Неудача в наследство - Светлана Романюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сам Иван Петрович вёл себя осмотрительно, вином не злоупотреблял и первую половину вечера беседовал с молодым Миловановым, а вторую коротал с ним же, но уже за карточным столом.
Так и не решив, что могло вызвать сегодняшнюю попытку наложить на себя руки, Аннушка без стука отворила двери библиотеки.
Глава 2. Выстрел
Сцена, представшая её глазам, вполне соответствовала ожиданиям. Отец возвышался в центре комнаты, а мать стояла перед ним на коленях, молитвенно сложив руки перед грудью. Единственное, в чём, как оказалось, ошиблась Аннушка — это число участников драмы. За огромным письменным столом расположилась мать Ивана Петровича — Александра Степановна Кречетова, урождённая Лобанова. Вид она имела скорбный, спину держала прямо, а брови насупленными. Больше всего Аннушку удивило и обеспокоило то, что бабушка выглядела семидесятилетнею старухою. За прошедшие после своей кончины годы Александра Степановна никогда ни являлась на глаза любимой внучке иначе, чем в облике молодой, цветущей женщины двадцати пяти — тридцати лет. И вот теперь она наблюдает за разворачивающейся перед ней трагедией, даже пальцем не пытается пошевелить, чтобы прекратить этот фарс, и выглядит так, как выглядела незадолго до своей смерти.
— Бабушка, милая, что произошло? — воскликнула Аннушка, так потрясенная её видом, что даже беспокойство об отце отошло на второй план.
— Анна! — вскричала Татьяна Михайловна, вскакивая с колен. — Как можно? Ты ворвалась без стука! Застала отца своего в попытке оставить меня вдовою, а вас сиротами! Я изо всех сил стараюсь остановить его уже занесённую для удара руку, а ты! Ты! Ты предпочитаешь начать задушевную беседу с призраком! Ты бы ещё здоровьем Александры Степановны поинтересовалась! Которая, к слову сказать, даже не сообщила о своём присутствии и не помогла ни мне, ни мужу моему, между прочим, своему сыну!
— Передай этой дурёхе, — выговорила Александра Степановна скрипучим голосом, — что я от них не скрывалась и не пряталась, а ежели у них ни ума, ни сердца не хватает, чтобы меня видеть, то это не моя вина, это беда моя. А еще передай, что сыну своему я помочь не в силах, коли он до сей поры ума не нажил, так уж, видимо, дураком и помрёт. Да скажи, чем скорее помрет, тем меньше глупостей наделать успеет. А то ещё пара таких делишек, и пустит вас всех по миру, а потом себе пулю в лоб. Ему что! Его в уютный гроб, а вас на паперть, милостыню просить! Так что скажи этим двум великовозрастным остолопам, что сыну я уже помочь не в силах. Видно, в детстве пороть нужно было, как все соседи своих детей пороли. Ну, это мой грех, и я за него наказана. Своими глазами вижу, что из моего ангелочка кудрявенького выросло, да исправить уже ничего не могу. А вот матери твоей, тебе, твоим сестре и брату я помогаю! Тем, что не вмешиваюсь. Могла бы — сама на курок надавила бы, а то эдак-то он и до вечеру не застрелится, а может, и вовсе передумает… А что натворил сыночек мой ненаглядный, пусть они тебе сами расскажут, у меня такие мерзости ребёнку рассказывать язык отсохнет.
С этими словами старушка поднялась, скрипнув не то суставами, не то стулом, и величаво выплыла из комнаты, просочившись сквозь шкаф с любовными романами. Пересказать её монолог матери Аннушка не решилась, сказав лишь, что бабушка пребывала в великом расстройстве и сейчас, дождавшись подоспевшей помощи, удалилась. Татьяна Михайловна вздохнула, покачала головой, повернулась к мужу и сказала:
— Душа моя! Ну, видишь ты, каким мучениям подвергаешь родных своих! Отступись! Сделай милость. Ведь не бедствуем, не голодаем. Всё выправится ещё. Может, Милованов деньгами стоимость имения взять согласится.
Иван Петрович, молча и недвижимо простоявший в продолжение всего разговора, при этих словах встрепенулся. Видно, что мысль эта ему в голову не приходила, лицо его озарилось надеждою. Он забегал от одной стены до другой, выкрикивая:
— Непременно предложу! Непременно согласится! Разве же можно, чтобы не согласился!
Аннушка вспомнила, что не далее как неделю назад в руки Ивана Петровича попал некий перстенёк, который он с пафосом величал «атрефакт». Перстенёк был серебряный с невзрачным камушком бурого цвета и выглядел сущей безделицей, но Иван Петрович взирал на него чуть ли не благоговейно и всем домашним говорил, что ценность его не в презренном металле да не в камне заключается, а в том, что обладает этот перстенёк неким магическим свойством.
Папенька долго и нудно говорил о свойствах колечка, к месту и не месту перемежая свою речь такими словами, как «эмпиритчески», «ресонанс» и «кодентсатор». Речь эта произвела огромное впечатление на маменьку и сильно рассмешила Аннушку. Ольга и Николенька в этот момент были заняты своими мыслями, поэтому ораторских талантов папеньки оценить не смогли.
За всей словесной мишурой, которой папенька украсил своё выступление, Аннушка всё же смогла разглядеть суть, которая сводилась к следующему: перстень приносил своему владельцу небывалую удачу в делах азартных, связанных с шуткой, денежным риском, игрой и различными спорами. Всю неделю папенька был занят тем, что проверял действенность перстня, в гостях играл на деньги, хотя ранее за карты садился редко, заключил три пари с нелепыми условиями. Удача ему сопутствовала невероятно. Маменька пару раз робко пыталась высказать мысль, что, возможно, будет лучше играть с людьми, у которых тоже такие перстеньки есть, или же свой на время игры снимать. Папенька в ответ потирал руки и говорил, что поступает так не обогащения для, а науки ради, что не корыстные интересы преследует, а ставит научный эксперимент. Увидев вчера отца рядом с Миловановым, Аннушка поняла, что эксперимент достиг своей кульминации.
Приезд богатого соседа всегда является событием для провинциального жителя, а приезд соседа к тому же молодого да неженатого можно смело относить к событиям эпохальным. Весть о том, что молодой Милованов наконец-то прибудет в родную усадьбу, облетела всю округу месяца за два до его возвращения. Михаил Николаевич покинул родной дом ещё юношей, и с тех пор
