Чужой след - Василий Попов

Майор Величко провел ладонью по лбу.

— Какие новости, лейтенант? — спросил он.

— Новостей у меня нет, товарищ майор, — ответил Белявин. — Если не считать того, что мне удалось обнаружить таинственную рацию…

Майор нетерпеливо махнул рукой.

— Об этом я знаю… Знаю, что вы докладывали подполковнику… Меня интересует, не произошло ли чего-нибудь особенного в археологической экспедиции. Когда вы в последний раз видели Надю?

— Несколько дней назад, — обеспокоено проговорил Белявин. — Вчера она не явилась почему-то на условное место вечером…

Зазвонил телефон. Капитан Зайченко неторопливым движением снял трубку.

— Зайченко! — недовольным баском проговорил он. — Ну да, капитан Зайченко! Кого? Лейтенанта Белявина? Можно!

Николай взял трубку. Звонил младший лейтенант — дежурный по лагерю. Он сообщил Белявину, что его уже давно ожидает жена.

— Надя? — удивился Николай.

— Я не знаю, товарищ лейтенант, как зовут вашу жену, — ответил дежурный.

Белявин увидел, что майор выжидательно смотрит на него. Прикрыв ладонью микрофонную трубку, он сказал:

— Звонят из лагерей… Там ждет меня Надя…

— Значит, что-то случилось в экспедиции, — прервал его майор Величко. — Сейчас же езжайте, немедленно. И быстрее возвращайтесь обратно…

— Хорошо! Я сейчас приеду! — проговорил в трубку Белявин. — Откуда вы узнали, что я у капитана Зайченко? А! Сержант Ольхин доложил! Ясно! Еду!

Он положил трубку…

Глава 22

Утро было тихим и солнечным, но в лагере экспедиции ощущалась какая то смутная тревога. Как обычно, все поднялись с рассветом, чтобы после завтрака отправиться к месту раскопок. Но профессор Качемасов не вышел из своей палатки.

— Тихон Тихонович! Идите кушать! — крикнула Надя, готовившая в этот день завтрак.

— Спасибо, не хочу, — каким-то безразличным, словно больным голосом ответил профессор.

Позавтракали без него. Рабочие и Петр Зотов, взяв лопаты, присели в тени кустов, ожидая распоряжений профессора.

Надя решительно вошла в палатку и спросила:

— Тихон Тихонович, можно к вам?

— Да.

Откинув брезентовую перегородку, она вошла к профессору.

Качемасов, одетый, в пыльных сапогах, лежал на своей койке, подложив под голову руки. Его лицо приняло желто-землистый оттенок, глаза лихорадочно блестели.

— Что с вами, Тихон Тихонович? — испуганно воскликнула Надя.

— Ничего…

Голос профессора, вялый и безразличный, еще больше испугал Надю.

— Тихон Тихонович, вы больны? Я сейчас пошлю за врачом…

— Нет, врача мне не надо, — твердо ответил Качемасов. — Врач здесь не поможет…

— Так что же с вами, Тихон Тихонович?

Худощавое лицо профессора передернулось, словно от невыносимой боли.

— Мне приходится решать одну очень сложную проблему, милая девушка, — уже более мягким тоном объяснил он. — Надо очень серьезно подумать… Я получил неожиданное известие…

— Что-нибудь очень неприятное, Тихон Тихонович? — сочувственно спросила Надя.

Худощавое, строгое лицо профессора снова передернулось.

— Да, моя милая девушка! — дрогнувшим голосом проговорил он. — Воскрес самый близкий для меня человек, которого я до сего времени считал погибшим…

— Ваш сын!? — догадалась Надя. — Где он? Поздравляю вас, Тихон Тихонович!

Качемасов словно в изнеможении закрыл глаза и чуть слышно прошептал:

— Лучше бы он оставался мертвым, чем так воскресать…

— Что вы говорите, Тихон Тихонович! — удивленно и растерянно прошептала Надя. — Ведь это же — ваш сын…

Усталые, покрасневшие глаза Качемасова загорелись сухим, гневным огоньком.

— В нашем роду никогда не было подлецов! — озлобленно воскликнул он. — Подлость — это самое скверное, до чего может унизиться человек… — Глаза профессора потухли, плечи опустились, словно эта гневная вспышка окончательно обессилила его. Он сжал голову руками и еле слышно закончил: — Вы не сердитесь на меня… Мне необходимо побыть одному…

Надя вышла из палатки.

— Ну, что? — тревожно спросил ее Пелипенко.

— Профессор просит его не беспокоить! — пожала плечами Надя.

Пелипенко задумчиво разгладил бородку и сдвинул густые брови.

— Да-а! — протянул он. — Я, конечно, человек маленький… Но по моему разумению, вам надо брать рабочих и идти на раскопки… Нельзя, чтобы дело стояло. А я останусь с Тихоном Тихоновичем, мы ведь с ним старые друзья…

Надя задумчиво посмотрела на проводника.

— Нет, Григорий Сидорович! — решительно сказала она. — Взять на себя руководство раскопками я не могу. У профессора свой план, свои методы, я могу все испортить…

— Так что ж, значит, пусть люди сегодня баклуши бьют и напрасно деньги государственные получают? — сердито спросил Пелипенко.

— Люди работали, не считаясь со временем, и сегодня можно им предоставить внеочередной выходной…

Пелипенко несколько минут молчал. Потом он пожал плечами.

— Ну, дело ваше! Идите тогда, отпускайте людей… А я попробую сам с Тихоном Тихоновичем поговорить…

Он направился к палатке.

— Товарищи, сегодня работать не будем! — объявила Надя.

— Это почему же? — удивился Затулыворота.

— Профессор заболел…

Затулыворота огорченно покачал головой и погладил свою коричневую от загара лысину.

— Ай-ай-ай! — проговорил он. — Что же это с Тихоном Тихоновичем сробылось?

— Может, за врачом слетать!? — предложил Иван Перепелица. — У нас в станице есть такой врач — мертвого на ноги поставит…

— Нет, Тихон Тихонович от врача отказался…

Ведь вот какая беда случилась! — снова заговорил Иван. Его простое, скуластое лицо приняло печальное выражение. — Такой золотой человек — и вдруг заболел! — Он заговорщически подмигнул Наде. — А то давайте я все же съезжу в станицу за врачом! Нашего доктора везде знают — заслуженный врач РСФСР! Он, знаете, какие чудеса делает? У нас вот был случай с садоводом — дедом Остапчуком…

Перепелица принялся подробно рассказывать, как дед Остапчук простудился и у него отнялись ноги и как его лечил станичный врач. Но закончить рассказ Ивану не удалось: из палатки вдруг донесся сердитый крик профессора:

— И вы мне это советуете! Вы! — неожиданно визгливым, срывающимся голосом кричал профессор. — Да как же вам не стыдно?

Пелипенко что-то возразил приглушенным, еле слышным голосом.

— Убирайтесь из палатки! Вон! — закричал профессор.

Рабочие удивленно переглянулись. Пелипенко вышел из палатки злой и смущенный.

— Блажит наш Тихон Тихонович, — объяснил он. — Я ему предложил с хутора бабку одну позвать, которая травами любую хворобу лечит… А он закричал на меня и выгнал… В общем, хлопцы, сегодня можете идти по домам, работать не будем.

Махнув рукой, проводник с сердитым видом направился к лесу.

— Ну что ж, пошли, Захар? — спросил брата Иван Перепелица.

— Пошли! — пожал плечами Захар.

Затулыворота внимательно посмотрел вслед Пелипенко своими прищуренными острыми глазами и, погладив запорожские усы, сказал:

— Идите, хлопцы, я отсыпаться буду… Эх, и задам пана храповицкого! Жинка-то моя сегодня на работе. Так не все ли равно где спать — в хате или в палатке…

Вскоре в лагере стало тихо. Братья Перепелицы ушли в Каширскую. Пелипенко и Зотов сидели в тени и о чем-то тихо беседовали.

Надя вошла в палатку и присела на свою узкую, скрипучую койку. На половине профессора было тихо…

«Что здесь у нас происходит? — размышляла Надя. — Чем объяснить эту внезапную болезнь профессора? Сердечным припадком? Но ведь когда он поднялся на гору к древнему монастырю, чувствовал себя отлично? Значит, он заболел только после секретного разговора с Демидовым? Что такое мог сказать Демидов о сыне профессора? Какую страшную весть он сообщил, что бодрый и сильный человек вдруг превратился в дряхлого старика?»

Надя вспомнила удивленное восклицание профессора при встрече с доцентом. Страшный, злобный взгляд Демидова, который ей удалось уловить…

«Наверное, они поспорили! — догадалась она. — Поспорили из-за происхождения какой-то находки, может быть, даже из-за того, что шлем найден в старом монастыре — русский или греческий… Но неужели научный спор перешел у них во взаимные оскорбления?»

Надя вздохнула. Она чувствовала, что рядом с нею происходит что-то непонятное и страшное, но что именно — никак не могла понять.

«А может быть, Демидов не при чем? Может быть, профессор получил какое-нибудь письмо, в котором сообщалось, что-нибудь о его сыне? Нет! Именно разговор с Демидовым убийственно подействовал на профессора. Конечно, это Демидов сообщил о каком-то проступке Качемасова младшего, проступке, который сам профессор считает подлостью… Но, значит, сын профессора жив? — Надя торопливо надела соломенную шляпу. — Обо всех этих таинственных происшествиях следует рассказать Николаю!» — решила она и выбежала из палатки.