"Фантастика 2023-162", Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Лидин Александр

— Подождите, — прервал меня Викториан. — Сейчас я заварю кофе. Мы выпьем и поговорим.

Из стола он извлек бутылку дефицитного в те годы «Вана Таллина», а потом отошел к жаровне. И только тут я разглядел, что сверху на ней стоит поднос с песком. Песок, видно, был раскаленным, и над ним висело марево горячего воздуха. Викториан достал три тигелька, яркую иностранную бумажную пачку, насыпал молотый кофе, налил воды, а потом минут пять колдовал над жаровней. Я не знаю, было ли тут задействовано Искусство, но кофе по-турецки получился отменным, а ликер стал приятным дополнением к горькому обжигающему напитку, позволив нам расслабиться.

— Я, — начал Викториан, вернувшись на свое место, — хочу предложить каждому из вас рассказать о себе, о своем пути в Искусстве. А потом я расскажу о себе и об Искусстве. Я буду последним, потому что мой рассказ может затянуться.

Он оказался совершенно прав. Так и получилось.

Первым рассказывал я. Да, собственно, и нечего было рассказывать. За всю свою жизнь я никого не убил. Пара проклятий, одно из которых легло на некогда любимого, но предавшего меня человека. Одинокая, холостяцкая жизнь. Увлечение литературой. Франция XVII века. Вначале Дюма. Потом серьезные книги по истории. Изучение французского. Первые заклятия. Тут мне в руки попал «Молот ведьм» в полном издании с приложениями и комментариями, неведомо каким образом занесенный в магазин «Старая книга». Книгу, призванную служить оружием против колдовства, современные французские историки и издатели снабдили комментариями, в которых описывали некоторые из заклятий. Шестое чувство — так я считал тогда — помогло мне отделить необходимые ингредиенты от ненужных и добавить, где это было необходимо, что-то от себя. Скучный путь ремесленника, пользующегося Искусством как инструментом.

Рассказ Жаждущего оказался более впечатляющим. Он никогда не занимался колдовством, не имел никакого отношения к магии. От рождения он чувствовал Запах Смерти — черную составляющую души человека. Убивая, освобождая душу от бренной оболочки, он воспринимал эту составляющую как запах. По крайней мере, так он объяснял свою неодолимую тягу к убийствам. Жажда Запаха Смерти. Он рассказывал, низко опустив голову, делая долгие паузы. За время рассказа он несколько раз залпом опустошал свою рюмку ликера. Викториан едва успевал подливать. И еще: Жаждущий не мог смотреть нам в глаза. Он исповедовался, так как мы были для него единственными людьми, способными выслушать и понять его исповедь.

До этого я не слышал ничего об убийствах, и теперь, вслушиваясь в каждое слово Жаждущего, сидел пораженный. Мог ли этот человек убивать так, как он говорил? Был ли он тем чудовищем, каким рисовался? Этот красивый юноша, его тяга к скальпелю… И тут у меня возникло ощущение, что Жаждущий что-то недоговаривает; что правда во сто крат хуже. В голове у меня завертелась мысль о Джеке Потрошителе… Может, он был Посвященным в Искусство?

Колдун улыбался. Он смотрел на Жаждущего, слушал рассказ о вспоротых животах, расчлененных телах и улыбался, наслаждаясь смущением своего гостя. На мгновение я подумал, что Викториан — сумасшедший. Следующей мыслью было, что, наверное, я сумасшедший, раз сижу тут и слушаю все эти гадости. «А отварчики из человеческих ушек и пальчиков? Ты о них забыл?» — прошептала на ухо гадливым голоском моя подруга Совесть.

Жаждущий рассказал нам все: и о своей невесте Светлане, и о Запахе.

— …понимаете, мне нравится чувствовать их смерть! Копаться в их кишках, когда тела сотрясаются в агонии. Но если Светлана узнает… — Жаждущий закрыл лицо руками. Он разрыдался.

— Ну, не переживайте вы так, Павел, — спокойно сказал Викториан, похлопав Жаждущего по плечу. — Я уничтожил намного больше людей, чем вы.

При этих словах я даже глазом не моргнул. Я знал это. Знал, что в прошлом Колдуна были поступки намного ужаснее, чем хладнокровные убийства, совершенные Жаждущим. Знал с того самого момента, как увидел его улыбку.

Разлив последние капли ликера и убрав пустую бутылку со стола, Колдун повернулся ко мне:

— Что хотите выпить?

Надо сказать, что две трети бутылки выпил Жаждущий во время рассказа, и со второй чашечкой кофе, который у Викториана получался поистине великолепным, пить было нечего.

— Пожалуй, чего-нибудь такого же крепкого и менее сладкого, — предложил я.

— «Черри бренди» подойдет?

Неискушенный особо в западных напитках, я пожал плечами.

— Что это?

— Вишневый коньяк. У меня тут где-то есть бутылочка.

Колдун порылся в столе и извлек пузатую бутыль с невзрачной наклейкой. На вкус напиток оказался менее сладким, но более крепким. Он имел утонченный аромат спелой вишни.

Отпив глоточек кофе, а потом глоточек коньяка, Викториан внимательно посмотрел на меня, потом на Жаждущего, словно ждал нашего одобрения.

— Теперь настала моя очередь рассказать вам об Искусстве и о том пути, которым прошел я. О Паломничестве и о Древних. Приготовьтесь. Рассказ будет долгим…

Он начал свой рассказ с того момента, когда уже умел немного колдовать и обжился в своем жилище. Первые слова его были о живописи и о странном колодце, который стал появляться на его картинах.

Тем не менее рассказ Колдуна показался мне не таким зловещим, как рассказ Жаждущего. Наверное потому, что Викториан не драматизировал происшедшее с ним. Он спокойно констатировал факты, пытался расставить точки над «i» и систематизировал то, что узнал во время Паломничества, опуская собственные ощущения и натуралистические детали, в изобилии присутствовавшие в рассказе Жаждущего. Так впервые я узнал об Искусстве — а потом, уже вернувшись домой, долго не мог заснуть, думая о том черном следе, что оставило Искусство в моей душе и судьбе.

Проблема Жаждущего.

Именно она свела нас вместе, и именно ради нее мы собрались снова через три дня. Хотя, если сказать честно, Викториан мне понравился, и, как казалось, он тоже испытывал ко мне определенную симпатию.

Итак, мы встретились снова.

Снова пили кофе, на этот раз начав с «Черри бренди» и закончив финским «Lakko». Что мы обсуждали?

Я принес несколько неотработанных рецептов амулетов против безумия и против одержимости. Но в Жажде Запаха не было ни безумия, ни одержимости. Это был своего рода наркотик — наркотик Искусства.

Викториан, в свою очередь, подготовил несколько книг.

Разбирая древние рунические письмена, пытаясь выделить из них стилистические напластования прежних эпох, мы старались найти ту самую составляющую, которая позволяет Жаждущему чувствовать Запах.

Дня нам не хватило, и мы встретились на следующий день, и еще через день. Жаждущий не приходил, был занят на работе, а мы с Викторианом целиком погрузились в решение его проблемы. Оба мы, до встречи с Жаждущим, погрязли в рутинной работе — однообразное выполнение одних и тех же колдовских фокусов, и теперь мы, по натуре люди творческие, оказались охвачены желанием во что бы то ни стало решить проблему, вставшую перед нами. Вначале не столько даже из желания помочь Жаждущему, сколько из желания самоутвердиться; из желания осознать, что в любой момент мы можем отвергнуть Искусство, стать обычными людьми…

За это время Колдун несколько раз запирался в кладовой, вызывал Зеленый Лик, чтобы тот пояснил отдельные неясные места «Daemonialitas». Но дело двигалось очень медленно. Колдун не хотел посвящать «демона» в суть своих изысканий, чтобы не получить запрет. Вполне возможно, если бы Живущие в Колодце узнали о нашей работе, то нам бы пришлось отправиться в Паломничество или в Соты Любви. А я, честно говоря, этого не желал — не говоря уже о Жаждущем, который просто разрывался между Желанием Запаха и своей возлюбленной.

Но только через неделю Колдун открыл мне двери своей спальни и показал юношу, подвешенного к потолку. Тогда они перешли уже ко второй фазе — фазе страха.

Серебристый шар, искрящийся любовью, сверкал на полке.

Долго стоял я, вглядываясь в искаженное лицо юноши, подвешенного к потолку вниз головой.