Пес. Книга историй - Александр Покровский

Полковник входит в комнату к парнишке, подходит, садится на стул напротив (стулья и стол привинчены к полу).

– Я полковник Смирнов Александр Сергеевич. Как Пушкин. Любишь читать?

Парнишка не шевелится. Просто смотрит. Сначала он смотрел мимо, но потом спокойно перевел взгляд, смотрит в глаза и молчит. Полковник будто не замечает его молчания, продолжает:

– А я Пушкина люблю. «Евгений Онегин». Правда, в школе совсем не читал. Все больше про путешествия. Ты любишь про путешествия?

Парнишка молчит.

– Мне сказали, что ты тут несколько человек в изоляторе покалечил. Говорят, ты здорово дерешься.

Молчание.

– Николай Николаевич Тонких. Ты в десятом классе? Кем хочешь быть? Говорят, что друзей у тебя в школе нет. Я так понимаю, что они просто дети для тебя. Тебе не интересно, вот и нет друзей. А вот Маша Михайленко нам говорила, что ты замечательный.

В глазах у парня мелькнуло какое-то тепло, а потом – опять все спокойно.

– Маша, Маша, хорошая девушка. Верная, преданная. Такая не выдаст. Люблю таких. Такие женами становятся. Жена – это, брат, такое дело. Это навсегда. Семья быть должна. Хорошего человека найти – это непросто.

Молчание. Полковник начинает терять терпение.

– Николай Николаевич, давай так. Мне все известно и про отца твоего, и про мать, и про тех двух уродов.

В глазах что-то дрогнуло – и опять тишина.

– Тут дело такое: тебе инкриминируется превышение необходимой обороны. Ты ведь их не просто убил, ты их еще и волкам скормил. Я могу помочь. Не бескорыстно, конечно. Ты же знал, что твой отец служил в Афганистане? Нет? Не знал? Как же так? Отец не рассказывал ничего? Разведчиком он был. Хорошим, отличным разведчиком и удивительным человеком. А потом в лесники подался. Природу любил. Те два уголовника к вам за сокровищем пришли? Отец небось часто про сокровище-то говорил? В деревне слышали. Вот и решили, что лесник в лесу клад нашел. А как не стало лесника, так и пришли к вам эти выродки. И не знали они, что он лес сокровищем называл. Так ведь? Ты, парень, можешь молчать, конечно. У меня вот какое предложение: я тебя отсюда достану, но тебе придется послужить Отечеству любезному. Пять лет. Контракт. Разведка, лес твой любимый, ножи, стрельба. Но больше головой, конечно, надо будет думать. Головой дороже выходит. Ну, в школе немножко поучишься. Есть у нас школа. Про ГРУ слышал что-нибудь? Есть такое местечко. Подучим. А потом – в бой со всякой нечистью. Выживешь – через пять лет уйдешь. Биографию выправим. А тут тебя лет на десять упрячут в зону, если не на все пятнадцать. Так как? Договорились, сынок?

В этой школе мы учили все – бегать, прыгать, парашют, карта, лес, найти еду, воду, замаскироваться. Только отец все это учил по-другому. Он говорил: ты – часть природы. Ты заодно с природой, частица леса. Лес тебя скроет, не выдаст, накормит, выведет. Отец любил лес. А кирпичные стены бить – так это не самое главное. Главное – ты не один – вокруг все живое. Это только кажется, что в лесу никого нет. Камень тоже дышит, только он дышит медленно. Дерево живое – без нужды не бери. Бери сухое – мертвые не обижаются. Зверя зря не бей – и так еды много в лесу. Зверь для зверя корм – дорогу ему не переходи. У зверя душа есть, только она другая. Иногда его душа человеческой чище. Мы с отцом ножи делали. Он ножи всегда сам делал. Меня научил. Нож: – друг. Друга сам должен сделать. Тогда друг не подведет. Нож: бросить можно. Чурбан деревянный поставил – и бросай. У отца все летало – топоры, вилы, рогатина – и все в цель. На рогатину медведя взять можно, но только что лес без медведя. Медведь с волками бьется. В это человеку нельзя встревать. Они сами по себе. Отец каждую тропку знал, каждую травку, лечить мог. Ходил по лесу тихо. Следы учил заметать. Спрячется – мимо пройдешь, не заметишь. Листвой засыпался – можно ночевать. Под листвой тепло – как перина. Только бояться нельзя. Лес не любит страха. Страх заражает. Лес не любит заразы – избавится. На страх волки придут. Чуют. Кровь чуют и страх. С волками я всегда договорюсь.

Ян, Серега-корреспондент и остальные ребята устроились в большой комнате. Отдыхают. Лежат в полной амуниции прямо на полу. Серега и Ян лежат рядом. Серега шепотом:

– Спишь?

Ян:

– Нет.

– Пес на месте?

– Уже ушел.

– Как же? Когда?

– Только что. Я же говорил, что никто не заметит. Он уже за забором. Небось вызвали его.

– Кто?

– Ну, эти. Я же говорил, у них тоже охотники есть. Бросили бумажку, мол, давай выходи. Он и пошел.

– А если они его уже поджидают?

– Это он их уже поджидает. Пса не укараулишь. Это ж такой… Спиноза… У него все всегда есть – ножи по всему камуфляжу распиханы, какие-то гирьки, цепочки – вроде ничего особенного, а все вдруг превращается в оружие. Работает как фокусник. Он все делает или очень осторожно, или так быстро, что не уследишь. Спи, он придет скоро.

– Думаешь?

– Уверен. Придет, да еще и оружие притащит.

– Какое оружие?

– Так они ж вооружены, те, кто за ним придут. Вот он их оружие и притащит.

Пес в лесу. В засаде. Сидит так, что не отличишь от пня. Не шевелится. В кустах какой-то шорох – на тропу выходит человек, присаживается на корточки, слушает, потом из кустов к нему выходит еще один – теперь их двое. Один идет вперед, другой его прикрывает сзади. Оба тихо движутся к дому, где разместилась на ночь группа разведчиков. Вооружены – автоматы. Что-то звякнуло – граната или магазины в подсумке. Один за другим они растворяются в темноте. Пес недвижим. Он ждет еще кого-то. Из кустов появляется третий – вот его-то Пес и ждал. Тихий шелест – фигура получила сзади заточку в шею – без звука оседает на землю. Если ударить в шею, человек не вскрикнет. Пес ждет еще с минуту, кажется, что он нюхает воздух, – пора. Он снимается с места и идет по следу двух первых. Только он идет не прямо, а обходит их так, как поступили бы волки.

Двое остановились – ждут товарища. Ждут напряженно. Шелест – оба падают на землю почти одновременно – никакого шевеления. Раздается волчий вой. Немного погодя на него откликается еще один вой, и еще – стая где-то рядом. Стая проверяет – нет ли еще людей. Проходит минута – из кустов медленно появляется волчья морда.

Пес уже забрал автомат и подсумок с запасными магазинами у первого, теперь – волки спокойно наблюдают за ним из кустов – забирает оружие и у этих двух. Пес быстро режет на телах одежду – волкам так легче. И еще: если разрезал одежду, то это волкам сигнал – наступает их время. Пес уходит – из кустов выходят волки.

Волки, волки, волки. Волки всегда скажут: в лесу есть люди. Они там-то и там-то. Только надо слушать волков. И деревья скажут. И деревья надо слушать. Люди в лесу чужие. Чужих лес не любит.

Дом, комната, где отдыхают разведчики. Словно подуло – небольшое движение воздуха. Серега Яну шепотом:

– Пришел?

Ян:

– Ага. Я же говорил, что придет. Волки выли, значит, все нормально. Стая на месте. Сейчас от друзей ничего не останется. Волки аккуратно работают.

– Человечину жрут?

– Давно. Война. Волки привыкли. Собаки привыкли. Все привыкли. Для них это уже мясо. Мертвым все равно. В лесу ничего не пропадает. Волк, медведь, лиса, кабан – ничего не оставят. Тут очень умные волки. Тут вообще все умные. Глупых нет. Как в лесу люди или стрельба – они всегда рядом. На стрельбу идут, но поодаль держатся. Все кончилась – подойдут, проверят. Спи, скоро выступаем.

– А вы своих в лесу бросаете?

– Нет. Мертвых, раненых – всех выносим. Такой закон.

Маша смешная. Я любил, когда ее к доске вызывают, она идет, а я на нее смотрю. Она шла красиво. Она мне говорила: «Чего ты на меня смотришь?» – а я ей: «Просто так». Малиной ее кормил. На поляну водил, там земляники – море, и малинник рядом. У нее волосы кудрявые. Мне нравились. Только про волков я ей не рассказывал, да и не показывал никаких ножей – не надо это. Отец говорил: «Никому ничего не рассказывай и не показывай. Баловство это. Пустое. Хвастать нельзя». Отец научил многому. Он говорил: «Ты сразу-то за бидон с молоком не хватайся. Ты постепенно. Потихонечку. По кружке каждый день добавляй – лет через семь, глядишь, два полных бидона на машину поставишь». Вот я маме на ферме и помогал. Только я через семь лет ставил двадцать раз по два бидона. Привыкаешь.

Лагерь боевиков. Костер, у костра – двое. На заднем плане еще люди. Эти двое – арабы. Говорят по-арабски. Один высокий, плотный, второй постарше, худой. Тот, что постарше, говорит:

– Это неправильно, Джаффар, ты совсем потерял голову. Ты гоняешься за этим мальчишкой, а он убивает одного твоего человека за другим.

– Я все равно возьму его, Али, нравится тебе это или не нравится. Он убил моего брата вот этой штукой, – он дает Али заточку Тот вертит ее в руках.

– Как?

– Он ее бросает.

– Бросает? Джаффар, мы здесь не для мести за твоего брата. Твоего брата призвал к себе Аллах. Он погиб в бою. Это достойная смерть. Он погиб за наше дело. А ты ведешь себя неразумно. Отступись. Придет его время, и этот мальчик умрет. Не придет – ничего не поможет. На все воля Аллаха. Не иди против его воли.