птицу), который предложил нам тогда именно там сделать первую прикидку на местности для моего экваториального призрачного фильма, вскоре осужденного, подобно „Летучему Голландцу“, чью переработанную, преобразованную и сфальсифицированную историю он и воплощает, на постоянные странствия-блуждания: сначала действие переместилось поближе к Макао, крохотной колонии, являющейся настоящим анахронизмом, затерянной между весьма реальной могилой Эдуара Маннере и воображаемым кенотафом, посвященным Камоэнсу, между памятниками, ныне лежащими в развалинах, как и вся концессия, где каждую ночь в блистающих огнями, гигантских, расположенных друг над другом и находящихся в вопиющем противоречии со всей окружающей кладбищенской обстановкой игорных домах, словно прямиком импортированных из Невады, проходят, просыпаются, пролетают миллионы долларов, тех самых, о которых мечтал на Голубой Вилле сэр Ральф43, с апатичной полусонной улыбкой, столь свойственной для выражения устаревшей, вышедшей из моды лузитанской любезности. Затем действие фильма чуть позже было перенесено в Кохинхину, где человек, едва выбравшись из ила и тины черных мангровых зарослей, из переплетения мутных рек, что быстро несут в своих водах бесчисленные останки людей, растений и животных, из сетей расположенных в шахматном порядке, залитых водой рисовых чек, на которых трудятся голые ребятишки, восседающие на непропорционально огромных апатичных буйволах, движущихся медленно, словно во сне, немедля подвергается атаке бурного потока велорикш и мини-мотоциклов с колясками, битком набитых девушками-подростками в коротких, шелковистых, плотно облегающих маленькие тела платьицах, с розовыми зонтиками, возносящимися над их черными, цвета воронова крыла головами, похожими на купола парашютов; а в это время на широких тротуарах, полностью устланных циновками, обозначающими теоретические границы помещений крохотных, предназначенных будто бы не для людей, а для кукол ресторанчиков или скобяных лавчонок, перемещающихся с ярмарки на ярмарку, группки маленьких смешливых девочек занимаются тем, что под предлогом продажи заезжим туристам блоков сигарет с опиумным маком или возбуждающей чувственность жвачки предлагают с обольстительными улыбочками и подмигиванием легковерному и пресыщенному путешественнику свои прелести малолетних шлюшек. Затем я перенес его к Тонкину, к Северу, поближе к китайской границе, открытой для любой незаконной торговли, перемещения людей и грузов и всяческих темных делишек, на берега гигантского и как будто бы бескрайнего Тонкинского залива, того самого, что превозносил мой дед Каню давным-давно, говоря, что это одно из чудес света, залива, где тысячи и тысячи скалистых островов с грозным видом выступают из воды, образуя декорации, достойные оперного театра; если приблизиться к этим островкам, то обнаружишь, что они сплошь покрыты пышной, роскошной тропической растительностью, цепляющейся за любые выступы на крутых, почти отвесных склонах, и буквально изрешечены очень подозрительными гротами (служащими кому-то то ли местами для засад, то ли тайниками, то ли ориентирами), и эти островки словно призраки внезапно появляются один за другим из благоприятного для них тумана, соединяясь в длинные, подвижные, колеблющиеся цепочки, сквозь которые проходят старомодные джонки с полуразвалившимися надстройками, с ребристыми, напоминающими веера парусами, черноватыми, серо-зелеными или ржаво-красноватыми, вдобавок ко всему еще и расцвеченными пестрыми заплатками и зияющими дырами, украшенными развевающимися по ветру лохмотьями, как у кораблей-призраков; в до отказа забитых трюмах эти суденышки везут в Хайфон и в район Красной реки драгоценные шелка, поддельные алкогольные напитки, оружие, смертоносные наркотики, скованных цепями юных пленниц (предпочтительно блондинок или рыжих), которые будут выставлены как товар на помостах и пойдут с молотка на подпольных рынках, снабжающих нежной белой плотью злачные места и дворцы для извращенных плотских утех Гонконга и Сингапура (как о том уже рассказывалось в „Доме свиданий“). Наконец, действие фильма было перенесено в Камбоджу, где гигантские четырехликие Будды с деланным равнодушием на застывших в ожидании, поражающих какой-то своей тревожной кротостью лицах следят якобы незрячими, лишенными век глазами за усеянными минами тропинками, которые в разных направлениях пересекают лес, где растут головокружительно высокие деревья, с цепкими и гибкими, словно щупальца у спрута, ветвями и лианами. Но вот уже действие нашего фильма, над которым словно тяготеет проклятие, не позволяющее ему остановиться в вечном движении и найти место для отдыха, теперь переносится на Гидру, между Кикладами и Пелопоннесом, а затем, быть может, будет опять перенесено на мусульманский остров Ламу, около той части побережья Африки, где воды кишат кровяными двуустками и население страдает от бильгарциоза, той части, что отделяет богатую Кению от разоренного Сомали.
Картину, чья поразительная четкость пришла мне на память в предыдущей главке, прежде чем я отклонился в сторону, я видел на Сейшелах довольно давно (всего лишь пять лет тому назад, но смерть косит быстро в соответствии с законами рынка), в те уже далекие времена, когда авторское кино еще не отвергалось и не отбрасывалось в сторону столь точно и определенно, как сейчас. Анатоль Доман, щедрый, великодушный и преуспевающий, как всегда, все устроил наилучшим образом. Один из профессиональных сопровождающих для туристов, из числа его друзей, прекрасный знаток этого волшебного, чарующего архипелага, повсюду снял и зарезервировал для нас самые лучшие и наиболее удобно расположенные бунгало, а также нанял суденышки с экипажами, чтобы переезжать с острова на остров.
Одна из этих крупных местных лодок, предназначенная для рыбной ловли в открытом море, слишком большого водоизмещения, чтобы вплотную подойти к желанному берегу, в тот день встала на якорь за полосой рифов. Мы вчетвером высаживаемся на сушу (молоденькая подружка Домана, Эффа, присоединилась к нашей компании накануне), но не все вместе, а поодиночке (из-за крайне малых размеров плоскодонки), с которой более или менее ловко управляется юнга-гребец, предпочитающий брать на борт только одного пассажира. Эти короткие переходы от крупной лодки к берегу происходят скорее плохо, чем хорошо, из-за того, что приходится преодолевать причудливо изогнутую гряду скал и подводных камней, чуть выступающих там и сям из воды между отмелями. Когда же очередь дошла до Катрин, утлый, неустойчивый челн перевернулся среди камней и бурунов, выбросив мою маленькую девочку в водовороты — к счастью — теплых вод и на небольшой глубине.
Бухта, где мы высадились, со всеми окружающими ее высокими скалами и золотистым песком, просто очаровательна. По глубокой расселине, прорезающей гору, в бухту сбегает, прыгая с уступа на уступ и образуя каскад, ручеек, извивающийся среди групп тесно растущих банановых деревьев. Наши пострадавшие при кораблекрушении друзья сохнут на солнышке, со смехом вспоминая свои злоключения. Но у нас нет ни малейшего желания вновь приниматься за столь опасные упражнения, чтобы вернуться на большое судно, тем более что волны, похоже, выросли вдвое и с удвоенной силой обрушиваются на скалы. Высокий негр, спустившийся к нам из своей почти неприметной хижины, спрятавшейся среди гранитных глыб и кокосовых
