Черный вдовец - Мика Ртуть

– А сегодня со мной связался Черный Карлик. Неофициально. Как частное, мать его, лицо! И пожаловался, что некий некромант, не к ночи будь помянут, никак не хочет с ним сотрудничать. Даже выслушать отказывается! Недавно ценного сотрудника…

– …частного лица… – пробормотал под нос Людвиг.

– Сотрудника, говорю, с лестницы спустил. Не стыдно тебе?

– Никак нет, герр генерал! Служу Астурии!

– Не паясничай, герр полковник. Где твоя гибкость? Где чувство момента? А?

Людвиг бы ответил где, но сквернословить в прозекторской не любил. Это плохо влияло на магическое поле. Вон, зомби от ругани уже дергается и чуть не падает. Потому он промолчал. Герман не дурак, Герман и так понимает, где Людвиг видел гибкость, чувство момента и прочую политическую дрянь.

– Короче говоря, у них там творится… ладно, ладно. Не буду ругаться, уговорил. Итак… император окончательно впал в маразм. Д’Амарьяк не может обратиться к Гельмуту официально, да вообще ни к кому не может. Он, как глава Ордена, получил от императора строжайший запрет вмешиваться в августейшее лечение. И в дела политические – тоже.

Людвиг кивнул. Да уж, маразм прогрессирует.

– Но как частное лицо он подозревает, что доверенный лекарь старого хрыча имеет свой интерес. Вообще этого лекаря никто не видел и о нем никто не знает. Теоретически. А практически демоново отродье вот-вот загонит императора в могилу. Де Флер говорит, не сегодня, так завтра. Да, он тоже частное лицо. Добрый франк, который заботится о сохранности родины исключительно из альтруистических соображений.

– Каких-каких?

– Слово такое. Ты не знаешь.

– Я же просил не ругаться. – Людвиг укоризненно покачал головой. – И что эти альтруисты драные хотят от скромного, законопослушного некроманта? Который, между прочим, не предает родину, вступая в переговоры со шпионами.

– Помощи они хотят, чего же еще? По специальности. В частном порядке!

– Да понял я, что в частном. Но я, между прочим, состою на службе, и меня начальство так просто не отпустит.

– А ты не так просто. Ты на воды, здоровье поправить. Я тебе отпуск дам и даже премию выпишу. Или хочешь медаль?

Медаль Людвиг проигнорировал. Лучше уж премию, чем еще одну блестящую ерундовину, которой начальство предпочитало подменять денежное вознаграждение. Ибо кто ж откажется от чести в пользу каких-то там прозаических денег? А вот герцог Бастельеро и откажется. Из принципа.

– На воды, значит. Но сначала премию! – Людвиг с удовлетворением отметил, как Герман поморщился, но кивнул. – И что там, на водах, я должен сделать?

– Анимировать труп, что ж еще. Кронпринц не успеет до смерти отца, оппозиция уже готова к перевороту, но старого маразматика все боятся до медвежьей болезни. И как только трон опустеет, во Франкии такое начнется… ну, не мне тебе рассказывать. Так что создашь видимость грозно-могучего маразматика, главное, самодурствуй в меру. И поможешь обезвредить оппозицию. Встретишься с де Флером частным порядком, он введет тебя в курс дела. Кстати, от имени маразматика подаришь Гельмуту те самые рудники. Премию отрабатывать надо.

– А потом мне же их зачищать, да? Вот не было забот!

На этот раз Герман проигнорировал его возмущение. И ладно. Все равно Людвиг давно точил зуб на те рудники, то есть на обитающую там крайне интересную нежить. Вот будут рудники принадлежать короне, можно и экспедицию организовать. С хорошим бюджетом. Еще бы помощника себе найти, чтобы и с сильным даром, и с мозгами, и без любви к политике! Мечты, мечты.

– Что-то ты в самом деле выглядишь усталым. Закончил уже с этим? – Герман кивнул на жертву маньяка-убийцы. – Добыл хоть что-то полезное?

– Пустышка, – покачал головой Людвиг. – Ни демона лысого он не видел. Осторожные пошли маньяки, жертвам не показываются. Разве что упоминал каких-то бабочек. Возможно, зацепка. А так, закончить процедуру и можно звать ликвидаторов с огнеметами.

– Бабочек упоминал… ну хоть что-то. Заканчивай и отправляйся в отпуск. Начни его с обеда и визита к любовнице, тебе сегодня полезно, новобрачный.

Хмыкнув, Герман вышел, а Людвиг оглядел негодного зомби, вздохнул и позвал писца – пусть доделывает отчет, пока Людвиг будет упокаивать нежить.

Эх, опять бюргеры начнут жаловаться, что Оранжерея не чтит традиции и не выдает покойников для достойных похорон. А что делать, если любой анимированный Людвигом труп анимируется так хорошо, что потом его и Баргот в землю не загонит? Только жечь. Дотла. А если бюргеры будут возмущаться слишком громко… что ж, следующую нежить получат в полное свое распоряжение, и пусть не жалуются, когда достойный отец семейства прямо посреди церемонии выломается из гроба и начнет отплясывать.

Хех. Интересно, а что будет, если не сжигать франкского императора после анимации, а оставить им на память? Пожалуй, тогда к серебряным рудникам можно будет добавить целую провинцию. А то и две.

Дайто Баргот, чтобы эта мысль не пришла в голову нашему хозяйственному величеству! Кузен, он такой. Он может подложить соседушкам коронованную немертвую свинью.

Глава 8, о кошке, молоке и подвохе

Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»

Рина

Где-то тут был подвох. Среди всех этих роз, статуй и подобострастной прислуги Ринка отчетливо чуяла какую-то гадость.

На мгновение ей показалось, что гадость нашлась: когда ей представили коровообразную камеристку. Но Людвиг ее отослал, поступил как истинный джентльмен, и это-то убедило Ринку окончательно, что подвох есть.

Может быть, того мрачного желчного типа, который шантажом заставил ее выйти замуж, подменили? Или он притворяется милым и разумным, чтобы усыпить ее бдительность, и…

Что «и», Ринка понятия не имела, и оттого воображение рисовало ей картины одна другой страшнее. Не зря же она читала кучу книг про всяких магов, демонов, некромантов и прочих дроу! По законам жанра он сейчас притворится белым и пушистым, а потом ка-ак принесет ее в жертву какому-нибудь темному божеству! Или светлому, что не лучше.

– Покои вашей светлости. – Дворецкий раскрыл перед Ринкой высокую двустворчатую дверь и с поклоном отступил. – Прикажете подавать завтрак или сначала желаете принять ванну?

– Завтрак? – Ринка чуть не споткнулась на ровном месте и едва не уронила кошку по имени Собака, которую так и несла на руках. – Как завтрак?..

Ей казалось, что уже вечер! Столько событий произошло, а все еще утро?..

– Второй завтрак, ваша светлость. Обед подается в семь вечера, когда его светлость возвращается со службы.

– А сколько сейчас?

– Половина второго дня, ваша светлость. – Дворецкий был сама невозмутимость.

Ринке даже показалось на миг, что он не моргает и не дышит, но как бы он тогда разговаривал? И запах от него странный, похоже на формалин.

Да нет. Показалось. На зомби и прочую нежить из фильмов он совершенно не похож! Улыбается и двигается естественно. Просто очень бледный, наверное, не выходит на свежий воздух. И кошка бы наверняка забеспокоилась, но она на дворецкого даже не смотрела – словно его и не существовало.

– Тогда, пожалуйста, завтрак. А потом ванну… – Ринка вдруг зевнула, да так, что голова закружилась.

Дворецкий удалился, напоследок показав Магде дверь в ее комнату и велев по всем вопросам обращаться к нему и фрау Шлиммахер, шеф-повару. И упаси Баргот назвать ее кухаркой, обидится насмерть. Тут дворецкий ехидно хихикнул, чем окончательно убедил Ринку в том, что он – нормальный живой человек. Не могут зомби хихикать и язвить!

– А здесь мило, – задумчиво пробормотала она, зайдя в комнату.

И сама же смутилась. Наверняка она, небогатая русская студентка, смотрится в этой комнате до ужаса неуместно. Тут все такое светлое, просторное, бело-золотое и в салатово-розовых драпировках! И белые розы повсюду – на столиках, на подоконниках (трех, Карл!), и на комоде, и в вазонах около кровати. А сама кровать под балдахином из нежно-мшистого бархата и белоснежного тюля застелена вышитым покрывалом. Ринка видела подобное в глянцевом журнале.

Анриал. Полный. Разрыв шаблона и вынос мозга.

Наверное, это все ей снится!

А раз снится – значит, все можно!

Она скинула кошку на кровать – та встряхнулась и немедленно улеглась на подушку – и подбежала к шкафу. Огромному, с резными дверцами и золотыми ручками. И едва не вскрикнула, увидев, что ей наперерез бежит такая-то увешанная драгоценностями фифа… Да это же зеркало! Мать моя Ктулху…

Ринка завороженно приблизилась к ростовому зеркалу в бронзовой раме и дотронулась пальцем до отражения. Она уже видела эту девушку в салоне у мадам Шанталь, но так и не смогла поверить, что это – она. Но черты были те самые, привычные с детства. И тени под глазами – в точности как на экзамене после бессонной ночи. А вот все остальное…

– Вы такая красивая! – вздохнул кто-то позади.