Хранитель времени - Митч Элбом
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не волнуйся, милая. Все идет своим чередом.
Однако с позиции миропорядка все шло совсем не так, как должно.
По крайней мере, замораживание человека для того, чтобы он смог начать жизнь заново, не укладывалось в общепринятые рамки. Тем не менее Виктор твердо решил проконтролировать собственную смерть. Управлять — так до самого конца. Ноги и руки окоченели? Кожа приобрела болезненно серый оттенок? Это были признаки последней стадии почечной недостаточности. Финал неотвратимо приближался, об этом все знали. Никто бы не заподозрил, что существует альтернатива — подвергнуть Виктора замораживанию прежде, чем он умрет. Когда это произойдет, в лаборатории будут только Роджер, Джед, тщательно проверенные доктор и коронер. Всем хорошо заплатят за молчание.
По документам смерть наступит тогда, когда они ее зафиксируют.
На самом же деле она никогда не коснется Виктора.
Он увернется от нее. И впрыгнет в лодку, которая доставит его в будущее.
— Послушай, Грейс, — сказал Виктор скрипучим голосом. — Знаю, тебе тяжело. Но когда меня не станет, все будет улажено. Я имею в виду документы. Вы с Роджером можете их проверить. Главное… — Он помолчал, раздумывая над следующей фразой. Лгать не хотелось. — Главное, что тебе ни о чем не нужно беспокоиться.
Глаза Грейс увлажнились.
— Я никогда не переживала из-за денег, — всхлипнула она, взяла его за руку, погладила пальцы. — Знаешь, мне будет тебя не хватать.
Виктор кивнул.
— Очень сильно, — прошептала Грейс.
Оба сжали губы, Виктор судорожно сглотнул. В ту самую минуту он чуть не выложил ей всю правду. Но ты либо ловишь момент, либо упускаешь. Виктор его проморгал.
— Мне тоже, — пробормотал он.
56
Саре казалось, что Итан был единственным парнем, которого она могла полюбить. Но он не отвечал ей взаимностью.
Это стало ясно в канун Рождества, на парковке возле «Данкин Донатс» в девять часов шестнадцать минут. Протягивая Итану упакованную в яркую бумагу коробочку с гравированными часами из его любимого фильма, Сара наконец призналась в своих чувствах. Прежде они были скрыты глубоко в ее сердце, как в недрах взрывающейся звезды, и она никому не решалась доверить их — только продавцу в часовом магазине и зеркалу у себя в спальне. Но еще до того, как прозвучали последние слова ее пылкого признания: «Я просто… знаю, что это безумие… я просто люблю тебя, понимаешь?» — Итан стал вращать глазами, словно в поисках кого-то третьего, которому можно было сказать: «Во дает, а?»
В то мгновение Саре хотелось растаять, превратиться в лужицу воска и стечь вниз через канализационную решетку. Взгляд Итана не выражал ни малейшего интереса. Она испытала мучительное унижение. Последовавшие за этим минуты неловкого разговора, после чего он пробормотал: «Слушай, Сара, мне надо идти», казались вечностью. Она хотела что-то объяснить, чтобы зачеркнуть свои ненужные откровения, цеплялась за последнюю соломинку, тянула миг расставания с мечтой.
«Только не разрушай, не обрывай это!» — рвался крик из ее души.
Но он отдал ей так и не развернутый футляр с часами и зашагал прочь, сунув руки в карманы. А потом, через полквартала, стал звонить по телефону. Кому? Другой девушке? Или другу, чтобы посмеяться с ним над одной идиоткой, которая только что назвала его (неужели она и вправду это сказала?) своим идеалом?
«Господи, Сара, да что с тобой?» — горько сказала она себе.
Ей почудилось, что кто-то стоит у нее за спиной, и она обернулась. На парковке пританцовывал невидимый для остальных людей бес, монстр-нытик. Он зацепил ее своим костлявым когтем и сказал: «Теперь я всегда буду с тобой».
В это мгновение Сара Лемон начала отдаляться от жизни. А ведь ей было всего семнадцать. Она чувствовала себя одинокой, покинутой и винила в своем горе только себя. Как могла она прошляпить такую редкую возможность, упустить такого мальчика, как Итан, который и раньше-то на нее не смотрел, а уж теперь вообще никогда не взглянет? Они целовались и все такое, но Сара оттолкнула его, и он, очевидно, решил, что она не стоит его усилий. Еще бы, Сара и сама это знала. Ну почему она просто не заткнулась и не сделала то, чего он хотел; в самом деле, для кого она себя берегла, неужели ей подвернулся бы кто-то получше?
Сара пихнула подарок в карман пальто, чувствуя головокружение и ноющую боль в животе. Ей отчаянно хотелось набрать номер Итана, но внезапно она осознала: это конец. Нельзя ни позвонить ему, ни увидеться с ним; все кончено, кончено навсегда. Ее тело обмякло, как брошенный мешок риса. Она повалилась на землю и разразилась рыданиями. Грудь у нее заболела от натуги, гравий впился в колени и ладони. Сара так и стояла на четвереньках, пока охранник из «Данкин Донатс» не открыл дверь и не рявкнул: «Эй, что ты там делаешь? Иди отсюда подобру-поздорову!»
Сара, пошатываясь, поднялась и побрела к дому нетвердой походкой. Сердце, расколотое на две половинки, становится тяжелее; оно разламывается в груди, словно самолет, потерпевший крушение. Сара тащила обломки своих надежд вверх по лестнице, ведущей в спальню, но ей казалось, что она падает вниз — в глубокую темную яму.
57
Дор сидел на крыше небоскреба, болтая ногами. Внизу простирался громадный город — великое множество крыш, шпилей и освещенных окон.
Властитель времени держал в руках песочные часы, не переворачивая их, и оно текло в своем нормальном ритме. Он думал о напутствии старика.
Те двое нашлись. Он следил за ними в последние дни. Дор неоднократно заставлял мир замереть вокруг Сары и Виктора, стремясь лучше понять их жизнь. Ему удалось кое в чем разобраться. Было ясно, что Деламот, при всем своем богатстве, не в силах справиться с болезнью. А срыв, который произошел с Сарой на парковке, доказывал, что ее чувство к высокому мальчику не встретило отклика.
Однако сложность эпохи сбивала его с толку. Дор родился в те времена, когда еще не изобрели письменность, и если он хотел с кем-то поговорить, то просто шел к нему. Тут же все было иначе. Инструменты нового века — телефоны, компьютеры — ускоряли темп жизни до такой степени, что видимость становилась размытой. Люди постоянно заглядывали в свои устройства, чтобы посмотреть, сколько времени, — именно это некогда пытался определить Дор с помощью палки, камня и тени.
«Зачем ты измеряешь долготу дней и ночей?» — «Чтобы знать это».
Сидя высоко над городом и вспоминая диалог с кудесником, Седое Время осознал, что знать и понимать — не одно и то же.
58
Не надо морфия. Пока не надо. Виктору нужно было держать ситуацию под контролем.
Его дыхание участилось, организм старался быстро избавляться от углекислого газа, чтобы справиться с растущей кислотностью.
Теперь уже оставалось недолго.
Несколько посетителей — в основном партнеры по бизнесу — пришли отдать долг уважения. Нашлись и другие желающие, но Виктор сказал Грейс, что с ними прощаться не хочет, и это было правдой. Но, в сущности, он просто не чувствовал, что близится конец. Последние недели умирающих наполнены страхом и прощаниями, а вот Виктор занимался планированием. У него была своя стратегия выхода. И теперь она включала следующий пункт.
Каждый год 31 декабря Виктор и Грейс по традиции посещали торжественный вечерний прием, во время которого делали крупное пожертвование своему благотворительному фонду. По этой сумме можно было судить о годовой прибыли фирмы Деламота.
— Грейс, ты должна пойти, — сказал Виктор накануне.
— Нет.
— Тебе нужно вручить чек.
— Я тебя не оставлю.
— Твое присутствие для всех будет много значить.
— Пусть кто-нибудь другой это сделает.
— Но это очень важно для меня, — солгал Виктор.
Грейс удивилась:
— Почему?
— Потому что надо беречь традиции. Я хочу, чтобы ты сделала взнос и в этом году, и в следующем. И надеюсь, еще многие-многие годы ты будешь поддерживать это доброе начинание.
Грейс колебалась. Идея благотворительного приема принадлежала ей. Виктору эта тема никогда не нравилась, из-за чего он даже ссорился с женой. Грейс подумала, что, может быть, теперь ее муж пытается извиниться за прошлое.
— Хорошо, — сказала она. — Я пойду.
Виктор кивнул, по-видимому, с облегчением:
— Так будет лучше для всех.
59
В два часа дня Сару разбудил страшный грохот. Лоррейн барабанила в дверь.
— Сара!
— Что?..
— Сара!
— Я встала!
— Я стучусь к тебе уже пять минут!
— У меня наушники!
— Что происходит?
— Ничего!
— Сара!
— Оставь меня в покое!
Девочка услышала, как мать уходит, а потом упала на подушку и застонала. У нее раскалывалась голова. Во рту был привкус ваты. Хорошо еще, что Лоррейн не было дома прошлым вечером — Сара, вернувшись, стащила у нее две таблетки снотворного и заперлась у себя в спальне. Теперь в висках пульсировала адская боль. Сара с трудом перевернулась на кровати и принялась прокручивать в памяти минувший вечер — что говорила она, что сказал Итан. Девочка заплакала, заметив на стуле завернутый подарок. Она потянулась за ним, швырнула его о стену и разрыдалась еще сильнее.
