Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"! - Лев Сокольников

Кроме приятного эшелона с подарками на станции были и военные грузы, а какие — об этом остаётся гадать. Были и цистерны с горючим, и это они так ярко озарили "свод небесный" над монастырём! Настолько ярко, что насельники могли видеть выражения своих лиц. Что такое четыре, или пять километров от монастыря до станции, где было чему гореть?

Что творилось в предрождественскую ночь на станции — об этом совсем кратко рассказал отец, а я, с бесовскими "дополнениями, уточнениями и фантазиями" переведу рассказ отца. Он разрешил делать с рассказом всё, что считаю нужным…

Глава без номера.

Свободный пересказ с элементами фантастики

о событиях "яркой" ночи на станции за две

ночи до рождества Христова (католического)

Налёт был не в Сочельник, а за день до него. Непонятна логика больших немецких военных начальников: почему бы не раздать подарки солдатам заранее? Чего ждали? Рождества? Соблюдали верность традициям? Господа, так это детством попахивало: "очнулся в окопе утром, а на бруствере — подарок из Фатерланда"! Так, что ли? Вот и дождались!

"…когда немцы увидели, что налетевшую советскую авиацию им не отогнать, и что бомбёжка ничего хорошего находящимся на станции не обещает, то немедленно последовала команда::

— "Всему персоналу и пособникам из числа бывших советских граждан, немедленно проследовать в укрытия! Шнеллер! Всё гибнущее в огне никак не может сравниться с жизнью человека! Спасайтесь"! — чего иного от них было ждать? Мораль-то чужая…

Эшелон с подарками — под угрозой, бочки с бензином вот-вот загорятся… Если будут гореть в горловинах — пол беды, а если какую пробьёт осколком и бензин потечёт на землю — тогда держись!

И тогда бывшие "советские граждане", а ныне вражеские прислужники, сказали хозяевам:

— Берёмся спасти ваше добро на условиях отчуждения (присвоения) определённого процента добра в нашу пользу! Только не мешайте!

— Gut! — ответило железнодорожное начальство и полностью предалось делу спасения собственных жизней.

"Каждому — своё!" — вражеские приспешники предались куда более нужному и полезному делу, чем спасение собственных жизней: спасали добро из "подарочных" вагонов. О, сладостный миг!

— Подозреваю, что немецкое начальство не говорило "хорошо", оно было лишено соображения: советская авиация не позволяла о чём-то ином, помимо спасения жизни, думать. О каких подарках вести речь!?

Пожалуй, что получение "добро" от немецкого начальства на "разбор" разбитого советской авиацией эшелона с подарками — вымысел, придумка Фантастика. Она не моя, и не отцова, а бесовская!

Наибольшую опасность для станции представлял состав из цистерн с бензином. Были вагоны с боеприпасами — неизвестно, но, пожалуй, "нет": после окончания налёта всё затихло. Будь там снаряды, так те бы рвались не враз, а с продолжением. Долго и нудно и в своё удовольствие. Порциями.

Что первым делать в ситуации, когда бомбы ложатся в опасной близости от бочек с бензином? Ну, ни то, чтобы много бочек, но были? Сколько цистерн нужно, чтобы огненное веселье многим укоротило жизнь? Правильно: нужно цистерны с бензином, одна из которых начала гореть, вытянуть за пределы станции и обмануть авиаторов:

— Долбите чистое поле! — авиация военных лет бомбовой груз сыпала на результат, а такой был один: обширный огонь внизу. Что тогда могло ярко гореть? Военная техника и горючее к ней. Тогда и родилось:

— "Добавим огоньку"!

— Бесяра, чтобы нас не ругали "за наглую ложь о славном прошлом", то давай, хотя бы в мелочах, будем правдивы?

— Давай. В чём правду ищешь?

— В бензине. В каких ёмкостях бензин перевозили?

— В цистернах. Потом разливали в бочки по двести литров. На станции был наливной состав, вот его и поджигай.

— Весь?

— Нет. Одну бочку, третью от "хвоста"…

Горел ли наливной состав, или только собирался гореть — мне об этом ни тогда, ни позже никто не рассказывал. Поэтому все последующее может оказаться вымыслом двух позиций: бесовской и моей. Бесовская ложь — основная.

Как писать о том, чего не видел? На станции в ночь перед Сочельником не присутствовал, остаётся одно: верить бесу…

— Я присутствовал. Мало?

— А, может, всё, что излагаю о событиях в ту ночь — впечатления от советских фильмов о войне? Эдакая трансформация?

— Возможно. Почему бы и нет?

Бесовских измышлений, разумеется, больше. Есть и оправдание: если врут "большие" деятели кино, то почему бы не соврать и нам?

Приступим: если горела "голова" наливного состава, то выполнить операцию соединения локомотива (паровоза) с первой бочкой было невозможно: высокая температура ничего бы из живого не подпустила к механизму сцепки. И опять "но": когда горит цистерна, полная топливом, то пламя будет над люком, а остальная часть цистерны не горит. Обычная керосиновая лампа, но большая! Когда цистерна выгорит до половины, то

смесь паров бензина и кислорода воздуха может дать взрыв, но и то не всегда. Не знаю, не видел и не представляю, как может гореть железнодорожная цистерна полная бензина:

— Бес, правильно написано о горящей бочке с бензином? Ошибок нет? Если мы не хотим выглядеть большими вралями, то подтверди, или опровергни?

— Так. Если бочка полная — спокойное горение, обычное. Точное сравнение с лампой, правильное. Процесс соединения углеводородного топлива с кислородом воздуха происходит в горловине цистерны жарко, но спокойно и содержимое бочки выгорает до тех пор, пока есть доступ кислорода.

— А как быть с кинематографическими взрывами ёмкостей!?

— Кино — оно и есть кино: опасен не углеводород, опасны его пары, их смесь с кислородом воздуха. Тогда держись! Учёт погибших ленивых и безграмотных соотечественников от взрывов пустых емкостей из-под жидких углеводородов никто не ведёт. Сообщения "Уголовной хроники" смотришь? Помнишь: "двое хороших, но слабоумных газосварщиков производили сварочные работы на пустой ёмкости… Скопившиеся пары топлива взорвались и тела долбоё… то есть сварщиков, с ожогами второй степени поступили в ожоговый центр…".

Следует упоминать нефтепродукт, что содержался во взорвавшейся ёмкости? Который чуть не отправил в "мир иной" двух хороших работников? Честные и хорошие были работники, но ленивые: нужно было водяным паром бочку перед работой наполнить.

— Не продолжай…

Главная опасность содержалась в бочках на колёсах, кои были страшнее бомб, сыпавшихся от советской авиации.

"Автомобильное и танковое топливо", что и до сего дня держат в бочках, ещё долго будет разливать вражду и войны…

Операцию по удалению бочек с бензином следовало выполнить быстро и без обсуждений. Вытянуть опасный груз за пределы станции, без просьб и приказов, взялся "вражеский пособник" с прозвищем "Медведь".

Трудились немецкие машинисты на русских паровозах — сомневаюсь: хватало специалистов из русских "предателей и коллаборационистов". Защищать отечество старого машиниста не призвали: или не годился по возрасту, или в военной суматохе о нём забыли.

— Эвакуироваться? Из родного дома? В такое время? Куда? Зачем? Кто и где нас ждёт?

Среднего роста, плотный и крепкий человек: хилых в машинисты не брали. Говорил медленно, с остановками, тихо и прозвище "медведь" оправдывал полностью. Когда сестра пошла учиться в оккупационную школу и отец на базаре раздобыл старую книгу, то там и увидел лесного зверя, "хозяина леса", как прочитала сестра. Но место для протеста мыслями оставила:

"Почему "медведь"? Медведь весь в шерсти, а этот — нет…

Как-то пришёл в келью, сидел на кухне и о чём-то говорил с матерью.

Запомнил манеру говорить: скажет что-то тихим голосом — и умолкает надолго. Смотрит в пол и о чём-то думает.

О чём была беседа — этого во время разговора не понимал. "Перевод" получил, когда отец вернулся из поездки, и мать рассказала о визите "Медведя": тот просил мать помощи в примирении с женой, мать и "половина" Медведя давними подругами были.

Заметил: разговаривая с матерью, Медведь не переставая мял ком обтирочной ветоши правой рукой. Видно, нигде не расставался с нею.

— Почему взрослые люди вели себя, как дети? "Помирить"… разве у взрослого человека не было слов примирения с женой?

— Набирай:

"Родился в семье, что проживала в местности за монастырём, крепкий мальчик. Возрастал, как и все мальчики, а в четырнадцать лет увидел паровоз. Как-то проходил по мосту, что был над "железкой", коя делит монастырский холм на две половины и до сего дня…

И шёл со станции состав, и тащил его паровоз маломощный из серии "ОВ". "Низкорослый", но с большой трубой…

"…и стоял парень у перил моста, а внизу прокатила машина и обдала из широкой трубы дымом от сгоревшего угля… Не дрогнул юноша! И был тот аромат слаще всех ароматов мира, ибо вместе с дымом из трубы влетела ЛЮБОВЬ и очаровала парня… И задумался он: