И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

– Расскажу, коль поинтересовался, – сказал Петр и почесал затылок. – В Туле я был одним из лучших оружейников – занимался ковкой шпаг и сабель. Силы у меня было много, а возрастом я был молодой – двадцать пять лет от роду. А было это почти четверть века назад, именно в те годы, как потом я узнал, цирк этот и был основан. Увидев мою силу, когда я в одиночку тащил громадную телегу, нагруженную железом, градоначальник предложил мне поехать в Москву, дабы подзаработать денег для своей семьи, а жили мы хоть и не бедно, но похвастаться великим достатком тоже не могли. В Москве приметил меня один дядька, занимавшийся ярмарками. Он сделал из меня борца с медведями, ха-ха!

Омар изумился.

– Прости, с кем? – спросил он, не веря в услышанное.

– Ты не ослышался, с медведями, ха-ха-ха! – громогласно повторил Петр. – Нет, я раньше с ними боролся, но только когда встречал их в лесу, да и то заканчивалось наше столкновение обоюдным бегством, а тут на тебе – вот тебе медведь: делай, что хочешь, но повали на землю, при этом не убивай. Хах! Во хохма-то, а? И мне ничего не осталось, кроме как согласиться, поскольку платил он два рубля за один день такой борьбы. А такие деньги позволяли жить припеваючи целую неделю, если не дольше! В процессе я научился правильно расходовать силы, перенаправлять энергию и силы, ну и прочей дребедени. Но тут этот мужик заявил, что пора уезжать. Я, конечно, встал на дыбы: куда уезжать? Зачем уезжать? А куда я дену свою семью? Как же они будут без меня и моих двух рублей?

Он на несколько секунд замолчал, будто на что-то отвлекшись.

– И как же дальше? – продолжал с интересом спрашивать Омар, надеясь поскорее услышать дальнейшую историю.

– А что дальше? А, дальше… – Петр вернулся из объятия свих мыслей в реальность, готовый продолжать рассказ. – Так мужик этот сказал, что платить будет в пять рад больше, и я смогу отсылать семье хоть всю сумму каждый месяц. Я был очень обрадован этим и согласился. Уехали мы в Киев, где прожили почти год, потом переезжали в Лемберг, Вильну, Ригу, пока, наконец, не осели в Варшаве. Город нам полюбился, и почти четыре года в нем мы работали, жили как некий русский театр. Я ежемесячно посылал семье по пять рублей, себе оставляя чуть меньше половины. Но однажды в Варшаву, лет десять, может больше, назад это было, с гастролями приехал какой-то заграничный цирк. Все говорили, что он очень большой, известный, богатый. Но важнее всего было, что он грозил нам отнять наш хлеб. Мы, разумеется, принялись за дело: каждый день выступали прямо у дворца Наместника и на Замковой площади, привлекая многие десятки зрителей. Но цирк, называемый «Парадизом», все же отбил у нас сотни человек, чем почти разорил наше маленькое предприятие. Мы хотели уже собирать вещи и уезжать в Вильну, как в один день к нам подъехала огромная карета, из которой вышел человек, похожий на самого богатого князя. Мы думали, он подойдет к нашему главному, но он подошел ко мне, стал меня разглядывать, тростью показал по направлению к цирку и спросил: «Хочешь работать у меня?» Я хотел что-то ответить, но наш главный стремглав подбежал к богатею и выпытал у него причину его прибытия. Тот ответил, что хочет перекупить меня у него в качестве циркового силача. Главный наш начал отмахиваться, называя меня главным источником своих доходов, но, когда богатей предложил за меня десять тысяч рублей (вернее, франков, но с последующим переводом в рубли), сразу же согласился, даже не читая подписал какую-то бумажку, после чего начал объяснять мне, что отправиться с цирком и этим богатеем, который представился Пьером Сеньером, намного выгоднее, чем оставаться жить в Варшаве за откровенные гроши. Пьер Сеньер сказал, что гарантирует мне жалование в тысячу франков в месяц без учета налогов и внутренних сборов, а также обещает содействовать в поддержке моей семьи в Туле. Поразмыслив, я согласился. Вот так началась моя жизнь здесь, Омар.

– Погоди, и ты до сих пор получаешь тысячу франков в месяц? – удивился Омар.

Петр тихо посмеялся и отрицательно повертел головой.

– Нет, сейчас я получаю в семь раз больше, – ответил он. – Я знаю, что в цирке униформисты получают от ста до пятисот франков, знаю, что повара уже который месяц обходятся без полноценного жалования. Я ведь не зря даю вам у меня в шатре собираться. Мне тоже интересно знать, что здесь происходит.

– И каково твое мнение? – спросил бен Али, резко став серьезным.

– Хозяин окончательно потерял связь с реальностью, – с грустью в голосе сказал Петр и бросил в костер большую ветку, очищенную от листьев. – Ему нравиться казаться Богом и императором. Он всегда, собственно, был таким. Упивался своей властью. Перекладывая ответственность на управляющих, он освобождал себя от рутинной работы, пожиная плоды труда того же Буайяра покойного. И если Буайяр был для него еще вроде бы партнером, то Фельон превратился в слугу, причем некомпетентного. Придумывать грандиозные представления – это была его стезя, но никак не хозяйство. А взятки и премии Фельона стали поистине легендарными. И он настолько очернил саму должность управляющего, что после его жуткой смерти Хозяин вовсе ее упразднил, ты знаешь. Теперь он пытается сам решать насущные вопросы цирка, позабыв, как это делается. Он практически сошел с ума от власти, денег и собственного полубожественного культа, созданного его плебеями. Мне это не нравится. Вот и все.

Послушав рассказ Петра, Омар еще раз убедился, что путь к славе у всех артистов лежал через личное знакомство с Сеньером. Еще он понял, что даже Петр, далекий от каждодневных интриг, хозяйственного управления и пр., осознавал, насколько в цирке печальная ситуация на самом деле. После этого и Петр, и Омар продолжили сидеть у костра почти до наступления ночи, пока костер не догорел, и угольки стали медленно и чуть заметно тлеть.

Иштван, заметивший, что Мартин с момента прибытия цирка в Тур выглядел очень подавленным и почти ни с кем не общался, всецело отдаваясь тренировкам, после завершения собрания Апельсинового клуба решил поговорить с другом. Зайдя вместе с ним к нему в шатер, Иштван принялся расспрашивать о причинах его плохого расположения духа. Мартин пытался уклониться от прямого ответа, ссылаясь на позднее время и сильную загруженность завтра, рассчитывая, что Иштван уйдет. Но последний, будучи знакомым