Газета День Литературы # 79 (2004 3) - Газета День Литературы

Испаряются воля и страх,

но упрёк не спешит с языка...

Перед тем, как рассыпаться в прах,

я себя донесу... до ларька.

ПАРФЮМ

Я не против пудры и помады,

ядовитых, тягостных духов, —

вы употребляйте, если надо,

я же — отойду на пять шагов.

Красота — обманчивое дело,

юность — горяча и без огня...

Запах ненадушенного тела

во сто крат вкуснее для меня!

Нет, парфюм — не фетиш, не икона,

но и — не бессмысленное зло:

как-то раз стакан одеколона

стебанул — от сердца отлегло.

ПОВОРОТЫ

Вначале — пешкодралом — по прямой

с портфелем в школу и назад — домой.

Как вдруг — необычайный поворот:

Война Великая! И всё — наоборот.

Ты рос в семье, златоволосый сын,

но — поворот! И вот уж ты один.

Ты в рот не брал спиртного, пьянство — вздор,

но — поворот, и... пьяный до сих пор.

Свободен был, хотя блуждал во тьме...

Но — поворот, и ты уже в тюрьме.

Пришла любовь, и прошлое — на слом:

вновь поворот, а там блондинка за углом!

Была страна богата и сильна,

но — поворот, и нету ни хрена.

А там, глядишь, последний поворот:

монетки на глаза, и муха лезет в рот.

***

Сколько в мыслях шума,

суеты, проклятий...

Посиди, подумай,

не бухти, приятель.

Чем ты там сегодня

ни гордись, ни славься,

ты — из пьяной сотни...

Не ворчи, расслабься.

Доля просвистела,

как стрела из лука...

Вот какое дело,

вот какая штука.

НЕ ПО ПЛЕЧУ

Как тут не вспомнить всуе Бога,

религиозный ощутив бардак:

Господь — один, а вер — премного!

Да разве ж, братцы, можно так?

Отсюда все наши пороки...

Един Аллах, то бишь — един Творец,

все остальные — лишь пророки.

Создатель — сущему венец!

...Вот написал и стало жутко:

в какие, дядя, лезешь ворота?

Забейся в норку, мышь-малютка,

нишкни! И не гневи Христа.

***

Не по прямой — кругами

вокруг столба судьбы...

Перебирай ногами,

не соскользни с тропы.

Следи росы сиянье

и звёздный хоровод.

А слово "россияне" —

забудь! Спроси народ:

Ты кто? Ответ стоустый

из окон и дверей:

татарин, чукча, русский,

а Лёвушка — еврей.

СТЕКЛОТАРА

Деревья в парке — под наркозом,

в щетине инея — мороз!

Неповторимы лики, позы

раздетых клёнов и берёз.

И липа... Нет, не вековая —

девица в кружевном платке,

не существует — созревает

на новогоднем пикнике.

А вот и ёлочка!

Ухмылка

вдруг моего коснулась рта:

стоит под ёлочкой бутылка,

невзрачная, как сирота.

Прозрачная — раздумьям пища,

снегурочка из-под пивка...

Никто ее — ни принц, ни нищий —

не оприходовал пока...

ДОТЯНУТЬ ДО УТРА

Это было вчера:

в голове — заварушка...

Дотянуть до утра —

до свиданья, подушка!

Дотянуть до зари,

до проталинки в небе...

Ну, а с солнцем внутри —

хоть в голодные степи!

Дотянуть до звонка

желтогрудой синички,

до куста, где река

холодна по привычке.

Дотянуть до огня

в том крестьянском окошке.

Снова сесть на коня

и — по старой дорожке!

ТОРЖИЩЕ

По набережной в шляпе

и в пламенном плаще

солидный, как Шаляпин,

идет — на торжи-ще!

Там хищные поэты

в бородках и без них

бубнят свои сонеты

и прочий псевдостих.

Они отнюдь не братцы,

а так... полушпана.

Им надобно продаться,

хоть виршам — грош цена.

Готовые друг друга

обкушать до костей...

У них с мозгами туго,

а дух-душа — злодей!

...А добрый сочинитель

сидит в своём углу.

Он сам с собой воитель,

не приглашён к столу.

ОДУВАНЧИК

Внешность всякая обманчива, —

взять хотя бы облик мой:

стал я "божьим одуванчиком",

но в душе, как штык, — прямой!

— "Штык? В душе? Дедуля — шутите:

одуванчик вы, увы.

И стихи, как парашютики,

облетают с головы..."

Ну и ладно, себе думаю:

отслужил, но — не залёг.

И торчит мой — "божьей дудкою" —

из-под снега — стебелёк!

АУТОДАФЕ

Истлевает костёр на снегу,

провалился до самой землицы.

Я на нём свои вымыслы жгу:

брать в дорогу сей хлам — не годится.

Я сижу — подо мной чемодан.

Вьюга пепел бумажный уносит...

Мне на сборы Спасителем дан

срок — с весны по уютную осень.

Прогорело... Остался дымок.

Он витает над спёкшейся лункой.

...Не шутейную жизнь превозмог

в этом мире холодном, подлунном.

АНТИУТОПИЯ

Нет, в Гефсиманском не был я саду.

Ни в ад, ни в рай — наверняка не попаду,

В Создателя сей жизни на земле

я — верю... Но барахтаюсь во зле.

И хоть прослушал проповедь Добра, —

опять рычал в троллейбусе вчера.

Проснулся на земле...

Спросил её: "Ты — кто?"

— "Я — ваше кладбище по имени Ничто.

Я ваших вер и чаяний приют.

Здесь на деревьях птички Божии поют.

Здесь! Только здесь —

и смрад, и благодать.

А за чертой Земли

вам Бога — не видать."

ВАЛУН

На дне распадка, где ручей,

лежал валун. Он был ничей.

На нем порой сидела птица,

что из ручья могла напиться.

По вечерам туман ему —

как бы набрасывал чалму.

И что-то было в его лике

от слов: задумчивый, великий...

Вне времени, как Божий дар,

он был не молод и не стар.

Он спал. Что делать валуну? —

Возник и отошёл ко сну.

И не его, пардон, вина,

что — не любил, не пил вина,