Газета Завтра 428 (5 2002) - Газета Завтра Газета

Прибыла агитбригада анпиловцев, с красными флагами, портретами Милошевича и Че Гевары. Пожилые женщины с плакатиками на груди. Седоволосый, в пластмассовой каске пенсионер с алой бумажной гвоздикой. И сам предводитель, привычно хватающий колокол мегафона. С полуслова подхватывает оборванную на прошлом митинге речь, продолжает яростную, не сломленную тюрьмой и побоями проповедь.

Лимоновцы, все в черном, долговязые, иные в черных, затеняющих половину лица платках, с серпасто-молоткастой эмблемой на флагах, чем-то неуловимо напоминающей свастику, поглядывают с молодой гордыней на пожилых анпиловцев, на целлулоидного, гремучего либерал-демократа с мегафоном.

Пожаловал православный батюшка в облачении, с чистенькими, в белых платочках, прихожанками, с бородатыми, в сапогах и косоворотках, хоругвеносцами. Недовольно поглядывает на шумливых ораторов, оправляет на груди золотую епитрахиль. Крепкие бородачи подымают на руках тяжелый образ Саввы Сербского.

Нарядная, расфранченная стайка казаков с золотыми погонами, в лампасах, в крестах всех мыслимых и немыслимых войн, с яркими солнечными бородами. Лихие, заносчивые сторонятся красных агитаторов, устраиваются поближе к батюшке, и один казак, известный похождениями в Абхазии, Приднестровье, в Боснии, снял фуражку, подходит под благословение священника.

На тротуаре все тесней. Мелькают эмблемы патриотических организаций и союзов. Разворачиваются транспаранты, клеймящие американцев. Реют флаги политических движений и партий. В иных местах и случаях враждующие, не переносящие друг друга, соединились общим протестом у высокой чугунной решетки, перед помпезным, бело-желтым зданием, на котором красуются американский флаг и герб с пернатым орлом. Нелюбовь к Америке велика, у всех выражается по-разному, но для всех Америка — враг, опасность, источник бед, коварный победитель, жестокий эксплуататор, с которым один на один сражается маленькая православная Сербия, посыпаемая фугасными и зажигательными бомбами.

— Америка — параша, победа будет наша! — выкрикивает долговязый лимоновец, и все, даже православный люд, одобрительно рокочут.

Тротуар забит до предела. Вялый язык толпы, переливаясь через край, выплывает на проезжую часть. Дорожный инспектор с полосатой палкой, взволнованный, потный, останавливает машины, направляет в обход клубящегося варева.

В этом ленивом, медленно накаляемом месиве видны панки, похожие на попугаев, с расцвеченными, торчком стоящими хохлами, с кольцами в ушах и ноздрях, с синюшными лицами, изможденными ночной дискотекой и наркотической галлюцинацией. Тут же бритоголовые скинхэды, маленькие, крепкие, одинаковые, как инопланетяне. Дружные, ироничные, развязные, привыкшие к коллективным дракам, к голошениям на футбольных полях. У некоторых вокруг шеи, как банное полотенце, обмотан красный спартаковский шарф. Тут же чернявые курды с зелено-красно-коричневыми флагами и портретами Оджалана. Палестинцы с чучелом еврея, на котором болтается желтая шестиконечная звезда. Краснолицая группка "латинос" с гитарой и эмблемой малоизвестного национального фронта — не "Сандино", не "Фарабундо Марти", но тоже со шляпой, саблей и автоматом.

Нелюбовь к Америке интернациональна, соединяет народы в антиамериканский интернационал. Даже размалеванные хохлатые панки и увешанные цепями и погремушками рокеры, пластмассовый продукт американской поп-культуры, вдруг почувствовали себя русскими парнями, у которых деды жили в подмосковных колхозах, а отцы в московских бараках. Явились к посольству покричать: "Америка — параша!", и "Хороший янки — убитый янки!"

Тут нет только представителей либеральных партий, обожающих Америку, живущих под ее защитой, получающих от нее деньги, приглашения, политические рекомендации. Ибо они сами, — Америка, дивизии НАТО, бомбардировщики В-1 над Белградом, израильские танки в Вифлееме, агенты влияния, захватившие власть в России, медленно и неуклонно тянущие из нее последние соки. Здесь нет кудрявого начетчика-"яблочника", со страстью кафедрального пастора защищающего права человека. Нет тонконогой измученной женщины, похожей на поджаренного японского кузнечика, неутомимо нахваливающей рыночную экономику. Нет огромной грудастой бабищи, с выпученными глазами, вытирающей толстые слоновьи ноги о разорванный красный флаг. Все они смотрят сейчас по телевизору, как собирается, крепнет толпа у посольства, и милиция, поддерживая порядок, не позволяет молодцам из отряда революционной молодежи вскарабкаться на чугунную решетку ворот.

За что человечество ненавидит Америку? Японцы — за атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки. Китай — за поддержку сепаратистов Тибета, Синьцзяна, за военные базы Тайваня. Германия — за подавление немецкого гения, за репарации, которая вынуждена платить американскому сателлиту — Израилю. Мексика — за отчуждение Калифорнии и Техаса. Никарагуа — за кровавую агрессию "контрас". Панама — за разбойный захват законного президента Норьеги. Африка — за экспансию в Сомали. Америку ненавидят бедные за непомерное, нажитое на слезах человечества богатство, ибо в их голодных глазах Америка похожа на румяного губастого банкира, чьи пухлые белые пальцы усыпаны алмазами.. Ненавидят националисты всех стран за ядовитую, разноцветную, как пленка гниения, поп-культуру, которая превращает национальные святыни в целлулоидный размалеванный Диснейленд. Ее ненавидят верующие за особую языческую религию Золотого Тельца с алмазными храмами Уолл-Стрита, с огромным женоподобным идолом над Гудзоном, в чьих руках чадит черной копотью Факел Смерти. Ее ненавидят русские за то, что она убила в спину Советский Союз, умертвляет великую "цивилизацию советов", добиваясь истребления русского народа со скоростью миллиона душ в год. Америка — это СПИД, эпидемия педерастов, пуританское ханжество и жестокое тупое насилие, не пропадавшее из американской политики со времен истребления бизонов и избиения индейцев.

Два морских пехотинца охраняют вход в посольство, в униформах, с белыми шнурами, в фуражках, из-под которых смотрят гладкие, как булыжники, неподвижные, налитые гемоглобином и презрением лица. К окнам на разных этажах подходят дипломаты, смотрят на толпу, отходят с улыбками. Им не страшен митинг. На их страже — вся свирепая милиция лужковской Москвы, вся мощь подконтрольных американцам российских спецслужб, весь коррумпированный чиновничий аппарат проамериканского правительства и Кремля, сам полоумный, гниющий изнутри Президент, чье дырявое сердце вырезано под руководством американского хирурга Дебейки, заменено синтетической, перегоняющей кровь машиной с дистанционным управлением из Хьюстона.

Этот желтый, как омлет, дом на Садовой набит подслушивающими устройствами, передающими антеннами, компьютерами, военными, экономическими и политическими разведчиками. Здесь планируются убивающие Россию "реформы". Здесь получают инструкции Гайдар и Чубайс, проскальзывая в лимузинах с затемненными окнами. Тут в 91-м сплетался заговор по передаче власти Ельцину. Тут утверждался Беловежский пакт по расчленению СССР. Отсюда управлялся разгром Парламента в 93-м. Этот многоэтажный дом, похожий на сладкий торт с желтым и белым кремом, является огромной замаскированной глыбой урана, чья радиация убивает любое русское чувство, любой вопль протеста, любой порыв к возрождению. Самое злое и жестокое место в покоренной Москве, откуда тянутся невидимые линии управления в Кремлевский дворец, в министерства и военные штабы, в политические центры и клубы, в тайные общества и эзотерические масонские ложи. Осаждающая посольство толпа чувствует летящие из окон потоки смертельной радиации. Красный кумач в руках у анпиловца выгорел и побледнел, а девушке с джинсовым рюкзачком на спине стало плохо, и она потеряла сознание.

Почему я испытываю стойкую неприязнь к Америке — чувство, которое формирует мою волю, образ мыслей, поступки? Почему эта неприязнь вдруг превращается в жаркий удушающий ком ненависти и рука моя безнадежно ищет деревянное цевье "Калашникова"?

В Афганистане, на дороге Герат — Кандагар, среди вечереющих фиолетовых гор идущий впереди бэтээр был расстрелян из американской "безоткатки". Механик-водитель, рыжий, стриженный, как цветущий одуванчик, лежал с оторванными ногами. Усыпленный промедолом, бредил, выдувая на губах розовый пузырь.

В Кампучии, под пальмами, чьи высокие мохнатые головы шевелил жаркий ветер, на фугасе, изготовленном из американской авиабомбы, был взорван "джип" с синей эмблемой ООН. На красной земле, истерзанная, в кровавых одеждах, лежала женщина, с которой накануне я танцевал на дощатой веранде под огромной белой луной, и в наших бокалах с черным вином дрожали две голубые искры.