Мир в подарок. (Трилогия) - Оксана Демченко

Рослый закончил свои непонятные приготовления. Обернулся, чтобы коротко убедиться в молчании волка. Йялл отчетливо сознавал, как Вечный желает получить ответы не сразу, а после многих отказов. У хозяев это и называется – забава. Вечный улыбнулся почти нежно, не обнаружив в «собеседнике» намерения общаться.

Забава началась.

Йялл не предполагал, что боль может быть настолько мучительной и разнообразной. И что она может так остро бить, а потом мучительно длиться, не гася мир, словно теперь и его сознание целиком принадлежит Вечному. Бесконечный день. И нудно–спокойный методичный хозяин, деловито объясняющий, что будет дальше и время от времени спрашивающий, не передумал ли волк. Нет? Точно нет? Пару раз Третий чуть не попался, готовый словами или движением подтвердить отказ.

Хозяин вообще оказался многословен. Например, он охотно и подробно разъяснил, что это помещение зовется ла–бо–ра–то–ри–я. Дважды повторил, понимая, что слово трудное. Здесь делают опыты и работают с сознанием. Потому что очень важно понимать, как волк реагирует на угрозу, каковы его возможности по скорости, четкости восприятия, способности прогнозировать ситуацию. И как это самое сознание контролировать. Говорил рослый явно для себя, любуясь красотой фраз и тренируя голос для других слушателей. Хотя едва ли они будут внимательнее Йялла: разведчик запоминал дословно, привычно впитывая новое. Вечный деловито пояснил, что, когда наберет достаточный материал по реакциям волка на слова и фразы, будет знать, насколько понят, и без ответа. А еще будет со временем угадывать ответ, невысказанный Третьим.

Вечер на миг погасил потолок, вновь вспыхнувший по воле Вечного.

– Ладно. Нормальный зверь давно бы визжал и лизал мне руки. А ты только смотришь, и как–то очень недружелюбно и спокойно. Не жаль, значит, себя. Какой же ты тогда зверь? Попробуем иначе.

Хозяин вышел. Тело устало расслабилось, благодарно принимая отдых от боли. Сознание сжалось в недобром предвкушении беды. Кого ему будет более жалко, чем себя? Опять Сидду? Истрепанное за день сознание с трудом цеплялось за хозяина. Прошел коридором, радостно потирая руки. Повозка отвезла его наверх, но недалеко. Боль помешала следить, порвав контакт. Третий устало вздохнул. Глупо нервничать, когда ничего не решаешь. Да и не разведчик он больше. Кому он все расскажет? Не хозяину же!

Кажется, он ненадолго забылся, потому что услышал шаги, лишь когда хозяин уже миновал дверь. Удивленно распахнул глаза, не понимая тех, кого чувствует: не люди, не хозяева, не братья… Они стояли в дверях, обе на поводках, прикрепленных к слагу. Две волчицы. Настоящие, таких никогда не доводилось встречать, не глупые самки из загонов. В другое время он бы развеселился. Женщины, очень красивые, именно таких рядом с ним представляла себе, наверное, его глупенькая Сидда, сомневающаяся в себе до сих пор.

Хозяин резко схватил их за загривки, вынуждая поворачиваться в разные стороны, давая возможность толком рассмотреть.

Стройные, молодые и удивительные. Повыше Сидды, но не намного, с сильными и красивыми телами. Головы мохнатые, мех начинается чуть выше бровей, сперва мягкий, тонкий и слабый, почти пух, а выше роскошный, густой и глянцевый. От макушек к затылку пряди особенно длинные, а на шее снова пух, узкой полосой спускающийся между лопаток. Глаза у обеих обычные для волвеков – желтые, с вертикальным зрачком, у старшей широкими штрихами проглядывает ясная прозелень. И она – более рослая и темношкурая, с пестрым светло–желтым мехом в ярко–рыжих пятнах рисунка, черными тонкими линиями на висках; длинные волосы на затылке рыжие. Грязная, без рубахи, в старых и свежих синяках и шрамах. Стоит спокойно, ей стыд наготы, столь болезненный для Сидды, уже давно неведом. Тело крепкое и чуть суховатое, талия – он знал это слово в языке Сидды – не очень тонкая, бедра не слишком широки, зато ноги сильные и очень стройные, отменно длинные.

Вторая ниже, тоньше и моложе. Мех неправдоподобно плотный, темный, спускается волнами волос с макушки до бедер, и по нему плетется узор – еще темнее, отчетливо заметный при малейшем движении. В ее фигуре меньше прямых линий, вся из плавных восхитительных изгибов. Высокая полная грудь, очень тонкая талия, широкие бедра. Мягкая, нежная, светлокожая, испуганная до слез. Чистенькая, в тонкой красивой одежде, полупрозрачной и коротенькой. Таким знакомым и бесполезным движением тянет рубаху вниз… Нет, он бы не променял на них свою жену, и сравнивать не стал бы. К чему? Его душа срослась с Сиддой и принадлежит ей.

Жаль, что Четвертый не видит женщин. Йялл почему–то глубоко убежден, что любимый «враг» с первого взгляда прирос бы к рыжей. Почему? Глупый вопрос. Может, именно оттого и пытались его учить на Первого, что знает сразу такие вот странные вещи.

Вечный оценил внимание волвека к женщинам по–своему, куда более просто.

– Красивые самки? – усмехнулся хозяин. – Не для вас кормим. Мы получаем щенков из их материала и из вашего, но используем иной способ, более удобный и надежный, чем вынашивание матерью. А самих держим на уровне, где живем. Пока они молодые и интересные, конечно. И не всех, только самых симпатичных и умных. Рыжая – моя. Послушная девочка, я ей все объяснил. Тут же, на твоем месте. Сперва упиралась, гордая была и в своих силах уверенная, а потом стала очень славной. Руки мне лижет, все команды выполняет. Она – щенок вашего, как я полагаю, основного вожака, линия «эйм». А вот черненькая… Смотри внимательнее, может, найдешь фамильное сходство. Вы из одного выводка, «йялл–2/7». И я начну с нее. Рыжая и так на все согласится, она стара, ее пора менять, знаешь ли. А эта прослужит мне следующие пять лет. И для опытов хороша, и для забавы.

Хозяин смотрел весело и спокойно. Он знал, что новое средство сильнее прежнего. Обездвиженного Третьего с лежака снял слаг, закрепил поблизости ошейником и обручами. Девочку, всхлипывающую и жалкую, хозяин раздел и толкнул на теплое еще место, прогретое широкой спиной. Рыжая попыталась отвернуться, когда в пока еще не знавшее шрамов тело впивались датчики, но хозяин подошел и ударил ее, коротко и резко сбивая на колени. Кровь потекла по лицу, но рыжая больше не порывалась двигаться, замерев в указанной ей неудобной позе. Сознание Йялла металось в лабиринте страха. Спасти женщин невозможно, отдать на расправу немыслимо.

Третий дышал часто и трудно, следя за руками хозяина, крепящими тонкие нити, режущие кожу плачущей девочки. Его, Йялла, сестры.

– Я дам тебе время подумать, – вкрадчиво и негромко усмехнулся хозяин. – Сам понимаешь, уродовать свою новую самку мне не слишком интересно. Но если ты не уступишь… там еще четыре есть, и тоже неплохи, хоть и попроще. Их привели на отбор, весьма кстати. Согласишься – одну отдам тебе. Рыжую, ее ведь пора убивать, а так еще поживет. Неужели не жаль ни старую, ни девочку?