Невинные - Магдален Нэб

Разделяй своих свидетелей. Не хотел он разделять их, черт возьми! На их солидарность друг с другом и на свою с ними солидарность — вот на что он рассчитывал. Работать по-другому он не умел, и этот способ никогда раньше не подводил его...

Жена Пиппо, Мария Пиа, распахнула окно напротив и высунулась, чтобы пощупать носки, вывешенные на веревке. Сняв их, она на минуту исчезла, затем снова появилась и стала развешивать блузку, с которой капала вода. Взглянув на соседское белье, а затем на небо, она прикрыла блузку куском полиэтилена.

Инспектор открыл окно в сырую, пахнущую мылом улицу:

— Доброе утро.

Несколько минут спустя она уже стояла рядом с ним, и они вспоминали историю Клементины, обсуждали долгую болезнь Франко и неподъемную арендную плату, которую «наша малышка Акико» должна была вносить за такую маленькую квартиру. Акико в жизни и мухи не обидела, для чего кому-то понадобилось ее убивать? Может быть, эта квартира приносит несчастье, хотя сама-то она не верит в эти глупости. Они часто разговаривали с ней, когда встречались в мясной лавке. Всем женщинам хотелось знать, как она готовит мясо, которое покупает, она всегда была очень разборчива к тому, как оно нарезано или порублено. Однажды Акико пригласила ее к себе чего-то попробовать. Там, наверное, была дюжина тарелочек с разными блюдами — очень вкусными, надо признать, — но нет, она-то сама никогда такого не готовила. Пиппо не любит иностранную кухню, и, кроме того, слишком много возни — все это резать, крошить. Конечно, Акико была такая шустрая, никогда не ходила шагом, если можно было бежать.

Мужчина в ее жизни? Ах да, был мужчина, но она видела его только сверху, из окна, когда однажды ночью они вернулись вместе. Она как раз закрывала ставни, а они открывали входную дверь. Да, освещение здесь на улице... все обещают этим заняться... Ну и вот, единственное, в чем она до конца уверена, так это в том, что он был очень высокий. Акико, правда, была очень маленькая, но... нет, она помнит, что видела высокого мужчину. Нет, насчет возраста она бы не решилась строить догадки. Сверху, со спины и в темноте? Нет. Мужчина был высокий — это все. Может быть, кто-то другой его видел и сумел разглядеть получше. Она могла бы поспрашивать соседей, когда завтра пойдет за покупками. Акико всегда была рада поболтать, но о своей личной жизни скромно помалкивала. Они в мясной лавке, бывало, поддразнивали ее, потому что она нередко покупала столько, что хватило бы на двоих, но она рассказывала только о блюдах, что для него готовит, и ни о чем больше. Инспектор, наверное, думает, что она связалась с каким-то мошенником? Что ж, похоже на правду, верно?

Прежде чем вернуться домой, где ей нужно было поставить на огонь воду для пасты, она показала ему фотографию в серебряной рамке, стоявшую на белой книжной полке.

— Это они с сестрой, похожи как две капли воды в своих клетчатых юбочках и белых блузках. Вот так, она сказала, они одевались в школу. Не слишком по-японски, правда? Я, помню, заметила ей: «Еще совсем малышки, а сразу видно, кто тут сорванец».

Когда он открыл для нее дверь, она зашептала:

— Инспектор, вы не против, если я спрошу... Я видела тут мужчину с сумкой, который уехал на полицейской машине...

И хотя он дал ей не вполне исчерпывающий ответ, но не имел ничего против ее вопросов. Жизнь возвращалась в прежнее русло.

После ее ухода инспектор добавил фотографию в рамке к вещам, которые уже собрал ранее: ежедневник, записная книжка, папка с письмами и несколько пакетов с фотографиями. Наскоро просмотрев один из них в уверенности, что найдет мужчину, которого искал, он нашел только снимки туфель, деталей туфель с примечаниями на обороте. Во втором, кажется, лежали одни виды Флоренции, хотя позже надо будет рассмотреть их более внимательно. На лестничной площадке, когда он запирал дверь, у него зазвонил телефон.

— Гварначча.

— Надеюсь, я вас не отвлекаю... Не знаю, важно это или нет, но вы сказали позвонить, если что-нибудь найдется...

Директриса магазина одежды.

— Не то чтобы я вспомнила что-то особенное... или на самом деле нашла что-нибудь... но тут мне пришло в голову, что если это свитер из прошлогодней коллекции, то вам стоит заглянуть в магазин распродаж на виа Романа. В конце сезона они скупают остатки в магазинах вроде нашего и распродают по дешевке. Если она там бывала, то они могут ее знать. Люди там перебирают вещи и болтают. Вы понимаете, о чем я?

— Да.

— Боюсь, что это все... Наверное, я напрасно вас побеспокоила.

— Нет-нет. Вы правильно сделали, что позвонили мне, и я вам очень благодарен. Ремонт у вас закончился?

— О боже! Они ушли, но вам просто повезло, что вас не вызвали сюда на убийство — извините, нехорошо так шутить, когда эта бедная девушка... Я надеюсь, вы скоро узнаете, что случилось.

— Я узнаю.

Он спустился вниз по лестнице и, выйдя на мокрую улицу, решительно направился в сторону виа Романа.

Милая женщина, которая искренне хочет помочь. Место, где люди перебирают вещи и болтают. Жизнь определенно вернулась к норме. Он узнает.

— Сейчас я к вам подойду! Сейчас... Нет! Не вешай их туда! Я тебе сто раз говорила сложить их в коробки! Кому нужны свитера в июне? Сейчас я подойду!

Но она не подошла. Она была повсюду, но не рядом. То и дело ее взъерошенные светлые с проседью волосы и звенящие серьги взлетали над вешалкой с одеждой, чтобы тут же скрыться между шатких стопок из джинсов, где она напускалась на невидимую продавщицу.

— Я тебе говорила! Нельзя вешать вещи вместе, только потому, что они одного цвета! Развесь их, ради бога, по размерам! На этой вешалке сорок второй, потом сорок четвертый, а это что? Смотри сюда! Сорок второй! Та женщина все еще в примерочной? Иди проследи за ней. Что я тебе говорила о...

Вдруг кудри и серьги заплясали у плеча инспектора, а голос понизился до театрального шепота, который, впрочем, был так же, как и ее крики, хорошо слышен повсюду.

— Видите, что у меня тут творится? Вы не представляете, сколько вещей у меня воруют посреди этого бардака, а я не могу найти порядочную продавщицу себе в помощь. Эта девушка вроде ничего, но у нее ветер в голове. Она румынка и, по-моему, не понимает ни слова. — Она осеклась и прибавила громкости: — Положи эти бикини в ту коробку! Если ты их бросишь так лежать на прилавке, то к закрытию ни одного не останется! Да не в ту коробку! Разве ты не видишь, там надпись черным маркером «шарфы», на другой стороне, не на этой. Да знаю, что в ней ремни, знаю. Это тебя не касается. Просто сложи бикини в ту коробку, где они раньше лежали. На ней еще, кажется, написано «бюстгальтеры». Или «аксессуары»...

Красные ногти вцепились в черный рукав инспектора, и шепот на этот раз напоминал рычание.

— Видите, я просто разрываюсь. Я не могу отойти от примерочных, а пока я там, любой может войти и взять что угодно. Не посоветуете, как мне быть? Установить, может быть, камеры и все такое, или это слишком дорого? Вот она опять бросила там женщину, а у той четыре пиджака. Во всем нужен порядок. Я сейчас вернусь. Оставайтесь здесь.

Инспектор остался, послушный, как дрессированный бульдог, единственный крепкий, неподвижный предмет в бурлящем море копошащихся покупателей, летающих вешалок и падающих стопок. Только один раз ему пришлось подвинуться, когда молодая женщина решительного вида боднула его вешалкой с ворохом блестящих платьев.

Он посмотрел на часы. Четверть первого. Скоро все должно успокоиться, и наверняка она, так или иначе, закроет в час.

Ничего не успокоилось. Шум нарастал до кульминационного момента, когда толпу протестующих покупателей насильно выставили вон и заперли дверь.

— Мне нужно поговорить с инспектором... Ради бога!

Когда все вышли, она отерла лоб широким цветастым рукавом и сказала:

— Видите, что творится? Вы должны мне дать совет — вот посмотрите хотя бы на это сырое пятно слева над дверью. Его уже два раза закрашивали, а оно снова проступает. Может быть, вы могли бы порекомендовать мне надежного маляра, при вашем положении вы, наверное, в курсе.... Как я от всего этого устала, передать вам не могу. Давайте присядем. Этот стол считается моим, но вы только взгляните... Бросьте это куда-нибудь. Ой! Дайте мне вон то розовое платье. Я его уже два дня ищу. Мне нужно, чтобы портниха его укоротила... где мои мерки? Нету. Здесь был такой маленький желтенький стикер...

— Вот этот? — Он был на рукаве.

— Ох, слава богу. Мы бы с вами хорошо сработались. Мне кажется, эта девчонка ни слова не знает по-итальянски...

Через некоторое время завод у нее кончился, как у часов. Инспектор, глядя на унявшиеся кудри и серьги, гадал, сколько ей может быть лет. Наверное, его ровесница или старше, но растрепанная копна кудрей, непосредственная манера разговора и помещение, заваленное платьями с преобладанием оборок и блесток, делали ее похожей на усталого ребенка, который никак не хочет отложить игрушки и кукольную одежку.