Пиявки - Вероника Богданова

А начала она свои «психотерапевтические мемуары» с истории Эльвиры Карелиной – женщины, показавшей ей, каким может быть настоящее горе…

16

Валентина Денисовна встретила вернувшегося из командировки мужа ехидной фразой:

– Что, милый мой, стареем? Рассеянным стал, телефоны теряешь?

– Я действительно потерял телефон, – сухо отозвался Антон Павлович, которому вовсе не хотелось сейчас вступать в словесное единоборство с рассерженной женой.

– И нашла его та самая Эльвира, которая бросает ребёнка где попало и ездит по командировкам, чтобы соблазнять вдали от дома женатых мужиков, да ещё и с хорошей должностью? – Валентина и не думала униматься.

Строгий отчёт о происшествии в городе N, положенный на рабочий стол её мужа и доставленный ей лично в руки его помощником, оброс по дороге целым ворохом сплетен и досужих домыслов.

Основой всех этих слухов, к сожалению некоторых участников событий, служил вполне реальный факт: Эльвира Карелина действительно поехала в служебную командировку и даже переспала там с Савельевым (хотя свечку, естественно, никто не держал и правду знали только Антон и Элка, Дина не в счёт). Но дочь Карелина оставила у двоюродной сестры, причём с полного согласия последней. Светлана давала показания об этом в присутствии врачей, разрешивших провести допрос, выглядела она при этом вполне вменяемой. И это была первая командировка Эльвиры Михайловны за всё время её работы в газете, что подтвердили все сотрудники редакции. К тому же Карелина была, безусловно, примерной матерью (об этом твердили все, включая коллег Элки, соседей и педагогов музыкальной школы, где училась Женя).

Но обо всём этом знало официальное следствие. Падкие на сенсации горожане, знакомые участников событий, знакомые их знакомых и прочие любители посудачить со смаком растиражировали образ Элки – этакой мамаши-шлюхи, своим недостойным поведением доведшей собственного ребёнка до реанимации.

Всё это и преподнесли Савельеву по возвращении домой.

– Вот, значит, что ты тут себе нарисовала. – Антон закурил прямо на кухне, сидя за столом, чего раньше никогда себе не позволял. Сейчас ему было всё равно: он выяснил, что у него, оказывается, есть душа и что её можно вывернуть наизнанку, опустошить – и это очень больно!

Почему же раньше, легко меняя любовниц и выплачивая им щедрое вознаграждение за недолгие совместные постельные радости, он никогда не задумывался об их будущем, невольно относясь к женщинам именно как к шлюхам? А ведь они даже иногда рожали ему детей! В таких случаях (их было два) он только пожимал плечами и переставлял акцент: детей они рожали себе, но содержать их он не отказывается.

Что же изменилось сейчас? Он вновь и вновь задавал себе этот вопрос и не находил на него ответа. Похоже, изменился он сам. Чем же так зацепила его эта сероглазая Эльвира, занозой засевшая в сердце и заставляющая его болеть? И чем он мог ей помочь?

Жена вновь вырвала Савельева из нескончаемого потока мыслей, положив сзади руки на его плечи и зашипев едва ли не в самое ухо:

– А проблемы родного сына тебя, похоже, вовсе не интересуют! А если его посадят? Где будешь ты с сыном-уголовником? Мэром тебе тогда точно не стать!

– По-моему, никогда и речи не шло о том, что я собираюсь стать мэром! – вспылил Савельев, сбрасывая с плеча руку спины одним мощным движением.

– Так значит, всё-таки собираешься? – по-своему трактовала выступление мужа Валя.

– Господи, да когда-нибудь кончится этот дурдом?! – воскликнул Антон Павлович и вскочил со стула. От резкого рывка изящный предмет мебели опрокинулся с неожиданно громким стуком; госпожа Савельева, метящая на роль первой леди города N, взвизгнула и отскочила; а Вечно Второй стремительно прошествовал в туалет с сигаретами и сотовым телефоном в руках.

Антон набрал номер и, услышав в трубке удивлённый голос своего помощника, распорядился:

– Владик, мне срочно нужна квартира!

– Лично вам? – деликатно уточнил невидимый Владик.

– Для меня. – Савельев не счёл нужным ничего добавить, и его собеседник свернул тему, пообещав сделать всё в кратчайшие сроки.

Этот Владик пришёл в администрацию города N после института, да так и прижился. К его, несомненно, ценным качествам относились редкостная для нынешнего поколения молодых людей понятливость и способность чётко, без лишних вопросов выполнять любые распоряжения. Он был таким же человеком на своём месте, каким Вечно Второй – на своём. И теперь Антон Павлович мог не беспокоиться: завтра же квартира будет. Свободная, со всеми необходимыми документами: бери и оформляй!

Квартира предназначалась для Эльвиры Карелиной. Несмотря на резкое охлаждение с её стороны, Савельев надеялся на благоприятное влияние великого лекаря – времени. Всё проходит – и это пройдёт, как говаривал мудрый Соломон. Пусть она пока досыта насладится своими страданиями, в этом Антон ничем не мог ей помочь. А квартира – это насущная необходимость, хороший повод быстрее вернуться к реальности и начать жизнь по-новому. Возможно, в этой новой жизни сохранятся хотя бы некоторые старые привязанности? И потом, что делать Карелиным в сгоревшем жилище?

Потом Антон уселся поверх крышки унитаза и принялся медленно, задумчиво выкуривать одну сигарету за другой. Опомнился он только на третьей, когда дыхание перехватило и горло сдавил резкий приступ кашля.

– Что с тобой? Тебе плохо? – забеспокоилась Валя, постучав в дверь туалета.

– Лучше не бывает, – огрызнулся Антон.

Он не мог вспомнить тот миг, когда жена вдруг начала до смерти раздражать его. Раздражать всем: внешним видом, манерой общаться, запахом изо рта, общим ощущением старости и огромности, исходящим от её рано одряхлевшего тела.

Женился Савельев на Валечке сразу после института. Причина столь непонятного для окружающих брака была банальной до зевоты: Антону хотелось стабильности. Он мечтал приходить домой с работы и попадать в маленький уютный рай, устроенный расторопными руками женщины, влюблённой в него безоглядно (так думал наивный молодой чиновник). Ну как его не любить: молод, красив, перспективен! А она – старше, проще, зато будет знать своё место и в перерывах между готовкой-стиркой-уборкой заглядывать в рот ему, блестящему умнику, разглагольствующему о высоких материях.

Всё оказалось вовсе не так радужно. У простушки-Валечки оказались свои чёткие и вовсе не элементарные взгляды на жизнь, планы и потребности.