Журнал «Вокруг Света» № 6 за 2005 год (2777) - Вокруг Света

О пребывании в России он вспомнил во время Семилетней войны, когда Боденвердер с округой оккупировала французская армия. Пришельцы обложили высоким налогом всех помещиков, кроме барона – Россия в той войне была союзницей Франции. Естественно, любви горожан к нему от этого не прибавилось. Мост через реку он смог построить только тридцать лет спустя, в чем очень скоро раскаялся – но об этом после. Зато никакой бургомистр не мог помешать ему выстроить у себя в саду охотничий павильон и украсить его трофеями бывалого охотника – головами оленей, зайцев, кабанов. В то время леса в долине Везера еще не были вырублены, и в них водилось множество дичи. Именно в этом павильоне – небольшом домике, где помещалось около десяти человек, – барон рассказывал гостям о своих удивительных путешествиях. Состав слушателей постоянно менялся. В их число входили приятели хозяина – пастор Хюнце, аптекарь и почтмейстер, – соседи-помещики и гости из других городов, которых привлекала слава барона-рассказчика.

После окончания войны с французами (это было в 1763 году) имя Мюнхгаузена стало известно во всем Ганновере. Не раз его приглашали в соседние города Гаммельн (тот самый, где орудовал некогда чудесный крысолов) и Геттинген.

Вообще немцы издавна слывут любителями шванок – разнообразных удивительных историй с грубоватым юмором и смешными преувеличениями. Рассказы барона были именно такими, поэтому их слушали с удовольствием. Правда, случались и казусы – какой-то офицер, услышав о стае уток, простреленной ружейным шомполом, решил, что рассказчик над ним издевается. Этот скандал мог легко дойти до дуэли, если бы вояке вовремя не шепнули, что господин барон болен и искренне верит в свои фантазии. Но так ли это было? Скорее всего, нет. И утвердившееся в психиатрии понятие «синдром Мюнхгаузена» – им страдают люди, склонные принимать свои вымыслы за реальность, – непосредственно к самому барону отношения не имеет. Так что синдром заболевания, названный его именем, – это еще один казус к страницам биографии Мюнхгаузена. Напротив, всю жизнь Иероним Карл Фридрих демонстрировал отменное здравомыслие, не выказывая никаких признаков душевного расстройства. Просто чинная помещичья жизнь казалась ему скучной, и он изо всех сил старался сделать ее интереснее хотя бы посредством своих историй и общения. А когда его рассказам не верили, вступала в действие оскорбленная дворянская гордость. Чем больше смеялись слушатели, тем яростнее барон утверждал, что все им рассказанное – правда. При этом его истории менялись в зависимости от состава гостей и количества выпитого. В боденвердерском музее хранится металлическая труба с раструбом на конце – дальний предок мегафона. В нее Мюнхгаузен подавал сигнал слугам, что в павильоне кончилась выпивка. Пили не только пунш – в ход шли рейнские белые вина, крепкий кюммель, а иногда и шнапс, к которому барон пристрастился в России.

Он терпеть не мог, когда кто-то посягал на его славу рассказчика. Его дальний родственник вспоминал, как в обществе барона какие-то лейтенанты начали хвастаться своими успехами у дам. Мюнхгаузен тут же заметил: «Господа, ваши победы – сущая ерунда. Вот я…» И тут же рассказал о путешествии в санях с русской императрицей. Эти сани якобы были так громадны, что на них размещались бальный зал и множество покоев, где молодые офицеры уединялись с дамами. Барон намекал на свои особые достижения по этой части – чуть ли не на благосклонность самой императрицы. Причем императрицей этой была не Елизавета, а Екатерина – та самая Фике, которую барон когда-то встречал в Риге и об амурных похождениях которой вовсю судачили в ганноверских салонах. Иероним Карл Фридрих не мог удержаться от превращения одной-единственной встречи с будущей императрицей в целую историю.

В своих рассказах барон бывал не только ловким охотником и смелым воином, но и всемогущим «серым кардиналом» при русском, французском и даже турецком дворах. На самом деле все, даже любившие его друзья, считали его неисправимым лгуном и вовсю над ним смеялись. Невысоко ценила его и жена, которая занималась хозяйством, пока барон блуждал в своем фантастическом мире. Детей у них не было – по слухам, еще в России барон сильно обморозился на охоте и потерял способность к продолжению рода, а заодно и несколько пальцев на ногах.

В августе 1790 года Якобина скончалась в возрасте 65 лет. Вдовец, однако, грустил недолго. Через три года к нему заехал в гости помещик фон Брун с 20-летней дочерью Бернардиной. Юная кокетка сразу очаровала барона своим глубоким декольте, звонким смехом и зовущим взглядом искусно подведенных черных глаз. Она была совсем не похожа на степенную Якобину, зато весьма напоминала одалисок из султанского гарема, якобы одарявших Мюнхгаузена своими ласками. Фантазии впервые вторглись в серую реальность, и барон не устоял. Уже через полгода они весело отпраздновали свадьбу. Берни сразу показала себя отчаянной мотовкой – выписала из Ганновера оркестр и накупила кучу обнов. Она упорно не допускала новобрачного к исполнению супружеских обязанностей, ссылаясь на головную боль. К тому же регулярно исчезала из дома и ездила в Боденвердер по только что отстроенному злополучному мосту.

Племянник Вильгельм фон Мюнхгаузен, которому должно было достаться состояние барона, забил тревогу. Он легко выяснил, что в городе молодая жена дядюшки уединялась в гостинице с писарем Хюденом. Что она не только выпрашивала деньги у ослепленного страстью супруга, но и просто брала их из его комода. Что весь брак был задуман Берни и ее отцом, чтобы скрыть ее беременность от того же Хюдена и воспользоваться наследством доверчивого старика. Все это племянник тут же изложил дяде, и тот, рассвирепев, выгнал изменщицу вон. Вскоре Бернардина родила девочку, объявила барона ее отцом и обратилась в суд, требуя алиментов. Вся округа разделилась на сторонников и противников барона. Те и другие с удовольствием посещали суд, где оглашались самые интимные подробности из жизни супругов. В конце концов малютка умерла, и лишенная главного козыря Берни в печали исчезла из города и из жизни Мюнхгаузена. Но дело было сделано – предательство юной супруги и неприличный шум вокруг имени барона глубоко поразили его, приблизив последний час.

Кроме неверной супруги на нервы барону действовало и другое обстоятельство. Подумать только, какие-то писаки посмели соединить его правдивые истории с какими-то выдумками и издать их под его собственным, Иеронима Карла Фридриха фон Мюнхгаузена, именем! Впервые это случилось еще в 1761 году, когда несколько его историй были опубликованы в книжечке «Чудак», изданной в Ганновере, – пока что без ссылок на рассказчика. Через двадцать лет в Берлине вышел «Путеводитель для шутников», в котором автором историй уже значился «помещик М-х-з-н», живущий недалеко от «Г-н-ра». А в самом конце 1785 года в Лондоне анонимный автор выпустил «Рассказы барона Мюнхгаузена о его необычайных путешествиях и походах в России». Это были не просто отдельные истории, а целая книга о приключениях барона не только в России, но и в других странах – даже на Луне, куда он забрался по бобовому стеблю.

Под этим сочинением имени автора тоже не было, но его вычислили довольно быстро. Им оказался 47-летний Рудольф Эрих Распэ, земляк барона из Ганновера. Он интересовался всем на свете – поэзией, минералогией, философией и рассказами Мюнхгаузена, послушать которые Распэ специально приезжал в Боденвердер. Позже он стал хранителем кунсткамеры гессенского ландграфа и не удержался – продал редкие монеты из коллекции, чтобы расплатиться с долгами. Пропажа была открыта, и ему пришлось бежать в Англию, тесно связанную с его родным Ганновером, – в ХVIII веке ими управляла одна династия. Чтобы прокормить семью, нищий эмигрант решил взяться за перо и создал настоящий бестселлер своего времени. Похождения барона оказались такими невероятными, что книга была сметена с прилавков за пару недель. В следующем году вышло подряд четыре ее издания! Книга становилась все толще, туда включались новые истории. Некоторые Распэ брал из старинных сборников шванков и, слегка переделав, приписывал барону. Последнее издание вышло под названием «Возрожденный Гулливер». И действительно, ироничный и наблюдательный герой Распэ стал похож на героя Свифта, мало напоминая простоватого сельского хвастуна.

В том же 1786 году книга вышла на немецком в Геттингене, хотя на титуле для конспирации значился Лондон. Она называлась «Удивительные путешествия на воде и на суше, походы и веселые приключения барона Мюнхгаузена, как он сам их за бутылкой вина имеет обыкновение рассказывать». Автором этого варианта был 38-летний профессор Готфрид Август Бюргер. Именно автором, а не переводчиком – в его изложении произведение увеличилось на треть и приобрело новую окраску. Бюргер был не только ученым, но и писателем – видным деятелем просветительского движения «Буря и натиск», к которому принадлежали также Гёте и Гердер. Он не просто развлекал читателя, как Распэ, но устами барона обличал немецких князей и церковников. К рассказу о дереве, раздавившем кацика (правителя) одного южного острова, он, например, добавил, что все очень радовались смерти кацика, который был «гнусным тираном» – «он забирал всех молодых парней на военную службу и время от времени продавал их тому из соседних правителей, кто готов был дороже заплатить». Это был хорошо понятный современникам намек на немецких князей, продававших солдат-наемников для военных действий в других странах.