История Христианской Церкви I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.) - Филип Шафф

202

Мф. 15:2–3,6; Мк. 7:3,5,8–9,13. Примечательно, что Христос всегда использует слово παράδοσις в негативном смысле, применительно к человеческим учениям и толкованиям, которые затемняют и практически игнорируют Священные Писания. Точно такой же упрек реформаторы высказывали в адрес учений монахов и схоластов своего времени.

203

Мф. 16:21–23; Мк. 8:31–33; Лк. 9:22,44–45; 18:34; 24:21; Ин. 12:34.

204

Список более древних трудов можно найти в Schöttgen, Horœ Hebraicœ et Talmudicœ, torn. II (De Messia), a более современных — в Schürer, указ. соч., с. 563–599, наряду с литературой, там процитированной; также James Drummond, The Jewish Messiah, Lond. 1877.

205

Мф. 18:1–6; ср. Мк. 10:13–16; Лк. 18:15–17.

206

Мф. 11:25–30. Эти слова, которые есть только у Матфея и, частично, в Лк. 10:21–22, равнозначны любому поучению из Иоанна. Их подлинный отголосок слышен в песне Шиллера о способностях детского восприятия истины, подчас превосходящих силу разума:

Was kein Verstand der Verständigen sieht,Das übet in Einfalt ein kindlich Gemüth.

207

Ин. 1:32–34; ср. Ин. 3:34.

208

Мф. 26:64; Ин. 18:37; Лк. 23:43.

209

Лк. 9:58; 19:10; Мф. 18:11; 20:18,28; Мк. 2:10,28; Ин. 1:51; 6:53 и многие другие места. Выражение ό υιός του άνθρωπου встречается в евангелиях около 80 раз. О его значении см. мою работу Person of Christ, pp. 83 sqq. (ed. 1880).

210

Мф. 16:20–23; Мк. 8:30–33; Лк. 9:21–27.

211

Деян. 2:24,32; Рим. 6:4; 10:9; 1 Кор. 15:15; Еф. 1:20; 1 Пет. 1:21.

212

Ин. 2:19; 10:17–18. Подобным же образом, первое пришествие Господа изображено и Его собственным добровольным деянием, и поручением Отца, Ин. 8:42.

213

Рим. 6:9–10. Неандер (Leben Jesu, pp. 596–597, 6th German ed.) высказывает несколько замечательных соображений по поводу этой неразрывной связи между воскресением и вознесением и говорит, что вознесение осталось бы сверхъестественным фактом, даже если бы Лука не написал о нем ни слова. Временное воскресение, за которым последовала бы еще одна смерть, никогда не стало бы основанием Церкви.

214

1 Кор. 15:13–19; ср. Рим. 4:25, где Павел говорит о неразрывной связи смерти и воскресения Христа как о итоге и сущности Евангелия.

215

Эвальд высказывает поразительное замечание (VI. 90) о том, что воскресение — это «кульминация всех мыслимых чудесных событий от начала истории до ее завершения».

216

Мф. 16:21–23; 17:9,22–23; 20:17–20; Мк. 8:31; 9:9–10,31–32 («они не разумели сих слов, а спросить Его боялись»); Лк. 9:22,44,45; 18:31–34; 24:6–8; Ин. 2:21–22; 3:14; 8:28; 10:17–18; 12:32.

217

Преданные женщины отправились к гробнице в первую христианскую субботу не для того, чтобы убедиться, что она пуста, но чтобы умастить тело благовониями и обеспечить ему долгую сохранность, Мк. 16:1; Лк. 23:56; и когда женщины рассказали одиннадцати об увиденном, их слова показались ученикам «пустыми», «и не поверили им», Лк. 24:11. См. Мф. 28:17 («иные усумнились»); Мк. 16:8 («боялись»); Ин. 20:25.

218

Д–р Баур кратко описывает этот контраст: «Zwischen dem Tod [Jesu] und seiner Auferstehung liegt ein so tiefes undurchdringliches Dunkel, dass man nach so gewaltsam zerrissenem und so wundervoll wiederhergestelltem Zusammenhange sich gleichsam auf einem neuen Schauplatz der Geschichte sieht». См. замечания, которые он высказывает в конце этого раздела. Д–р Эвальд с присущей ему убедительностью подробно описывает подавленность и внезапную экзальтацию учеников (vol. vi, 54 sqq.). Я также процитирую описание, которое дает Ренан в начале первой главы своего труда «Апостолы»: «Jésus, quoique parlant sans cesse de résurrection, de nouvelle vie, n'avait jamais dit bien clairement qu'il ressusciterait en sa chair. Les disciples, dans les premières heures qui suivirent sa mort, n'avaient â cet égard aucune espérance arrêtée. Les sentiments dont ils nous font la naïve confidence supposent même qu'ils croyaient tout fini. Ils pleurent et enterrent leur ami, sinon comme un mort vulgaire, du moins comme une personne dont la perte est irréparable (Marc 16:10; Luc 24:17,21); ils sont tristes et abattus; l'espoir qu'ils avaient eu de le voir réaliser le salut d'Israël est convaincu de vanité; on dirait des hommes qui ont perdu une grande et chère illusion. Mais l'enthousiasme et l'amour ne connaissent par les situations sans issue. Ils se jouent de l'impossible, et plutôt que d'abdiquer l'espérance, ils font violence ά toute realite», и т.д. {«Иисус, хоть и без конца говорил о воскресении, о новой жизни, ни разу ясно не сказал, что воскреснет во плоти. Ученики начиная с первых часов после Его смерти не имели на этот счет никаких ожиданий. Их наивные выражения чувств показывают даже, что они считали, будто все пропало. Они плачут и хоронят своего друга, если не как обычного покойника, то по крайней мере как человека, утраченного ими навсегда (Мк. 16:10; Лк. 24:17,21); они печальны и подавлены; надежды на возрождение Израиля оказались тщетными; мы сказали бы, что это люди, распрощавшиеся с великой и дорогой иллюзией. Но энтузиазм и любовь не знают безвыходных ситуаций. Они надеются на невозможное и, вместо того чтобы оставить надежду, пренебрегают всякой реальностью»}.

219

Мф. 28:18–20; Мк. 16:15–16; Лк. 24:46–48; Ин. 20:21–23; Деян. 1:8.

220

Так говорит Майер, один из самых беспристрастных и одновременно самых осторожных экзегетов (Com. on John, 5th Germ, ed., p. 643). Я добавлю к этому наблюдения каноника Фаррара (Life of Christ, vol. II. 432): «Lacunce {пропуски}, сокращения, разночтения, фактические различия, субъективность рассказчиков, находившихся под влиянием духовных откровений, говорят о том, что итог всех попыток согласовать евангельские истории в лучшем случае сомнителен. Исторический факт воскресения столь же хорошо подтверждается обстоятельствами того и более позднего времени, как и любое другое событие в истории, и наша вера в него покоится на слишком глубоком, слишком обширном, слишком духовном, слишком вечном основании, чтобы ее могли поколебать несоответствия, о которых мы можем сказать только то, что они не обязательно представляют собой противоречия — просто истинные их объяснения уже утрачены. Именно поэтому «десять противоречий», о которых говорилось со дней Цельса, никогда не смогут поколебать веру христианского мира. События, изложенные в евангельских историях, выглядят именно так, как должны выглядеть события, описываемые разными свидетелями, с учетом того, что первое время они сохранялись лишь в устном предании и были записаны 1 800 лет назад, в период, когда о точности в описании незначительных деталей, в отличие от совершенной правдивости, заботились мало. Апостол Павел, который явно не был ни слабоумным, ни легковерным энтузиастом, подтверждает реальность явления Христа, а также тот факт, что видение, в результате которого обратился он сам, было дано ему, «как некоему извергу» в семье апостолов (1 Кор. 15:4–8), по прошествии долгого времени. Если истории о явлении Христа ученикам вымышлены, почему же они описаны так строго и просто, без малейшего оттенка религиозной пристрастности? Если эти явления были чисто субъективным переживанием, как объяснить их внезапное, стремительное и полное прекращение? Как изящно выразился Ланге, великая фуга первых пасхальных вестей дошла до нас отнюдь не в виде «монотонного хорала», и незрелая многословная критика просто не в состоянии понять единство и гармонию, которыми вдохновлена каждая вибрация этих восторженных и многочисленных голосов (vol. V. 61). Профессор Уэсткотт с присущими ему глубиной и мудростью указывает на то, что повествования четырех евангелистов составлялись с разными целями. Апостол Матфей обращает внимание главным образом на величие и славу воскресения; апостол Марк, как в оригинальном тексте, так и в добавлении (Мк. 16:9–20), настаивает на истинности описываемых событий; апостол Лука описывает воскресение как духовную необходимость; апостол Иоанн видит в нем проверку правоты утверждений Христа о Себе (Introd. 310–315)».

221

Эта теория была придумана иудейскими священниками, которые распяли Господа и знали, что случилось на самом деле, Мф. 27:62–66; 28:12–15. Эту заведомую ложь, как и многие другие выдумки, подхватили и стали пересказывать легковерные скептики — сначала озлобленные иудеи во времена Иустина Мученика, потом Цельс, услышавший ее от них, но колебавшийся между теорией мошенничества и теорией галлюцинации. Затем она была возрождена в XVIII веке Реймаром в «Вольфенбюттельских фрагментах». Сальвадор, французский еврей, вновь возродил эту теорию и слегка изменил ее, предположив (Hase, Geschichte Jesu, p. 132), что Иисус был действительно казнен, но спасен женой Понтия Пилата при помощи Иосифа Аримафейского или каких–то женщин из Галилеи, а затем Он скрывался в общине ессеев и тайно посетил нескольких Своих учеников (см. его Jesus Christ et sa doctrine, Par. 1838). Штраус вначале отстаивал гипотезу о галлюцинации, но на закате жизни, променяв идеализм и пантеизм на материализм и атеизм, он, похоже, вновь ухватился за недостойную теорию мошенничества, поскольку в своей работе Old and New Faith (1873) не постыдился назвать воскресение Христа «всемирно–историческим надувательством». Истина или ложь: третьего не дано.