Император всего - Рэй Олдридж

Потом они лежали на скамье вместе. Руиз прикрыл их сброшенными ими рубахами. Это помогало сохранить то тепло, которое еще источали их тела, и потом он целиком отдался восхитительному чувству, которое он испытывал, лежа с Низой под звездным небом. Он находил почти дух захватывающее удовольствие в том, чтобы чувствовать мельчайшие движения ее влажной плоти рядом с его телом. Он пронзительно чувствовал тонкости ее тела, там, где они соприкасались. Мягкость ее грудей, слегка колкое давление ее сосков на его груди, перистое легкое прикосновение ее волос, более жесткие волосы и скользкое тепло между ног, там, где она сжала бедрами его бедро.

Он сообразил, что в ее любовных порывах появилось нечто новое. Та сдержанность, которую он раньше чувствовал в ней, в тот первый раз в купальном бассейне, та сдержанность, вторая относила их близость к разряду случайных связей, - исчезла.

Она отдавалась ему без ограничений и сдержанности. Он подивился про себя, что же изменилось для нее.

Когда они наконец заговорили, сперва они вели речь о каких-то мелочах. Сладость и мягкость ночного воздуха, красота звезд, которые проскальзывали сквозь проплывающие мимо ветви деревьев, успокаивающее мурлыканье моторов баржи.

Низа оперлась на локоть и рассеянно погладила его грудь.

- Ты знал о том, что женщины на Фараоне рожают детей только когда захотят? Каждый месяц, когда кончается кровотечение, они пьют отвар корня далафреи - а потом, когда они выпили его, до тех пор, пока кровь не придет снова, они могут получать удовольствие безо всяких последствий. Пангалактические женщины делают то же самое?

Руиз не был готов к ее вопросу и заговорил не подумав.

- У них есть другие способы. И у пангалактических мужчин тоже. Но тебе можно не волноваться. Когда тебя взяли в плен, то доктор приживил тебе вот это.

Он дотронулся до кожи на ее левом предплечье, где противозачаточная капсула чуть выступала над кожей еле заметным бугорком.

Она с любопытством пощупала легкую припухлость.

- А-а-а, - сказала она голосом человека, который сделал печальное открытие, - это для того, чтобы рабы оставались в товарном виде?

Он кивнул, ему стало досадно за свою бестактность. Он прижал ее к себе покрепче, и она не стала протестовать.

- Это очень легко убрать, - сказал он. - Это можно сделать в любой момент, когда ты захочешь.

Меж ними воцарилось молчание.

Наконец она заговорила задыхающимся шепотом.

- Я никогда тебя об этом не спрашивала, но я много об этом думала. Там, далеко, на твоих пангалактических мирах, есть женщина, которой сейчас хочется, чтобы ты был там? Есть ли такая, к которой тебе хотелось бы вернуться?

- Нет, - ответил он. - Никого такого нет.

Он улыбнулся.

- Я честно признаюсь, что я бы больше хотел быть там, чем здесь, но я не пожелал бы ни за что на свете другого спутника.

Это была правда. Он искренне собирался перестать постоянно задумываться, почему он так изменился и что в нем пошло в перекос.

Он знал, что с ним не так, как раньше.

- Нет, мне не хотелось бы быть с кем-то другим, - сказал он.

"Даже, - подумал он, - если это означает, что я должен буду навсегда остаться где-то здесь и больше не увидеть дома".

- О-о-о, - сказала она и каким-то чудом пристроилась рядом с ним так, что стала еще мягче.

Долгие мирные минуты спокойно проходили.

Он пребывал в том приятном промежутке между сном и явью, пока не услышал, как Мольнех вскрикнул.

- Руиз Ав!

Он резко вскочил на ноги, чуть не уронив Низу на палубу.

Мольнех снова прокричал его имя, но теперь в его голосе не было тех ноток паники, что раньше, поэтому Руиз все-таки оделся, прежде чем подойти к лестнице.

- Подожди меня здесь, - сказал он Низе, которая, совершенно очевидно, все еще была сонная. Она кивнула, роскошно потянулась и наклонилась, чтобы собрать свою одежду.

Руиз спустился по лестнице и пробежал к тому месту, где стояли Мольнех и Дольмаэро. Он увидел, что они таращатся во все глаза на что-то, что лежит на палубе.

Когда Руиз посмотрел вниз, он очень удивился, увидев поднос из нержавеющей стали, на котором стояло множество стеклянных сосудов, две буханки поджаристого хлеба, круг сыра, корзина, которую переполняли маленькие золотистые гроздья винограда, и маленькая зеленая фарфоровая вазочка с тремя красными цветами. С одной стороны стояла стопка пластиковых чашек и салфетница с бумажными салфетками.

- Откуда это появилось? - спросил Руиз.

Дольмаэро пожал плечами.

- Не знаю. Я как раз встал и стал прогуливаться по барже, - у меня ноги затекли. Несколько минут назад здесь такого не было. Теперь вдруг появилось. Я позвал Мольнеха. Он позвал тебя.

Руиз повернулся к Мольнеху.

- А Фломель?

- Привязан как следует, - сказал Мольнех. - Но приходит в себя. Его жалобы бесконечны. Голова у него болит, он весь болит, на нем живого места нет. Его достоинство фатально оскорблено, и он очень голодный.

- Беда какая, - рассеянно сказал Руиз.

Он снова посмотрел на палубу, не увидел в ней никаких швов и стыков, которые могли бы указывать на то, что в ней может быть скрытый люк, из которого могла появиться еда.

В его собственном желудке бурчало, живот посылал ему недвусмысленное сообщение. Все они были голодны. Безопасно ли было есть эту пищу? Он поднял один из сосудов, открыл пробку и понюхал. Вино.

- Тогда ты должен сделать вот что, - сказал он Мольнеху. - Принеси Фломелю сосуд вина, хлеб и сыр, пригоршню винограда. Скажи ему, что мы уже поели. Не хочет ли, дескать, и он. Если он спросит, откуда взялась еда, скажи ему, что я обнаружил запасы еды для пикников на верхней палубе и вломился в эту кладовку.

Мольнех кивнул.

- Он поверит. А если он поест и выживет?

- Тогда мы все поедим.

Они все поели, и таинственная пища не принесла им никакого вреда. Руиз и Низа снова ушли на верхнюю палубу, где Низа облокотилась на поручни и смотрела на проплывающий мимо лес. Руиз сел возле нее и пытался разгадать значение их странных обстоятельств.

Какие возможности лежали перед ними? Самое простое объяснение состояло в том, что они путешествовали с щедрыми и благожелательными отшельниками. Но это казалось абсолютно абсурдным. Почему это отшельники станут путешествовать в таком, мягко говоря, экстравагантном стиле? А если в их обычаях было давать широкой публике бесплатные поездки по реке, еду и вино, почему же баржи не были усеяны гостями?

Может быть, баржи были какими-то ловушками, специально рассчитанными на то, чтобы ловить наивных, неосторожных и бродяжек? Тогда, для таких-то изысканных ловушек, они были весьма неэффективны. Потому что пока, насколько он мог судить, они поймали только восьмерых бродяг, причем пятеро из них попали на эту баржу чистым случаем. И все же это объяснение показалось ему наиболее логичным.