Все пули мимо - Виталий Забирко

— Ты прав, Борис. Нам статисты не нужны. Едем мы в бар «Незабудка», мозги хозяину его прочищать. После известных тебе событий он, видите ли, решил сменить нас на ребят из Центрального района. Достаточно информации?

— Ну… — мнусь я. Какой там достаточно! Что я там делать буду — вот вопрос. Не приходилось мне в подобных переделках бывать даже в качестве статиста. Но вслух, само собой, своих претензий не высказываю. Нарвусь ещё, как Олежка.

Но Сашок меня и здесь просекает.

— Твоя задача в баре — больше на нас смотреть и всё на ус мотать. Считай, что у тебя сегодня вечером стажировка.

И пока Женечка с Валентином лыбятся до ушей, одобряя непонятную мне шутку своего шефа, Олежка закладывает лихой вираж и тут же резко тормозит.

Сашок смотрит в окно и рубит:

— Всё, приехали. Выходим.

Пару раз мы с ребятами гудели в этой самой «Незабудке». Так себе бар. Четыре массивных стола, такие же громоздкие стулья, стойка, стены обшиты дранкой, паяльной лампой закопчённой, а чтобы сие непотребство казалось благопристойным, свет в зале приглушён до интимного полумрака. Подозреваю, если его включить на полную, то посетителей как ветром бы сдуло из этой конюшни. В общем, нажраться здесь «вумат» можно, но без особого удовольствия.

Входим. В зале пусто, лишь за одним столом в углу сидит парочка, шампанское вкушает и Глорию Гейнор под перемигивание блеклой цветомузыки слушает. За стойкой бармен от скуки бокалы протирает. Отрывается он от своего занятия, на нас смотрит и бокал роняет. Тот, естественно, вдребезги, но бармен и не думает шевелиться, чтобы, значит, осколки собрать. Истуканом застыл, глаза от Сашка оторвать не может.

А Сашок на него никакого внимания не обращает. Подходит к столу у стены и садится. Вроде зашёл простой смертный после трудового дня в бар перекусить, музычку послушать, водочки попить. Отдохнуть то есть от сумасшедшей нашей жизни. А если получится, то и отпуститься.

Садимся и мы рядом. Мол, вечер в компании веселей кажется.

Тут бармен в себя приходит и в мгновение ока в подсобке исчезает. Минут десять его не было — я уж и нервничать начал, не сбежал ли? Гляжу на Сашка, а тому хоть бы хны. Своё дело знает туго — ноль эмоций на лице.

Наконец бармен появляется. С мордой оштукатуренной, будто понос у него стойкий, но мужественно берётся за своё дело — бокалы протирать. Вслед за ним официант нарисовывается и к нам подплывает. Маленький, щупленький, волосики жиденькие на пробор зализаны, глазки бегают — ну один к одному половой времён Руси кабацкой.

— Что будете заказывать? — вопрошает.

— Для начала меню закажем, — шутку шутит Сашок.

Половой угодливо кивает, исчезает и тут же снова возникает перед нами словно из воздуха — папочку красную с золотым тиснением Сашку протягивает.

Берёт Сашок папочку, раскрывает, хмыкает удивлённо и с прищуром насмешливым на полового смотрит. А тот хоть и дрожит перед ним что лист осиновый, но на ногах из последних сил стойко держится.

Краем глаза заглядываю в меню. Батюшки-светы, это же шарахнуться можно! Все блюда там на языке иностранном каком-то пропечатаны. Ну, думаю, сейчас начнётся… Швырнёт Сашок меню в морду полового угодливого, а потом прямым рукоприкладством займётся.

Но ни фига подобного. Опускает он глаза на меню и вдруг начинает так бегло по-иностранному шпарить, что не только у полового, но и у всех нас челюсти отпали. Ну, а бармен второй бокал грохнул.

— …А из напитков, — переходит на русский Сашок, закрывает и откладывает в сторону меню, — из вашего перечня, пожалуй, разве что «Шабли» подойдёт.

Я комок в горле проглатываю и уж не знаю, каким образом из меня вырывается:

— И водочки хорошо бы…

Смотрит на меня Сашок, что на деревенщину, в разговор господ вклинившуюся, но всё же снисходит до моей просьбы:

— Можно и водочки. «Адмиралтейской». Она здесь у вас указана. Кстати, напиток-то исконно русский, а посему в прейскуранте следует печатать его в славянской транскрипции, а не по-французски. Уважать себя и Расею надо.

Половой уж готов стартовать из низкого старта — в три погибели согнули его познания Сашка, — но Сашок его задерживает:

— Ещё одно. Музычка у вас здеся отбойная, — специально, как понимаю, Сашок на сленг переходит, чтобы полового окончательно добить. — Так ты, значица, кассету, как закончится, с начала поставь. И так весь вечер. Мы до-олго балдеть будем.

Фигушки стартанул половой. Дыхалку забило. Куда там ему стрелой нестись заказ выполнять — в согбенной позе еле-еле поплёлся в подсобку вихляющей походкой, будто на ходулях. Тот ещё нокдаун получил.

Продолжаем сидеть, но теперь уже заказ ждём. Музычку слушаем. Молчим. Вижу, парочка в углу, что шампанским баловалась, на нас взгляды настороженные бросает. Оно и понятно — что это за компания такая, которая в ожидании заказа парой-тройкой фраз не перебросится?

Тут как раз кассета заканчивается.

— Кхм-м… — прокашливается Женечка и выразительно так на бармена смотрит. Тот что ужаленный бросается к магнитофону, быстренько перематывает плёнку и по новой включает Глорию Гейнор. Женечка расплывается в милостивой улыбке и благодушно кивает. А бармен от его милости совсем в осадок выпадает и смахивает со стойки ещё пару бокалов. Глядишь, полчасика так посидим, он всю посуду перетрахает. Какой впечатлительный!

В это время распахивается входная дверь, и в кафе заваливают четверо амбалов. Все, словно в униформе, в кожанках и, как на подбор, комплекции Сашка с Женечкой. Короче, нам с Валентином не чета.

«Вот и десерт», — думаю я. Но неожиданно на душе спокуха полная. Случись такое с месяц назад, я бы уже под стол студнем оплыл. А теперь ничего, даже интересно как-то.

Осмотрелись амбалы, столик напротив нас оккупировали, но не чинно, как мы, а на стулья вполоборота сели и в нас зенками своими вперились. Парочка, кейфовавшая здесь в одиночестве до нас, шустренько так, шампанское не допив, слиняла по счёту «раз». Словно их и не было. А бармен прямо на глазах оттаял. Порозовел, твёрдость в руках-ногах появилась, и на нас недобрые косяки осмелился бросать. Мол, ну что, ребятки, как теперь насчёт вашей крутизны?

А мы никак не реагируем. Ребята Сашка люди закалённые и не к таким передрягам привыкшие — это их работа. А Сашок ва-аще непоколебимой глыбой сидит, и такие уверенность и спокойствие от него исходят, что мне передаются.

Тут как по команде и половой с тележкой из подсобки выплывает — видно в щёлочку какую подглядывал, ждал, когда «защитнички» хреновы, небось, по пейджеру вызванные, в бар заявятся. Повеселел половой, гоголем держится, и куда только его согбенность девалась. Подкатывает он к нам тележку и начинает приборы и закуски по столу расставлять. Но сам всё как-то сбоку оставаться норовит, чтобы, значит, амбалам прямую видимость не закрывать.