Любовь в награду - Джулия Лонг

На несколько неловких мгновений их глаза встретились.

– Если вы позволите мне задать вам вопрос… – откашлявшись, заговорила Элайза.

Ла Вей прерывисто вздохнул.

– Оказывается, у вас есть еще вопросы! – с деланным терпением проговорил он и театрально взмахнул руками.

– Прошу меня простить. – Элайза, похоже, уже привыкла к его театральным жестам. В ее голосе слышалась настойчивость. – Я про лакеев, лорд Ла Вей… В ливреи какого цвета вы хотели бы одеть их?

– Вы хотите, чтобы я выбрал цвет?

– Цвета, – уточнила она. – Речь идет о нескольких цветах.

Ла Вей сердито взмахнул рукой, готовясь выставить ее вон. Но рука застыла в воздухе, когда его взгляд внезапно наткнулся на букет из лаванды и гиацинтов.

Это просто… Есть вещи – цветы из оранжереи, изысканные изгибы ножек стульев, тяжесть серебряной ложки тонкой работы, золоченая бронза и твердая древесина тропических деревьев, каррарский мрамор, севрский фарфор, ковры Савоннери… мелодические украшения – все это символы привилегий и образа жизни, сложившегося за долгие века. И будь он проклят, если все, что сделало его тем, кем он стал, все, за что его предки сражались и умирали, будет потеряно или даже отобрано силой. Он не позволит всему этому исчезнуть.

Впрочем, к чему отыскивать недостатки, если он всегда знает, чего хочет?

– Синий, миссис Фонтейн, – наконец ответил Ла Вей. – Изысканного глубокого оттенка. Представьте себе цвет чистого полуночного неба над Пеннироял-Грином. Возможно, с серебряной оторочкой для пущего эффекта.

Это были цвета ливрей его лакеев в Ле-Пьер-Держане.

В голосе лорда ла Вея, похоже, звучало нетерпение. Как будто это была самая очевидная вещь на свете.

– Синий и серебряный… Как будто звезды в полуночном небе. – Элайза почти выдохнула эти слова. Она была зачарована, воочию представив цвет ливрей.

Ла Вею понравилось, что она с ходу поняла его, и в ее глазах появилось мечтательное выражение. «Надо же, женщина, которой так легко доставить удовольствие!»

– Как хотите, – бросил он.

Свет в ее лице погас, когда она осознала смысл его слов.

– Это очень необычные цвета, милорд, – промолвила Элайза.

– Я – очень необычный человек. Это все, миссис Фонтейн.

Вечером Элайза села на кровать рядом с Джеком и обвила его плечи рукой.

– Чему ты научился сегодня в доме священника, Джек? – спросила она.

– Когда я повис на веревке колокола, ничего не произошло, – ответил мальчик. – Я слишком мало вешу. Пришлось Лайаму тянуть меня вниз за ноги, чтобы колокол зазвонил. Но когда он потянул меня, с меня сползли брюки.

Как у всякого мальчишки его возраста, брюки у Джека были пристегнуты к курточке, так что завтра, вероятно, ей придется пришивать пуговицы.

– Что ж, полагаю, в этом происшествии был скрыт своеобразный урок физики, – сказала Элайза, с некоторой тревогой представляя себе, как двое мальчиков висят на веревке колокола, напоминая гигантскую погремушку.

– Потом я снова надел брюки, – добавил Джек.

– Это понятно.

– Надо с силой болтать ногами, чтобы колокол зазвонил, – важным тоном сообщил Джек. – Викарий говорил что-то о силе, массе и звуке. Мне надо быстрее расти, – с грустью добавил он. – Да, еще я учил греческий – много греческих приставок. «Ab» означает «против», «pre» – «прежде, до».

Викарий учился в Оксфорде и получил классическое образование. Было понятно, что он не намерен щадить своих учеников.

– Что ж, это хорошо и даже замечательно, если ты сегодня узнал еще что-то, столь же полезное, как то, что ты мне рассказал. И ты вырастешь, помяни мое слово. А слово это – «быстрота».

– Быстрота, – послушно повторил мальчик. – На ленч миссис Силвейн принесла пироги с тмином. Это было «pre» колокольного звона, хотя я был «ab» джема. Пироги с тмином испекла Хенни. Хенни мне нравится, она смешная.

Джеку всегда нравились те, кого он находил смешными.

– Мне тоже нравится Хенни, – осторожно сказала Элайза.

Хенни была пугающе – или обезоруживающе, это как смотреть, – грубоватой и энергичной, она приехала в Пеннироял-Грин вместе с женой викария, бывшей графиней, актрисой и куртизанкой Айви Дагган. Джек наверняка еще узнает от Хенни столь же красочные выражения, какие узнал от Лайама и Шеймуса.

Кстати, о красочных выражениях: дьявольщина! Элайза не знала, как ей удастся сделать ливреи темно-синего цвета с серебром, которые теперь от нее ждут.

Она вздохнула. Мисс Эндикотт предостерегала ее от попыток добиваться недостижимого, от излишней дерзости, от ловушек. Элайзе удавалось получать удивительные результаты при работе с трудными ученицами, и она всегда уверенно защищала то, что считала справедливым. Она так часто добивалась успеха. И уж если Элайза проигрывала, то и это делала эффектно.

– Мама, а ты почитаешь мне басню о льве, которому в лапу попала колючка?

– Почему бы нам не почитать басню вместе, Джек? Ты же делаешь это не хуже меня.

Элайза вытащила книгу басен Эзопа из ряда зачитанных и самых любимых книг, стоящих на полке у письменного стола, и протянула ее Джеку, а тот быстро нашел нужную басню, перелистав страницы.

Джек всегда сочувствовал бедному, вечно недовольному льву, который все время ворчал из-за того, что ему в лапу попала колючка. А еще мальчик был под большим впечатлением от беглого раба Андрокла, у которого хватило смелости вынуть колючку из лапы льва, – его лев потом спас.

– Мне бы хотелось иметь льва.

– Нам будет очень трудно находить для него подходящую еду, – отозвалась Элайза. – Думаю, не исключено, что льву пришлось бы съесть тебя.

Джек засмеялся:

– Сначала он съест тебя! Ты больше. И бегаешь медленнее.

Элайза предпочла не обращать внимания на это оскорбление, потому что, черт ее возьми, если в голове у нее не наступило прозрение – такое же явственное, как колокольный звон, доносившийся из церкви.

«У меня уже есть лев».

Правда, решила она, это не столько прозрение, сколько нечто, шаг за шагом обретающее очертания.

Лорд Ла Вей испытывает боль. Очень сильную боль.

Именно поэтому он так медленно двигается, поэтому вызвал ее звонком, чтобы она подняла перо, – ему чертовски больно наклоняться. Должно быть, у него ранена рука – он бережет ее, как она заметила, и, вероятно, из-за этого ему трудно писать. Кто знает, какие еще ранения на его теле скрывает одежда? Обтягивающая лицо кожа, тени под глазами, белизна вокруг рта… Почему она сразу не увидела всего этого? Лорд Ла Вей слишком горд, чтобы обращать на это внимание. Он явно не хочет, чтобы рассудок ему туманила настойка опия, да и к бренди он тоже не притрагивается, потому что попросту не желает напиваться, – вот в чем дело.