Дыханье ровного огня - Татьяна Шипошина

Как он туда попал — до сих пор остаётся загадкой. Просто пришёл, и его взяли на испытательный срок. И он выдержал этот срок.

Проще говоря, Андрей оказался в нужное время и в нужном месте.

— Ба, я — прекрасно.

— Как там ваша новостройка?

— Уже отделочные работы начались.

Тут в бабушкину комнатку зашла Антонина. Нет, не успокоилась она. Глаза её устремлены были на старшего сына. И красивое его лицо, и дорогой костюм, и галстук — ранили сердце Антонины, так глубоко, что она держала руки у груди.

Чтобы сердце не выскочило, наверное.

— Андрюха, это всё хорошо, — сказала Антонина, но ты мне тут перед бабушкой…ты мне скажи, как на духу! Андрюха, ты не воруешь?

Андрей обнял мать за плечи.

— Эх, ма! Шакал я, шакал… Всё ворую, ворую… видишь, на стрёме тут стою…

Антонина сначала не поняла. А потом слова Василия Алибабаевича дошли до неё, и она опустилась на стул.

— Ах ты… Ах ты, редиска… нехороший ты человек! Да я тебя сейчас… Да я тебя сейчас выпорю!

— Пори! Пори меня, мама, пори!

— Да ладно вам! — сказала баба Шура. — Можешь его выпороть, Тоня, только не в моей комнате. Я всегда была противником телесных наказаний.

— А кто давал мне подзатыльники? — Антонина упёрла руки в бока и грозно посмотрела на мать.

— Ишь ты, вспомнила! — сказала баба Шура. — Я тогда молодая была, глупая…

— Ладно, прощаю, — сказала Антонина. — Прощаю обоих, и иду курицу вынимать.

— Как же всё-таки у тебя там с этим делом? С воровством? — спросила Андрея бабушка Шура, когда за Антониной закрылась дверь.

— Да как, ба, тебе сказать… — Андрей снял пиджак, повесил его на спинку стула, и ослабил узел галстука.

— Да как есть, так и скажи.

— Понимаешь, ба, прямого воровства, в моём положении, конечно нет. И быть не может, по определению. Иначе бы я и дня не удержался там, в своей конторе. Да и платят мне… Я получаю две тысячи баксов, не считая премий, и других выплат. Если учесть, что Лиза тоже получает не меньше шестиста… нормально получается.

— Конечно. Что же тебя смущает?

— Система, ба. Воровство заложено в самой системе. Как ее не назови. Хочешь — бизнесом назови, а хочешь — ещё как-нибудь. В самой системе добычи и распределения. В распределении доходов, в структуре потребления. И чем выше забираешься по служебной лестнице, тем больше ты становишься зависимым от этой системы. И поступать иначе, чем заведено в системе — просто нельзя. Тебя моментально проглотят. Или растопчут. И чем дальше ты туда забираешься, тем больше это становится понятным.

— Тебе предлагают повышение?

— Да. Это ещё не высокая ступень. На высокие ступени есть другие люди, кроме меня. От клерка до хозяина — дистанция огромного размера.

— Так не рвись вверх.

— Ба, я не рвусь вверх. Но я не могу быть на месте, ба. Меня изнутри толкает.

— Это неплохо, что толкает. Я понимаю, о чём ты говоришь. Меня тоже, хоть я уже старая, толкает изнутри, и заставляет что-то делать. Чего-то искать. Только имей в виду — когда толкает, надо удержаться, чтобы «башню не снесло». Как тут изволил выразиться один молодой человек…

— Ба, ну ты даёшь!

— Если повышение не чревато, его можно принять. И, пока ты будешь осваиваться на новом месте, ты попробуй принять другое решение. Возможно — то, что толкает тебя изнутри, может быть направлено в другую сторону? — бабушка Шура посмотрела на Андрея.

«До чего же хорош!» — подумала она.

— Всё, ба, решено! Я буду собирать спичечные этикетки!

— Вот-вот, очень полезное занятие. Можно ещё — марки собирать.

— Нет, ба, на марки — у меня денег не хватит. Чтобы собрать нормальную коллекцию марок, надо быть Ротшильдом!

— Ладно, тогда сойдут и спичечные этикетки, — сказала бабушка Шура. — Если ничего не придумаешь другого.

И потрепала солидного клерка за вихры.

Глава 11

Васька пришёл вечером с тренировки, и Пашка пришёл к ужину. Не так уж часто это и бывало, когда все собирались за одним столом.

— Внимание, внимание! Па, давай тост! — перекрикивая застольный гомон, громко сказал Андрей.

Василий Андреевич, похудевший, и какой-то ссутулившийся, встал, держа маленькую рюмочку с водкой. Этой рюмочки ему хватало на всё застолье.

— Ну что, ребята… — сказал он. — Я так рад, что мы все тут собрались. Вам, мама, низкий поклон.

Он повернулся в сторону бабы Шуры и слегка склонил голову.

— И тебе поклон, моя благоверная жена, — поклонился он и в сторону Антонины.

Затем Василий Андреевич выдержал паузу, закончил свою мысль:

— Ну, и чтоб Кремль стоял!

— Ура! — закричали все.

— Уля! — закричала и маленькая Дашка, прыгая на коленях у бабушки Антонины.

После ужина Андрей сразу стал собираться.

— Мне надо, ма! У меня завтра рабочий день. Правда, с одиннадцати и до четырёх, но рабочий. Пока я доеду…

— Не верь ему, мама, он врёт! — встрял в разговор Васька. — Никакого у него рабочего дня, в субботу, нет, и быть не может. Он к Лизаньке-подлизаньке своей едет. Боится, что она завеется от него, куда-нибудь подальше! Или банкира найдёт, да покруче!

— Да, это точно! — поддержал Ваську: и Паша. — Ну где вы видели, чтобы нефтяные магнаты работали в субботу?

— Ах, вы так! Ну, тогда держитесь.

Андрей сделал «страшное» лицо и двинулся на братьев.

— Дашка, пошли в сторонку! — и Антонина убрала Дашку, от греха подальше.

— Нет, не даром, братцы,                                в каждой чайнойЕсть картина «Три богатыря».

Пропел Василий Андреевич, и тоже отошёл в сторонку.

Трое братьев сцепились посреди комнаты. Задача была ясна — надо было завалить старшего. Казалось бы, для Васьки — это легко. Но, не тут-то было. Андрей тоже тренировался. Школа самозащиты в его конторе приветствовалась.

Андрея завалить — это было дело не простое. Ох, какое не простое! Пашка отлетел с поля боя первым, потирая ушибленную руку.

Началась битва титанов.

Васька сцепился с Андреем.

Сначала не выдержал диван. Ножка подломилась, в очередной раз. Затем отлетел стул, и спинка его жалобно скрипнула. Стол отъехал в сторону.

— А я тебя так!

— А вот так — не хотел?

— Да мы таких — одной левой делаем!

— А попробуй!

— А попробую!

— Ну всё, хватит! — сказала, Антонина, когда у дивана хрустнула вторая ножка. — Боевая ничья.

— Не, ма, так не честно! — Васька поднимался с пола, потирая бок. — Ещё немного, и я бы его завалил!

— Ещё неизвестно, кто кого бы завалил! — отозвался и Андрей.

— Да, — сказала Антонина. — Ещё немного, и завалился бы дом.

— Вам, мальчики, надо бы во чисто поле, да во широкое раздолье, — сказала бабушка Шура, стоя в проёме дверей.

— Вообще, я там привёз тебе одну вещь, а теперь и не знаю — вытаскивать, или как?

— А где же эта вещь?

— В багажнике. Ладно уж, пошли! — и Андрей сгрёб Пашку в объятия.

Пашка поддался.

— Спортсмены тоже приглашаются, — Андрей посмотрел в сторону Васьки. — Там как раз для них работа по интеллекту.

— Ну, пошли, поработаем! — отозвался Васька. — Интеллектом — так интеллектом.

В багажнике лежал компьютер. Пашка — прыгал от радости.

— Такой дорогой подарок, сынок! — сказала Андрею Антонина.

— Ма, это мой компьютер, старый. Хотя он — совсем не плохой. Я себе купил уже новый, нового поколения, и монитор другой. Так что — не переживай.

— Храни тебя Бог, Андрюша, — сказала Антонина. — Храни тебя Бог.

Глава 12

— Бабушка, а ты чего… такая? — Дашка гладила своей ручкой сморщенную кожу на руке бабушки Шуры.

— Какая, Дашенька?

— Такая…

— Да я просто старая, Дашенька, — и бабушка Шура погладила Дашку по головке. Смешные хвостики, цветные заколочки…

— А баба Тоня какая? — продолжала Дашка.

— А баба Тоня — молодая.

— А…

Дашка сползла со стула, походила по бабушкиной комнатке, и снова спросила:

— Бабушка, а ты что делаешь?

— Книгу читаю.

— А я тоже умею читать. Я беру книжку и картинки читаю. А почему твои книжки — без картинок? Они же не интересные, да?

— Нет, интересные. Там просто — про всё написано буквами.

— А я тоже знаю букву одну. «О» — букву, кружочек такой. Вот такой.

Дашка сложила губы трубочкой, и пропела:

— О-о-о… Только одну букву — не интересно знать. — сказала она.

— Это точно, — ответила Дашке бабушка. — Всё, что ты знаешь не до конца, и всё, что ты не смог сделать — до конца, может мучить тебя, и томить твой дух.

— Что?

Дашка на минутку притихла. Вероятно, обдумывала сказанное бабушкой.

— А… А я рисовать хочу, — Дашка дёрнула бабушку за рукав. — Ты мне дашь бумагу и ручку? Ты мне дашь?