Жрица моего сердца - Маргарита Зайцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Усмехнулся. Магия Зимы говорила правду. С ней вообще спорить было бесполезно – она убивала количеством верных аргументов. А порой солью приходилась по открытой ране. Как дела и сегодня.
«Что ты с собой сделал, Север? – тихо спросила она. – Зачем мучаешь душу?».
– Ты знаешь, я не могу тебя выпустить. У меня маленький сын, который за этот год уже пятый раз болеет.
«Тьфу, людишки!» – магия была в ярости. Я отчетливо слышал, как она скрипела зубами и завывала от безысходности. А может и от чего ещё…
«Так найди лекаря! Ты же лорд в конце концов. У тебя власть, деньги».
– Не все могут вылечить, как ты говоришь, деньги и власть. Август медленно умирает, и ты это знаешь.
«Обратись к жрицам Афисы – они точно помогут», – на этом сила во мне закрылась, и я больше не чувствовал ни её эмоций, ни свою власть над ней.
Совет неплохой. Но согласятся ли дочери Афисы помогать такому, как я? Вряд ли. Помогли ведь однажды…
Роза
Проснулась от того, что в теле присутствовала небывалая легкость. Словно весь лишний груз стянули с меня и выбросили в Бездну. Душа пела. В груди порхали бабочки. А на губах играла счастливая улыбка. И её было в организме того, что напомнило бы о душу выворачивающих и убийственных испытаниях четырёх стихий. Почти ничего…
Встав привычно рано, направилась умываться. И вот тут-то и началось «доброе утро».
Раздевшись до гола, заметила небольшой рубец в области сердца. Первое впечатление – мне показалось. Я даже перекрестилась, ущипнула себя, но он никуда не исчез. Тогда я пригляделась и заметила, что это был не рубец, а распустившаяся алая роза с ярко зелеными шипами вокруг.
Рисунок был красив. Но что значил я не знала – ни в одной книге рун не видела похожего символа. Говорят, Богиня сама наделяет свою дочь характерной для неё руной. Но мой характер и близко не стоял с розой!
– Беляна, уже встала? – с комнаты послышался голос дорогой сестры.
– Да, – накинув халат на плечи, предстала перед сестрой.
– Как ты себя чувствуешь?
Алифия – одна из моих спасительниц – впервые пришла ко мне с беспокойством в глазах. Руки её тряслись. Глаза были красными – видать всю ночь плакала. Но почему?
– Прекрасно, – улыбнулась. – Что-то случилось? – её состояние передалось и мне.
– Ты три дня была мертва! – бросилась ко мне на шею всегда веселая женщина.
Обняла её, поглаживая по спине. Я ждала, пока она найдет силы продолжить. И дождалась. Когда первые слезы утихли, сестра начала рассказывать:
– Когда последняя стихия стихла, мы все увидели тебя уверено стоящую на ногах. Ты что-то сказала – никто не разобрал что именно, – после обессиленная упала. Нам показалось, что обессиленная. На самом же деле, ты пребывала на грани жизни и смерти. Оно и не удивительно, ты дольше всех проходила испытание. Мы очень за тебя боялись. Одна из сестер предложила остановить ритуал, но никто не решился.
Конечно, никто бы не решился. Это же могло убить меня.
– И тогда мы просто ждали. Рвали на себе волосы, когда слышали, как ты кричала. Грызли ногти, когда стихии, выйдя из-под контроля, поглощали тебя. Я платье прогрызла, пока смотрела, как ты горишь. Беляна, такого мощного пламени не было ни у одной из нас. Что в твоей жизни произошло такого, что Богиня так жестоко с тобой обращалась?
Я лишь покачала головой. Самой бы знать.
– Сколько шёл ритуал? – задала интересующий вопрос.
– Десять часов.
Сколько-сколько? Я же не ослышалась? Десять часов?! Это же в два раз дольше, чем положено. Не удивительно, что сестры были так напуганы. Я не должна была выжить!
– Когда ты упала, то сильно ударилась головой. Крови было немного, но вот твоя кожа…
– Что с ней?
– Она была бледной, как у самой Смерти. Щеки впали. Ключицы, ребра – все твои кости были видны, будто из тебя всю жизнь высосали. И дыхание… – она вздрогнула. – Его не было. Сердце билось слабо, еле-еле гоняло кровь. Мы уже подумали: «умерла». Да простит Богиня наши грешные души. Алис.
– Алис, – кивнула.
– Мы уже собрались хоронить тебя, как Ларсене заметила рубец на твоей бледно-мёртвой коже. Он сильно выделялся на фоне тела. Яркий, расписной. Ты его уже видела?
– Да, – не стала скрывать.
– Красивый. Никогда её видела таких четких линий.
– Алифия, ты не знаешь, что он означает?
– Роза – символ невинности и верности. Роза с переплетенными шипами, как у тебя, – знак величия, чистой любви и преданности, прощения и мести, слез и крови. Богиня никогда не награждала свою дочь символом мести и жажды крови – эти качества противоречат заветам Афисы.
– Но почему для меня мама решила сделать исключение?
Алифия не ответила. Боюсь, кроме самой Богини мне никто не даст ответа на данный вопрос. А значит, нужно дождаться второй части ритуала-посвящения.
Ждать пришлось недолго. Буквально все сестры убедились, что со мной все в порядке, решили не затягивать с последним ритуалом. И уже через пару дней я пребывала в храме своей Богини.
Сестры окружили меня и читали священные песни. А я, стоя на коленях, вызвала к будущей матери.
– Встань, дитя мое, – нежный, певучий голос прозвучал совсем близко.
Открыв глаза, заметила, что картина вокруг замерла, а передо мной стояла красивая, статная женщина, излучающая свет и любовь.
– Госпожа, – не зная, как начать разговор, для начала поклонилась.
– Эти лишнее, Яна.
– Простите? – не поняла её.
Богиня тепло улыбнулась, и, протянув мне руку, которую я приняла с небольшим колебанием, продолжила:
– Все мы приходим в этот мир с чистым сердцем и ясным умом. Мы её просто хотим жить, мы жаждем познать сам смысл нашего существования. Мы на протяжении всего жизненного пути ищем себя, своё место. И кто-то находит его, а кто-то нет.
Голос Афисы звучал плавно и спокойно. Она рассказывала о строении всего мироздания так, словно делилась впечатлениями от первого свидания – с такой легкостью и с таким воодушевлением она это делала, что я не заметила, как залюбовалась высокой, черноволосой Богиней Плодородия. Её белое платье водопадом струилось к ногам. Оно было таким легким, как перо жар-птицы.
– И те, кто не находит своего места в этом мире, становятся жестокими. Их сердца черствеют, убивая в душе последние частички надежды и любви. Такие люди не злые – из ослепила несправедливость этого мира. Они ведь тоже хотят быть счастливыми, любимыми.
