Книга теней. Роман-бумеранг - Евгений Клюев

Заметив, что изрядно потрепанная в неравном бою Гаврилова чинно покидает аудиторию, видимо, вынудив все-таки Парисовича поставить ей тройку, Эвридика приподнялась: можно? - и перешла за стол к Парисовичу: других желающих не оказалось. Она глубоко вздохнула и, с короткими передышками, полетела по периодам, боясь только одного - остановиться: остановишься - потом с места уже не сдвинуться, застопоришься на первом попавшемся звуке… особенно "т"… или "п"… или "к"… Не думать! Периоды сошли благополучно - и подозрительный Парисович расслабился: он, кажется, любил науку главным образом за то, что она устанавливала периоды - огромное количество периодов, дикое количество! Парисович неприятно улыбнулся Эвридике и кивнул, поощряя ее ко второму, уже не интересному для него по причине отсутствия периодов, вопросу.

- Образ Орфея… - выпалила Эвридика и тут же поняла, что больше ничего не скажет. Она опустила голову и прочитала на столе афоризм, выцарапанный, должно быть, Гавриловой в припадке отчаяния: "Экзамен страшнее дефлорации". Эвридика вздохнула и перевела взгляд на Парисовича, немедленно, однако, пожалев об этом: перед ней сидел врач-педиатр.

- Так что же образ Орфея? - вкрадчиво спросил врач-педиатр.

- А н-н-ничего, - резюмировала Эвридика краткое свое выступление.

- Вы не знаете второго вопроса! - возликовал врач-педиатр, стремительно превратившийся назад в Парисовича.

- Ну и что? - поинтересовалась Эвридика, не без любопытства поглядывая на метаморфозы Парисовича. Парисович забеспокоился. Заерзал.

- Ну и… ничего. - Он медленно и некрасиво розовел.

- Не волнуйтесь, - посоветовала Эвридика.

- Я и не волнуюсь, - тихо, но запальчиво, черт возьми! - А почему Вы не знаете мифа об Орфее?

Эвридика подумала о том, почему бы она могла не знать мифа об Орфее, но ничего не придумала.

- По личным причинам, - схулиганила она и потупилась.

- Извините, - рефлекторно отреагировал воспитанный Парисович, сразу же и рассердившись на себя за такую реакцию. Педагог победил в нем человека, и педагог порекомендовал: - Вы подумайте. Могу Вам помочь, учитывая, что Вы блестяще справились с первым вопросом. Скажите, например, пожалуйста, кто он вообще был - этот Орфей? Эвридике наскучило играть с Парисовичем.

- Музыкант, - хмуро сказала она.

- Прекрасно! - чуть не описался Парисович. - А какой музыкант, - он так налег на слово "какой", что оно чудом не треснуло, - обыкновенный?

- Н… н-необыкновенный.

- А в чем заключалась его необыкновенность? Он как играл? Подумайте хорошенько и скажите.

- П… п-прекрасно он играл, совершенно замечательно… д-даже Аид н-не выдержал.

- Все-то Вы знаете, - обиделся вдруг Парисович, как-то даже разочаровываясь в Эвридике. - Чего Вы капризничаете? Рассказывайте сами.

Что ж это за несуразная форма взаимоотношений - экзамен!.. Надо ведь было такое придумать: чтобы один человек рассказывал другому человеку то, что другой человек и без него знает! Этакая дурацкая игра для дошкольного возраста…

- М-м-меня зовут Эвридика, - неожиданно для себя сказала Эвридика и отвернулась от Парисовича.

- Это не освобождает Вас от необходимости знать материал.

Ну и ну… Да он просто идиот. Эвридика замолчала.

- Хорошо, продолжим, - оживился Парисович. - А у Орфея была кто?

- Ж-жена.

- А как звали жену Орфея?

- Эвридика ее звали, - почти простонала Эвридика.

- А что случилось с Эвридикой, женой Орфея?

Эвридику уже бесконечно утомила эта его манера - чуть ли не каждый вопрос начинать с "а".

- Ну, умерла она… - И через паузу: - П… п-послушайте, отпустите меня, п-пожалуйста!

- Не-е-ет, (- недаром Мерль назвал экзамен "садо-мазохистским актом"! -) сначала Вы мне все расскажете! А где умерла Эвридика?

- На зеленом лугу! - чуть не плакала уже девушка.

- А кто укусил Эвридику?

- Собака б-б-бешеная, - крикнула Эвридика.

- А вот и нет. - И вздох… нет, выдох облегчения, как будто он из омута вынырнул, Парисович этот.

- М… м-можно м-мне уже…

- Довольно ставить условия! - заорал Парисович и на слове "условия" дал петуха, да какого!

- Змея ее укусила, змея, - испугалась за Парисовича Эвридика и уже самостоятельно, с нежностью почти, продолжала: - И Эвридика попала в Тартар, а Орфей за ней п-п… пришел, но Аид не хотел отпускать Эвридику, и тогда Орфей заиграл, т-т-тут Аид говорит: я отпущу, д-д… дескать, Эвридику… и-п-пусть она идет за т-т-тобой, т-т-только ты не оборачивайся.

Эвридика умолкла, ощутив просто-таки космическую глупость пересказа этого и думая о том, кто у Парисовича жена.

- А Орфей не обернулся?

И вдруг Эвридика заплакала. И закрыла лицо руками. И тушь, конечно же, потекла, но дело не в этом. Бабушка-на-краю-кровати-до-вольно-уже-я-наизусть-знаю-свою-историю-теперь-я-каменный-столб-оставьте-меня-в-покое… Безжалостно размазывая тушь, Эвридика заговорила жестко и монотонно:

- Орфей не обернулся, он хотел обернуться, но не обернулся, и Эвридика не стала каменным столбом, и…

- Вы свободны, - перебил Парисович, платком вытирая лысую голову. - Вы можете идти! Вы… я уже поставил Вам отлично… До свиданья!

- Нет-нет. Вы же просили, а потом Орфея не растерзали мойры, и голова его не была брошена в Гебр, и она не плыла по Гебру, и лира не уверяла: - мимо! а губы ей вослед: - увы, и Орфей вообще не сошел в Аид - сам, а послал лишь голос - свой! только голос послал во тьму, сам на пороге лишним встав, Эвридика же по нему, как по канату, вышла.

И она поняла, что ведет себя глупо. Поняла и сказала: - Извините. Извините, Сергей Борисович. - Взяла зачетку и вышла из аудитории.

- Что это с ней? - спросил Парисович у оставшихся.

- Она же Вам сказала, что ее зовут Эвридика, - охотно откликнулась Света Колобкова, безбоязненно засовывая шпаргалку в бюстгальтер. - Не надо было так. - Она повела плечиками, чтобы привести бюстгальтер в надлежащее состояние, и укоризненно покачала глупой своей головой.

Парисович сделался пунцов. Парисович тоже повел плечиками, словно и на нем был бюстгальтер.

А Эвридика шла по коридору и больше не плакала. Надо-смыть-тушь-стыдно-так-идти-с-тушью-на-лице-размазанной. Зашла, смыла, посмотрела в зеркало, сказала себе: - привет! - улыбнулась как могла; девушка-закурить-не-будет? Я-не-курю-к-сожалению; вот уж что верно - то верно: к сожалению; вышла, постояла, посмотрела в окно, там январь и ничего больше. Тряхнула головой и отправилась к телефону - как в костер. Набрала номер.

- Его нет дома. Что-нибудь передать?

Что ж тут передашь…

- Нет, спасибо. А когда вернется, Вы не знаете?

- Я этого никогда не знаю, - весело сказали там. Вы можете оставить свой телефон.

- У меня нет телефона. - "Не обманешь-не-проживешь-гм…" - Я позвоню сама. Позднее. Спасибо.

Надела пальто, - красивая-все-таки-шаль-молодец-Юра-Пузырев-улица-Юных-ленинцев-и-проч., шагнула под снег: холодно, сыро. Между прочим, худо-бедно сдала экзамен, можно поздравления принимать и кутить. Кутить пойдем в кафе "Мороженое", там и накрасимся: в ту-а-ле-те.

Вот так, значит. Ну что ж: очхорошо.

И красивая-прекрасивая Эвридика, забыв обо всем, вошла в зал. Сколько людей, оказывается, ест мороженое в январе, удивительное дело, а вон и наш молодой человек - и надо бы нам еще раз ему понравиться, тем более, что мы нынче в шали. Зачем он все-таки здесь работает, в этом кафе? Как-то оно несерьезно… хотя, конечно, ему решать, я-то тут при чем, мое дело - нравиться.

- Здравствуйте: маленький двойной, пожалуйста, - и улыбнемся. А в очереди за ней никого нет, и молодой человек тщательно варит маленький-двойной, от смущения повернувшись спиной к Эвридике, между тем как ему спиной кофе варить неудобно. Эх-ма!.. Надо что-то менять в жизни, давно уже надо что-то менять: очень тоскливая жизнь.

Кофе сварен и протянут.

- Спасибо. Вам, простите, сколько лет?

- Двадцать, - с трепетом в голосе. А самому, конечно, восемнадцать, если не меньше. Сразу после десятого класса варит человек кофе. И в ус себе не дует.

- А мне двадцать два. - Эвридика кисло улыбнулась. - Вас как зовут? - С ним можно не заикаться: все равно что с детьми.

- Александр. (Хм… царское имя).

- Очень приятно. Галя.

- Га-аля?

- Галя. - Она попробовала кофе: кофе, видимо, тройной. - Что-нибудь не так?

- Да нет… Только мне казалось, что у Вас должно быть какое-то очень… очень необычное имя. - И - спеша исправиться: - Но и Галя - очень хорошо.

- Спасибо. - Эвридика опять улыбнулась, теперь веселее. - А знаете что, Александр… Я вот подумала, почему бы Вам не предложить мне выйти за Вас замуж?

- С Вас двадцать четыре копейки. Если больше ничего не берете. - И стал прилавок вытирать: дитя дитем.

- Тут двадцать пять. - И, подмигнув ему: - Сдачу оставьте себе, богатым будете.

За столиком - мама с ребенком: сюда и сядем.

- Тетя пришла.

- Ешь спокойно!