Благословение пана - Эдвард Дансейни

Едва Томми Даффин разглядел Старые Камни, он понял, зачем поднимался на гору, а потом спускался вниз, он понял, что старинные обряды звали его на это место с другой стороны горы и из глубины веков. Тогда он заиграл мелодию, за которой никакое перо ни в силах было бы угнаться, которую никакие слова не в силах были бы превзойти, но которая без слов говорила с последовавшими за Томми девушками и юношами. Теперь мелодия стала похожа на ветер, проносящийся ночью над горами, проносящийся над веками, пронзительно-печальный ветер с голосом, в котором столько мудрости, что слова не нужны. Казалось, она хотела открыть людям давнюю тайну, словно одно лишь любопытство привело их в долину, где лежали Старые Камни; теперь ужас и торжество звучали в мелодии, благословлявшей старые камни, так что люди не могли сбежать и поднимали одну ногу, потом другую, ни о чем не думая, ибо их разум давно и крепко спал. Так, под звуки свирели девушки и парни пришли к Старым Камням Волдинга.

Глава шестнадцатая

ОНИ ТАНЦЕВАЛИ ПОД КАМЫШОВУЮ СВИРЕЛЬ

Сидя в своем кабинете, викарий вслушивался в чистые звуки, доносившиеся с гор. Его слух был обострен долгим и напряженным ожиданием, и ему казалось, что мелодия должна вот-вот оборваться, но нет, она лишь медленно стихала, наполняя собой дальние долины, чего он совершенно справедливо опасался. В деревне тоже слышали вечернюю мелодию, ее просто нельзя было не слышать. Важные события всегда происходят незаметно, и на них обращают внимание, лишь когда природные катаклизмы или войны уже внесли изменения в жизнь тех людей, которые не ищут изменений; вот и теперь деревенские жители вдруг обратили внимание, что ни на улице, ни в домах не осталось ни одного юноши и ни одной девушки. Уже довольно давно начали случаться странные вещи, довольно давно звучала странная мелодия и довольно давно родители не верили своим дочерям, когда те рассказывали, куда отправлялись по вечерам; однако люди продолжали жить в соответствии со здравым смыслом и давними традициями, не утруждая себя попытками узнать, что происходит на самом деле, хотя происходящее противоречило и здравому смыслу, и традициям; и вот уже горе заглядывало им в глаза. На улице не гуляли парни, девушки не сидели дома, и на горе Волд звучала мелодия, эхо которой оживляло тени неизвестных людей на знакомой улице и под родными крышами. Тем временем, пока фермеры судили да рядили, нечто необыкновенное происходило на другой стороне леса, тень которого уже накрыла деревню. Когда Томми Даффин подошел к Старым Камням, он опять изменил мелодию и пошел в пляс вокруг камней, прыгая то внутрь круга, то за его пределы, обегая один камень с внутренней стороны, а другой – с внешней, и таким образом он обежал все двенадцать камней. Томми сделал три круга, и все остальные следовали за ним. Им это не составляло труда, хотя прежде никто не знал этого танца, зато мелодия казалась знакомой, словно была с ними еще с тех пор, когда никто не думал ни о каких переменах. Серебряным светом светила великая планета, и все звезды сияли на небе. Томми Даффин подошел к продолговатому плоскому камню посередине и встал рядом с ним, все еще играя на свирели, тогда как остальные продолжали танцевать. Через некоторое время Томми заставил всех пройти в танце мимо плоского камня, ибо такова была власть его свирели, и все прошли мимо этого камня и поклонились ему. Ни у кого в мыслях не было кланяться старому камню, и все же никто не спросил себя, почему он сделал это: так поступали в прошедшие времена, а музыка как раз просвещала молодых людей насчет этих времен. По мере того как мелодия будила прошлое вместе с обрядом, когда-то привычным Старым Камням, в долину после долгого забвения возвращались неведомые танцы и забытые ритуалы, ибо музыка будоражила спящую память, чего не могла сделать история. Итак, все танцевали вокруг старых, ничего не забывших камней, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, как им велела необыкновенная мелодия, и это напоминало кружение листьев, подхватываемых ветром; танцевали Уилли Лэттен и все парни из его банды, которые собирались мановением руки сломать свирель, и вместе с ними танцевали девушки, которых они хотели освободить, ибо была в свирели сила, влекшая людей к Старым Камням, как лето влечет ласточек на север. Во все глаза смотрели на них лесные звери, их касался обычно неощутимый, неосязаемый, легкий ветерок, по вечерам прилетающий в долину с тайным поручением природы, ведь это он опылял цветы и приносил с собой зеленоглазую мошкару; вокруг танцующих собрались все, кто перешептывается по вечерам. И не просто вокруг, а ближе, чем когда бы то ни было, потому что человек, придя к Старым Камням, быстро и не таясь отринул страх, которым окружал себя много веков.

Свирель заиграла едва слышно, и танцоры отдыхали, а над ними плыла ночь – ветры, ароматы цветов, белая сова, стая мошкары, так как это был ее час, звезды в неуловимом параде. Как бы ни были они утомлены танцем и переполнены чудесами ночи, колдовством камышовой свирели и тайнами Старых Камней, ни одного из них не покидало чувство, что им предстоит что-то еще. Взгляды были устремлены на продолговатый плоский камень, все с тревогой смотрели на него, и все же никто не отвел глаз от камня, казавшегося серым в свете звезд. Наконец заговорил Уилли Лэттен, выразив чувства остальных:

– В этом древнем камне нет ничего особенного.

– Нет ничего особенного, – сказали все.

Но думали они о жертвоприношениях, окрашивавших плоский продолговатый камень в красный цвет в те времена, о которых им никто не рассказывал.

Свирель продолжала тянуть свою тихую мелодию, будя воспоминания, которые никто не тревожил много веков и которые в наше время так же редко всплывают на поверхность, как редко показываются на свет нежные белые существа, живущие под бессловесными камнями.

– Нет ничего, – повторили юноши и девушки.

А парни Уилли Лэттена заговорили о жертвоприношении. Один из них предложил зарезать овцу, но сказал это тихо, словно боясь продолговатого камня.

– Надо зарезать быка, – сказал другой.

И парни из банды Уилли Лэттена, которые собрались вместе, чтобы сломать свирель и положить конец странностям, принесенным ею в Волдинг, стали спорить о том, чьего быка положить на плоский продолговатый камень. Большинство было за то, чтобы немедленно бежать в деревню за единодушно выбранным быком, привести его на заклание в честь непонятных бессмертных, о которых им ровным счетом ничего не было известно, и положить на плоский камень в темноте, чтобы никто не подсмотрел, чем они занимаются. Но тут Уилли Лэттен проговорил громко и отчетливо, заглушая их голоса: