На шестой день - Юрий Самсонов

Тележка с грузом – двумя длинными ящиками, – стремительно летевшая к земле, повисла в воздухе на полдороге между поляной и серебристым брюхом «Конкисты».

– Чьи это фокусы? – орал капитан. – Ах, Довиля! Довиль, сюда!

Фигурка Довиля в серебряном скафандре возникла на краю люка, за его спиной развернулись крылья, похожие на два черных зонтика, и через двадцать секунд Довиль стоял перед капитаном, как всегда, невозмутимый и, как всегда, со жвачкой во рту. Оба молчали – Довиль и капитан, и Ло Алан снова увидел сходство между ними. Сходство было неуловимое – не в чертах их лиц, а в их выражении, в повадке, хотя один задыхался от ярости, а второй в это время жевал. Довиль был тоже на свой лад щеголем, и не без оригинальности: правую ступню он потерял при Бонгенузе и заменил ее протезом в форме серебряного копытца.

– Как ты смеешь! – заорал, наконец, капитан.

– А вам, шкип, не все равно, что будет с ихним паршивым грузом? задумчиво жуя, ответил Довиль.

– Мне наплевать и на них, и на тебя! Ты нарушил мое приказание. Вот, получи! – капитан расквасил Довилю нос, содрал с его спины крыло. Грязная скотина! Будешь сегодня делать самую грязную работу. Стой там, пока не позовут!

Довиль утер лопухом свое невозмутимое лицо и удалился на край поляны, к скале, где стал смирно, загородив своим туловищем черный зев пещеры. Пещера была уже готова, иначе Довилю досталась бы работенка, к которой он вовсе не привык и которая ему не понравилась бы: дробить камень, вытаскивать и разбрасывать. Почти все это, согласно инструкции, полагалось делать вручную.

– Шестой день возимся, – вполголоса сказал капитан. – Конечно, ребятам надоело.

Он как будто оправдывался. Но у Ло Алана не было сомнений, что старик крепко держит в руках свой экипаж. А Довиль – это Довиль, помесь шута и бандита, что с него взять. К тому же все это Ло Алана не касалось.

– Опускайте, как ведено! – капитан помахал кулаком в сторону люка.

Грузовая тележка с ящиками медленно поплыла к земле. Ло Алан поглядел на хронометр, наклонился и сделал еще одну зарубку на солнечных часах. Тень стерженька стремительно укорачивалась. Близился полдень.

– Ломик и метелку для Довиля! – крикнул капитан. – Остальные свободны.

Ящики лежали на траве, и капитан стоял над ними. Белую бороду распушил ветер, золотой полуобруч с наушниками сверкал на редеющих волосах. Почему-то Ло Алану навсегда запомнилось и это, и деревья, обступившие поляну, и тяжелые краснобокие плоды, оттянувшие ветви, и шорох листьев под ветром. В воздухе зашуршали крылья: экипаж ринулся вниз, на поляну. Капитан остановил это.

– Боцман, позаботьтесь о санитарии, – распорядился он.

Послышалось ворчание, и на поляне снова посветлело: экипаж убрался назад, в люк, чтобы переодеться. Один лишь боцман лихо спланировал вниз, уронил метелку и ломик на крышку одного из ящиков и, завершая стремительный росчерк полета, скрылся в люке.

– Довиль, за дело! – приказал капитан.

Довиль, жуя, приблизился. Взял ломик, повертел в руках. Подсунул его конец под крышку ящика. Нежный шрам на щеке налился кровью. Крышка скрипнула и отошла. Довиль бросил ее наземь и занялся вторым ящиком.

Экипаж тем временем почти весь оказался внизу, на поляне. Вид у матросов был как на параде. Белели одежды, и крылья были белые, без пятнышка. Куда девались неряхи и оборванцы! Только лица девать было некуда. Это были все те же лица космических бродяг, иссеченные морщинами и шрамами, лица с переломанными носами, с черными повязками поперек вытекшего глаза. Но Ло Алан знал, что и одноглазые могут смотреть косо. Они смотрели косо на Ло Алана. Он был чужой. Он не дрался при Бонгенузе и не ходил на север с Дуузидом, и не изменил ему потом, и не остался один на один со всем миром, за его голову не предлагали наград, он не был вольным пиратом в галактике Гидры, и не он поставил аннигиляционные мины на всех астероидах планетной системы Дру, так что туда до сих пор нет доступа. Но он спасся только благодаря всеобщей послевоенной амнистии. Он был из тех, кто не воевал, но победил и поработил вольные ватаги всех галактик, загнал их на окраины, сделал космическими извозчиками. Знаменитая «Конкиста» теперь носит грузы для ученых экспериментов. Слово этого мальчишки стоит столько же, сколько слово капитана, если не больше. Потому что за ним стоят и его охраняют неведомые прежде силы.

А ведь в ящиках глина, просто глина! Их заставили сделать такой конец и провернуть такую чертову работу только для того, чтобы притащить сюда два ящика паршивой глины...

Довиль работал под личным присмотром капитана. Он жевал, сопел и ругался. Он ковырял глину ломиком и орудовал метелкой. Потом отбросил и то, и другое, стал выгребать глину неловкими клешнями. Пронесся глухой говорок: в ящике обрисовался контур человеческого тела!

Ло Алан спокойно встретил испуганные взгляды.

– Очисть лицо, – сказал он. Довиль торопливо исполнил приказание и отдернул руку. Ло Алан подошел к ящику, взял лежащего там человека за нижнюю челюсть, с силой отвел ее вниз. Послышался не то вздох, не то стон, тихий, но услышанный всеми. Лицо ожило. Приподнялась, упала голова, руки пошарили возле себя, уперлись в края ящика. Человек приподнялся и сел, водя вокруг себя глазами. Взгляд его упал на капитана, на золотой скафандр, на белую пышную бороду, на золотое сияние обруча над головой. Глаза человека расширились восторгом, он протянул к капитану руки, стоя на коленях. Глина осыпалась с его тела. И вдруг человек упал. Кровавая струйка текла из его груди.

Ло Алан кинулся к нему. Человек был без сознания. Хлопот с ним было немало. Тем временем Довиль выгребал глину из второго ящика. Когда восторженный шум и гогот привлекли внимание Ло Алана и он поднял голову, во втором ящике уже стояла женщина. Ло Алан затаил дыхание. Он знал, что модель хороша. Но он не знал, что она прекрасна. Экипаж обезумел, и Довиль замер, ухмыляясь. Он больше не жевал.

– А ну, отойдите, – произнес капитан. Матросы угрюмо попятились, замолкли. Женщина, взмахивая ресницами, глядела на них, на их белые крылья с любопытством и тревогой.

– Что с ним? – спросил капитан, кивая на человека, лежащего в ящике.

– Пустяки, – проговорил Ло Алан, – сломано ребро. Это ломиком, объяснил он. – Сейчас...

– Довиль! – зарычал капитан. Ничего больше не потребовалось. Беспорядочно заметались белые крылья и одно черное – Довиля. Экипаж взмыл в воздух – от греха подальше. Довиль, припадая на серебряное копытце, удирал прочь. Так вот она, знаменитая ярость капитана «Конкисты»! У Ло Алана побежали мурашки по коже и ослабели руки. Да, страшен старик!..