Сводные - Матильда Старр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хотел бы ненавидеть. Но нет.
Глава 12
Элвин сидел напротив и прожигал меня взглядом.
Еще недавно меня била холодная дрожь, я не могла согреться, как ни пыталась. А теперь вот наоборот бросило в жар. Рука Элвина так и осталась лежать поверх моей. Обжигая. Согревая…
«Хотел бы ненавидеть. Но нет».
Я все еще понимала, что он – главный виновник моих бед. Упреки, обидные слова, которые я должна была высказать, почему-то растаяли и растворились… Словно ему каким-то образом удалось растопить их этим взглядом.
– Ты расстался с Молли.
Это не прозвучало как вопрос. Скорее, как утверждение.
– Вроде того, – не стал спорить он.
Молли и её подружки-подельницы… Вся боль, которая, казалось, уже отступила, разом накатила на меня, заставив вскипеть на глазах горячие слёзы. Снова нахлынуло ощущение бессилия, беспомощности.
– Что она сделала? Расскажи! – потребовал Элвин.
И я, вместо того чтобы послать его ко всем чертям, начала рассказывать.
Торопливо, захлёбываясь словами. Не для него. Едва ли в тот момент я вообще понимала, что он меня слушает. Это нужно было мне самой: облечь случившееся в слова. Выплеснуть наружу, не позволяя сжигать меня изнутри.
Я рассказывала и даже не замечала, как тревожно и недобро молчит Элвин, как ходят желваки на его скулах, как опасно сужаются его глаза.
– …а потом приехал Саймон и отвёз меня домой, – закончила я. – Дальше ты знаешь.
Он кивнул и потянулся к телефону.
– Что ты собираешься делать? Кому звонить? – забеспокоилась я.
Только сейчас до меня дошло, какое впечатление на него произвёл мой рассказ. Как бы он не наделал чего-то такого, жалеть о чём придётся потом не ему, а мне. Но Элвин меня не слушал.
– Молли? – сказал он, когда после пары гудков из трубки раздался встревоженный голос. Вряд ли сейчас она ждала звонка от него. – Тут такое дело… Я сейчас общаюсь с нашим юристом. – Он замолчал, и на том конце повисла напряжённая пауза. – Угадай, что мы обсуждаем? Чертовски интересная тема: оскорбление действием.
Я сжалась в комок. Как легко тот кошмар, который мне пришлось пережить, уложился в два казённых слова. От этого стало не по себе. И, кажется, не только мне. Потому что Молли заговорила. Я не могла разобрать слов, но голос её звучал жалко.
Элвин перебил, не желая слушать.
– О чём ты вообще думала? – его голос был жёстким и безжалостным, в нём явно слышался металл и ледяной арктический холод. – Когда мы пойдём с этой историей в полицию…
Я протестующе замахала руками. Вот уж нет! Ни в какую полицию мы не пойдём! Но Элвин даже не смотрел.
– … Когда это случится, обе твои подружки призовут на помощь своих папиков, и те их отмажут. У них, знаешь ли, тоже неплохие юристы. А на что рассчитывала ты? В какой ты там собиралась колледж? Может, пора забыть об этом и прикинуть, идёт ли тебе оранжевый?
На том конце слышались тихие всхлипывания. Даже мне теперь было жаль Молли: разбитую, раздавленную никчёмную дурёху. До этого момента до меня и не доходило, насколько она подставилась. Разумеется, если эта история всплывёт, Аманда и Дороти скорее всего выйдут сухими из воды, а Молли – нет.
– Так вот, детка, сделай себе большое одолжение. Я слышал, у тебя есть кое-какие фото? Постарайся, чтобы они ни в коем случае не попали в сеть. Иначе… впрочем, ты сама понимаешь. Не можешь же ты быть совершенно полной дурой.
Она снова что-то заговорила, и снова он её перебил.
– Вот и отлично.
И дал отбой.
Я смотрела на Элвина так, словно увидела его в первый раз. Среди всего, что я знала о своём сводном брате, точно не было умения легко подобрать нужные слова и разрешить ситуацию, которая казалась мне безнадёжной.
– Спасибо, – тихо проговорила я.
Почему-то получилось неразборчиво.
– Ого! Да ты пьяна, – присвистнул Элвин.
И сейчас в его голосе не было металла или льда, только тепло. И улыбка, которой он улыбался мне, тоже была непривычно тёплой. Эту улыбку, наверное, можно было прикладывать к ранам, чтобы они быстрее затягивались.
Я проследила за его взглядом и увидела свой опустевший стакан, в котором совсем недавно плескалось виски. Ничего себе! Я вылакала всё до дна?! Теперь понятно, почему слова не хотят выговариваться, а улыбка Элвина кажется хорошей и дружелюбной.
– Тебе нужно поспать, – сказал Элвин. – Я тебя отведу.
Возражать не хотелось. И думать, почему не хочется возражать, не хотелось тоже. Голова была странно пустой и легкой, и то, что недавно давило бетонной плитой, не давая вздохнуть, уплыло далеко-далеко. Элвин тем временем стащил меня со стула и, обхватив за плечи, довел до лестницы и почти занес наверх.
Я не сопротивлялась. Наоборот, ухватилась за него крепче. Казалось, все вокруг раскачивалось, кроме Элвина. Он один был устойчивый, надежный и теплый. Очень теплый. И рука его, обнимавшая мои плечи, была надежной и теплой. И бок, к которому я прижималась, был крепким и теплым. И дыхание, что путалось в волосах и скользило по щеке, было… нет, не теплым, горячим. И это тепло словно окружало, окутывало со всех сторон, проникало сквозь сто пятьдесят свитеров, что я на себя напялила, обволакивало и согревало. И растапливало ледяной стержень внутри. И тот плавился, растекаясь по телу странной слабостью, от которой мутилось в голове, а ноги, и без того непослушные, становились и вовсе ватными…
Перед глазами внезапно замаячила дверь моей комнаты. Уже?.. Оставалось только открыть ее и добраться до кровати. И еще что-то… Ах, да, сказать «спасибо» и «спокойной ночи». Рука Элвина по-прежнему обнимала меня за плечи, и, развернувшись, я неловко уткнулась носом в развал расстегнутого ворота рубашки. Его кожа была гладкой и теплой, и вкусно пахла чистотой и чем-то горьковатым, терпким, то ли парфюмом, то
