Перспективы бессмертия - Роберт Эттингер

Поэтому некоторые храбрые доктора, убежденные пациентом и семьей, могут согласиться заморозить человека до наступления момента естественной смерти со всеми преимуществами осторожной подготовки и с телом в хорошем состоянии; задачей будет замедлить обмен веществ и сохранить жизнь, пока ищется лекарство. Сертификат о смерти не будет выдан, а замороженный будет считаться пациентом, а не трупом, со всеми вытекающими юридическими и практическими преимуществами, а также, конечно, и недостатками.

Другой вариант заключается в том, чтобы после смерти пациента убедить одного врача засвидетельствовать ее, а другого — начать немедленно готовить тело к заморозке, позднее свидетельствуя то, что, по его мнению, пациент еще, возможно, жив. Конечно, серьезное биологическое преимущество обработки полностью живого тела исчезнет, но это может быть необходимо, чтобы уговорить врачей помогать. Сертификат о смерти может позднее защитить второго врача, в то время, как его сомнения в смерти пациента могут изменить правовой статус последнего, то есть позволить юридически признать пациента «живым», хотя первые прецеденты могут вызвать длительные судебные процессы.

Многие американцы и европейцы, а также жители других регионов очень скоро будут вынуждены принимать решения о жизни и смерти. Возможно, когда Вы читаете эти строки, некоторые уже сталкиваются с этой проблемой.

Давайте сначала представим самый щекотливый и наименее извинительный пример: неминуемая смерть ребенка.

Каждый год в Соединенных Штатах смерть забирает более 150 000 детей в возрасте до девятнадцати лет, часто в результате известного неизлечимого заболевания. Только рак погубил в 1959 году более 10 000 детей. (124)

До настоящего времени родители могли только искать успокоение в религии или пытаться успокоить свой разум другими способами. Сегодня ситуация намного лучше и одновременно хуже. Лучше, потому что есть надежда. Хуже, потому что надежда также означает проблемы, суматоху и возможность неудачи.

Если умирает взрослый человек, можно доказывать, что он должен был сам принять свое решение относительно собственной заморозки; и если он уже не молод, можно оправдать бездействие аргументами вроде «пожил достаточно». Но в случае умирающего ребенка, родители не могут спрятаться от своей ответственности.

Я понимаю, что жестоко добавлять к тяжести горя дополнительную пытку выбора правильного решения и возможное бремя вины. Многие люди четко не представляют себе, что будет правильным. С одной стороны, им кажется, что если они заморозят ребенка, их надежды могут не оправдаться и, в этом случае, их действия будут отвратительным, бесполезным и безрезультатным кощунством. С другой стороны, очень сложно будет простить себя, похоронив ребенка, если программа заморозки завоюет широкое признание. Моя точка зрения, что программа заморозки когда-то станет всеобщей и окажется успешной, и что цена, выраженная в деньгах и временном беспокойстве, не очень велика.

Решения, безусловно, будут приниматься индивидуально. При выборе будут иметь значение такие факторы как оценка шансов, советы врача и священника, статус программы заморозки в обществе и финансовое и эмоциональное состояние семьи.

Если родители будут иметь достаточную волю и ресурсы, чтобы заморозить ребенка, и поместить его в постоянное Хладохранилище, им придется задуматься об очень волнующих вопросах. Увижу ли я моего ребенка снова? Если я умру в старом возрасте, будет ли мое оживление сложнее, чем его, а значит, позднее, а поэтому он будет старше и умнее меня, когда я проснусь? Не изменятся ли полностью отношения родителя и ребенка? Или же я буду заморожен более прогрессивными методами, и поэтому оживлен раньше, в виде физически молодого взрослого, а он позднее, все еще ребенком?

Можно только надеяться, что общество постепенно выработает стандартную процедуру для работы с такими вопросами, которая будет учитывать все пожелания человека и благополучие общества.

Если умирает Ваш муж или жена, проблема несколько меняется. Если Ваш супруг хочет быть замороженным, понятно, что Вы должны согласиться, даже при условии значительных затрат. (Хотелось бы, чтобы постепенно появились налоговые льготы и субсидии для семей, в которых кто-то был заморожен в раннем возрасте, не имея возможности оплатить издержки за счет страховки).

Но если Ваш муж или жена в здравом уме отказывается от заморозки, появляется сложная моральная проблема. Можно просто согласиться и похоронить его (ее), но тогда Вам придется долгое время терпеть муки совести. Ключевое соображение здесь то, что похороны окончательны, в то время как заморозка всего лишь дает еще один шанс; всегда есть возможность вновь умереть, если этого захочется. Вы можете передумать после заморозки, но уже не можете после похорон.

В случае пожилых родителей или дедушки с бабушкой, ослабших и, возможно, плохо понимающих свои возможности, Вы снова сталкиваетесь с непрошеной ответственностью. Что должно преобладать, их мнение или Ваша рассудительность? Появляется много дополнительных обстоятельств, как и в случае с ребенком. К тому же, ответственность может быть разделена между несколькими детьми, мнения которых расходятся, и придется решать для себя, какие усилия надо предпринять, чтобы успокоить совесть. Но оправдание вроде «уже прожили долгую жизнь» не выдерживает критики: на самом деле, восемьдесят или девяносто лет — это не долгая жизнь, а лишь самое ее начало.

И еще до того, как это одобрит обычай, я уверен, значительное число людей предпочтет начало концу.

Глава 5. Заморозка и религия

На первый взгляд, программа заморозки обязательно вызовет неприятие у верующих. Можно предположить, что они откажутся принимать участие в этой программе и даже назовут ее безнравственной. Все-таки некоторые аспекты такой программы могут показаться несовместимыми с религией, особенно, если делать скоропалительные выводы.

Во-первых, идея о том, что смерть не является абсолютной и неизбежной, но различается по степени и обратима, противоречит понятию «души», двойственности тела и духа, которая играет важную роль в большинстве религий. Разве не скажут верующие, что замороженный человек после оживления окажется бездушным монстром или зомби? Или, что оживление тела, призывающее душу назад из загробного мира, — это кощунство?

Во-вторых, программа заморозки подразумевает, что современный человек — это не венец творения, но лишь ступень на лестнице эволюции; что человек не только произошел от простых форм жизни, но, благодаря использованию разнообразных биологических и биоинженерных технологий, продолжит подниматься дальше, как вид и как индивид, развиваясь физически и духовно. Не отрицает ли это полностью идею, что человек был создан по образу и подобию Божьему? Например, может ли христианин согласиться, что Иисус в своем человеческом воплощении не являл собой вершину развития?

В-третьих, некоторые священники в программе заморозки увидят дурное предзнаменование грядущего распространения атеизма. Не отвратит ли паству возможность неограниченной физической жизни от духовного бессмертия? Не обратятся ли все к материализму? Не станут ли почитать только Золотого Тельца?

Появляется также и несколько второстепенных вопросов, связанных с основным.

Как бы ни казалось, что все эти вопросы серьезно преграждают путь, я уверен, что они довольно быстро будут сняты, оставив после себя лишь небольшие сомнения.

Сотни людей уже были воскрешены из мертвых без всякого ажиотажа или вопросов о состоянии души во время смерти и после. Это были люди, утонувшие, умершие от удушья, инфаркта и т. д., перенесшие клиническую смерть, но оживленные с помощью искусственного дыхания, массажа сердца, химической стимуляции, электрошока и других инструментов современной медицины. Особенно интересен случай Роджера Арнстена, мальчика из Норвегии, утонувшего в 1962 году и оживленного только через 2,5 часа после смерти, из которых примерно 22 минуты он провел под водой.

Холодным зимним днем пятилетний Роджер упал в покрытую льдом реку. После того, как он утонул, температура тела продолжила понижаться, упав ниже 24 C°, что и предотвратило быстрое разрушение мозга. Доктор Тон Дахи Квиттинген применил искусственное дыхание с помощью трубки, введенной в дыхательное горло и ритмический массаж сердца через грудную клетку для стимуляции кровообращения. В госпитале в сердце был введен электрод, который зафиксировал отсутствие сердцебиения; но попытки оживления, включая переливание крови, не прекращались, и через два с половиной часа после инцидента сердцебиение возобновилось. После этого Роджер оставался без сознания около шести недель, затем временно потерял зрение, а иногда даже проявлял признаки сумасшествия, но, в конце концов, почти полностью выздоровел, с небольшим ухудшением координации движений и периферического зрения. (58)