечами Пола, а не отвлекаться на незначительные недостатки. Возможно, Пол ничего не понимал в опере или винах, но светская жизнь в колледже не оставила ему секретов по части секса. Он обнял Шарлотту уверенно и крепко, опустил на кровать, а сам лег сверху, разведя в стороны ее руки и жадно целуя шею и грудь. Можно было не сомневаться, что Шарлотте не придется играть активную роль, сидя на нем верхом: он командовал сам и ласкал ее с такой энергией, что это очень ее возбуждало. Он ничего не говорил, не признавался в любви, не бормотал о том, как он ее хочет. Шарлотта даже испугалась, когда он раздвинул ее ноги, стараясь сразу войти в нее.

— Ой! — вскрикнула она, пытаясь выскользнуть из его объятий. — Мы ничего не забыли? — Она перевернулась на бок, убрала волосы с лица и улыбнулась, заметив его недоумение. — Ты не захватил эту штучку с собой? — мягко спросила она. Он покачал головой, и ей пришлось спихнуть его с себя, чтобы дотянуться до ящика ночного столика.

— А-а! — произнес Пол скучающе, когда Шарлотта, поцеловав его во влажный лоб, протянула маленький пакетик из фольги. Через несколько секунд он опять лежал сверху и наконец проник в нее, но уже не так торопливо.

Шарлотта надеялась, что ее вмешательство не охладит его любовный пыл. Она почувствовала, как он задрожал в экстазе, когда начал двигаться, и она обхватила руками его спину, ощутив бугры мышц вдоль позвоночника. Он вторгался в нее все быстрее и энергичнее, задыхался, а потом застонал. Шарлотта отчаянно пыталась прижаться к нему крепче, чтобы получить хотя бы немного наслаждения. Но ничто не могло заставить Пола двигаться чуть медленнее, и Шарлотта поняла, что он совершенно не представлял, как далека она от оргазма.

Кончив, он спрятал лицо в ее волосы, и Шарлотта услышала, что он удовлетворенно вздохнул. «Больше всего, — подумала она, — это похоже на то, как похотливый бык кроет корову». Она ждала, что он хотя бы узнает, понравилось ли ей, извинится за то, что утратил контроль, не смог удержаться от оргазма, скажет хоть что-нибудь… Но он перевернулся на спину, улыбнулся, а потом спросил, нет ли у нее бумажных салфеток.

На миг щеки ее вспыхнули от возмущения, но затем ей стало просто грустно и у нее появилось чувство какой-то неполноценности. Пока Пол был в ванной, она легла на живот и стала размышлять, что же с ней не так. «Оргазм — это, конечно, хорошо, — тоскливо думала она. — А вообще секс — такое занудство! Кончить — все равно что съесть артишок: сколько усилий ради небольшого наслаждения в конце».

Почему у нее это не получается так же просто, как, очевидно, у всех остальных?

Почему Пол не попытался разжечь ее никакими ласками, кроме легкого покусывания сосков? Неужели она такая необыкновенная, что ее обязательно нужно возбуждать при помощи языка или пальца? Так она думала, глядя на пробивающийся сквозь занавески вечерний свет угасающего солнца.

Неожиданно Шарлотте пришло в голову: а может, она фригидная — что бы это ни означало? Такая мысль взволновала ее и разозлила. Она встала и расправила постель, почувствовав, как во влагалище что-то булькнуло. Она подождала, пока сгусток спермы стечет по внутренней поверхности бедра и вспомнила про презерватив и про то, как Пол удивился, когда она спросила, пользуется ли он «этой штучкой».

Когда Пол вновь появился, вид у него был свежий и бодрый, и Шарлотта, упрятав подальше свои переживания, отправилась в ванную. Пока она принимала душ, он оделся, открыл вторую бутылку вина и включил телевизор, готовясь смотреть деловую программу телекомпании Эн-эн-эн.

— Ну, и что ты думаешь? — спросил он осторожно, когда передача закончилась.

— О чем? О том, как ты смотришься на экране?

— Ну да, — ответил он, немного устыдившись своего вопроса.

Шарлотта поставила тарелки на стол, сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. Победитель вновь стал неловким и застенчивым молодым человеком. Она вытащила из духовки кастрюлю: запах чеснока, сыра и оливкового масла достиг ее ноздрей, и она вздрогнула от возбуждения. Она всегда предпочитала отличную еду сексу. Оргазм оргазмом, а спагетти — это чертовски вкусно!

Она поставила на стол тарелки с горами горячих макарон и заверила Пола, что он рожден для телевидения. Затем села напротив и, первый раз с того момента, как они выбрались из постели, посмотрела ему прямо в глаза и спросила:

— А что думаешь ты?

— О чем?

— О моей передаче, — ответила она, улыбнувшись. — Рассказала я зрителям то, что они должны знать о компании «Уильям Стоун и сын»?

Он задумчиво жевал, потом кивнул.

— Это было неплохо, хотя ты недостаточно прижала Стоуна по поводу того, почет его акции не слишком высоко котируются. Нет, это было замечательно! — Он перестал жевать и спросил, широко улыбаясь: — Ты сама делала эту передачу?

— Да. А что ты имеешь в виду, говоря о Стоуне? Разве в Англии не нужны такие компании — качественная продукция, хороший дизайн, исследовательская работа, развитие производства, даже если он и не говорит об этом в интервью?

Пол смотрел на нее и думал, какая же она красивая. Он никогда раньше не был в постели с такой восхитительной женщиной и пытался убедить себя, что эти встречи станут постоянными. Он с трудом верил своему счастью.

В понедельник без четверти девять утра — это было уже позднее время для Джеймса Мэлпаса, но для сэра Теренса Певза звонок банкира означал, что он должен чуть свет в бешеном темпе заниматься делами. Мэлпас проверял, получил ли клиент с утренней почтой копию отчета Пола Робертса относительно компании «Мартиндейл». Певз в самом деле пролистал его, хотя внимательно прочитать не успел.

— Отличное исследование, оно должно вызвать немалый интерес у возможных инвесторов, — убеждал его Мэлпас.

Слушая Джеймса, Певз думал, что голос банкира звучит напряженно, как натянутая струна.

— Пока еще ничего такого и в помине нет, — недовольно буркнул Певз. — Курс акций застрял на самом дерьмовом уровне!

— Это только вопрос времени, — продолжал Мэлпас бодро. — Надо дать инвесторам время вникнуть в отчет, и вскоре их можно будет складывать штабеля ми. — Банкир сделал многозначительную паузу. — Конечно, Терри, мы могли бы вам помочь поднять котировку ваших акций… А вы в то же время могли бы заработать.

— Что вы имеете в виду?

— Заставьте пенсионный фонд «Мартиндейл» купить акции компании, а когда курс поднимется, вы получите прибыль не без пользы для себя.

— О Боже, а во что мне все это обойдется? — проворчал Певз. Ни его, ни Мэлпаса не смущало, что подобный маневр с акциями является противозаконным, если на это не было согласия акционеров.

— Вам не надо скупать слишком много акций, чтобы добиться эффекта, — схитрил Мэлпас. — Сейчас на рынке ценных бумаг активность небольшая: летние отпуска и все такое, поэтому любое движение привлечет повышенное внимание.

— Ну да, а вы уверены, что я не прогорю? Может, все это ваши чертовы игры? — пробурчал Певз.

— Разумеется, вы правы, — поспешил согласиться Мэлпас, чуть не скрипя зубами от злости на тупого клиента. Певз был типичным выпускником «школы жизни» со свойственной такому образованию самонадеянностью.

Положив трубку после разговора, Джеймс некоторое время сидел неподвижно, размышляя. Он держался с клиентом спокойно и решительно. Банкиры, как и политики, никогда не признают поражения. Однако Мэлпас знал, что, если он не сумеет вздуть цены на акции «Мартиндейл», то упадет в глазах многих. Его департамент получит комиссионные в любом случае, но репутации самого Мэлпаса будет нанесен ущерб, если он не сможет гарантировать успех. Репутация — вот что приносит доход, но когда дела идут неважно, не приходится быть слишком разборчивым.

Для «Броди Макклин» настали не лучшие времена: департамент биржевых операций терял гораздо больше, чем было предусмотрено. Не потому, что подразделение плохо работало, — это Мэлпас не мог не признать. Просто появилось чересчур много конкурентов. Карьере самого Джеймса очень способствовало бы, если б его департамент не вносил свою горькую лепту в общую беду.

Мэлпас вернулся к работе. Он купит как можно больше акций «Мартиндейл» — втихаря, конечно. Затем откроет за рубежом два закодированных счета, например, «Клеопатра» и «Мальборо», и постарается не привлечь к себе внимания и не нарушить правило «пяти процентов», чтобы не регистрироваться на бирже. Позднее он сможет сбыть акции прибыльно, как он надеялся, и никто об этом даже не узнает. Джеймс сам себе казался грабителем, который действует скрытно, тихо и не оставляет следов. Позор, что приходится тратить свой талант на спасение придурка, вроде Терри Певза.