СОЦИАЛЬНОЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ТЕРМИНА «OPTIMATES» У ЦИЦЕРОНА(статья). - Сергей Утченко

Несколько ниже Цицерон определяет и ту цель, к которой стремятся оптиматы. Самое важное и наиболее желательное, пишет он, для всех здравомыслящих, честных и превосходных людей (omnibus sanis et bonis beatis) — это покой, сочетающийся с достоинством (cum dignitate otium. — Pro Sest., 98).

Таково принципиальное определение понятия optimates, даваемое Цицероном. Если относиться к этому определению непредубежденно, то его анализ позволяет, на наш взгляд, прийти к следующим вполне твердым выводам:

а) в понимании Цицерона оптиматы никоим образом не являются «партией» нобилитета, да и вообще не должны рассматриваться как какая–либо партия или политическая группировка;

б) оптиматы — понятие межсословное. Под optimates Цицерон подразумевает широкий социальный слой населения — от нобиля до отпущенника. Это — благонамеренные и зажиточные граждане, независимо от их принадлежности к тому или иному ordo.

Подобное воззрение, как уже указывалось выше, Цицерон отстаивает и в другом месте разбираемой речи (Pro Sest., 138) Что касается включения в число оптиматов и libertini, то это, очевидно, не «оговорка» и не демагогический прием оратора, но определенное убеждение Цицерона, поскольку в одном из писем к Аттику он называет вольноотпущенника Филотима «вполне и весьма (nimius) оптиматом» (Att., IX, 7, 6).

в) Понятие optimates (ἄριστοι) для Цицерона почти всегда равно понятию boni. В равнозначном смысле он употребляет оба эти термина как в разбираемой речи (Pro Sest., 96, 103, 139), так и в ряде других случаев (напр., Att., I, 13, 2, Fam., L, 9, 17). Следует отметить, что, пропагандируя свои излюбленные лозунги concordia ordinum или consensus bonorum omnium, а также развивая в «De officiis» учение об идеальном гражданине (vir bonus), Цицерон и здесь имел в виду не только представителей двух высших сословий, союз между которыми он пропагандировал почти всю жизнь, но и «лучших» (boni) из народа, подразумевая под ними представителей верхушечных слоев плебса, т.е. тех, кого он относил к «сословиям» эрарных трибунов, писцов и т.д. Вероятно, и понятие optimates также использовалось Цицероном в качестве некоего политического лозунга.

Итак, для Цицерона оптиматы — это благонамеренные и зажиточные граждане, независимо от их принадлежности к тому или иному сословию, определенный социальный слой римского населения. В этом смысле Цицерон многократно употребляет термин optimates и в своих теоретических трудах (De rep., I, 48, 50, 65; II, 23, 41; III, 47; Leg., II, 30; III, 10, 33, 38) и в речах (Pro Flacc., 58, in Cat., I, 7) и, наконец, в письмах (Att., I, 20; IX, 2; XIV, 21; Q. fr., I, 1).

Исходя из всего вышесказанного, было бы неправильным утверждать, что понятие optimates лишено у Цицерона определенной политической окраски. Это вообще невозможно. В Риме, как везде и всегда, социальная борьба тесно переплеталась с борьбой политической, и разделение этих двух линий борьбы было бы искусственным и противоестественным. В своих исторических экскурсах Цицерон неоднократно упоминает об оптиматах и об их роли в политической жизни и борьбе. Но и здесь дело обстоит гораздо сложнее, чем это кажется сторонникам прямолинейной схемы, основанной на представлении о «двухпартийной системе», хотя, видимо, именно из этих экскурсов и вытекает интерпретация борьбы во времена Гракхов, во времена Мария и Суллы как борьбы между политическими «партиями» оптиматов и популяров.

Нам известны, собственно говоря, всего лишь два случая, когда Цицерон непосредственно связывает понятие optimates с рассуждением о политической борьбе, о Гракхах, о Марии и Сулле. Прежде всего следует иметь в виду краткий исторический экскурс в речи «Pro Sestio» (103). Здесь говорится о том, что были такие случаи, когда стремления массы (multitudinis studium) и выгода народа (populi commodum) во многом не совпадали с пользой для государства.

Луций Кассий предлагал закон о тайном голосовании; народ (populus) считал, что речь идет о его свободе. Не согласны были первенствовавшие (principes) в интересах благополучия оптиматов (in salute optimatium), они боялись безрассудства и произвола массы (multitudinis) при голосовании. Тиберий Гракх предлагал земельный закон. Закон был приятен народу (populo), он, видимо, обеспечивал благополучие бедняков (tenuiorum). Этому воспротивились оптиматы (optimates), так как это, по их мнению, служило источником раздора и, поскольку людей состоятельных (locupletes) удаляли из их постоянных владений, государство лишалось защитников. Гай Гракх предлагал хлебный закон. Это также было приятно плебсу (plebei), пропитание щедро предоставлялось без затраты труда. Но этому закону воспротивились все честные люди (boni), считая, что он отвлекает плебс от труда, склоняет его к праздности и истощает эрарий.

Если даже рассматривать данный краткий исторический экскурс как описание борьбы и противодействия оптиматов реформам Гракхов, то и в таком случае нельзя признать, что речь идет о борьбе двух политических группировок или партий. Во–первых, в вышеприведенном отрывке оптиматы противопоставлены не популярам, а или народным массам (multitudo, populus), или плебсу. Во–вторых, термин optimates снова употребляется равнозначно с термином boni, что еще раз подчеркивает обычное для Цицерона понимание термина. И, наконец, если внимательно проследить смысл противопоставления optimates, boni, с одной стороны, и multitudo, populus, plebs — с другой, то ясно видно, что данное противопоставление последовательно проведено отнюдь не в политическом, а именно в социальном плане: противопоставлены люди зажиточные (locupletes) беднякам (tenuiores).

Таким образом, данный отрывок не позволяет, на наш взгляд, конструировать выводы о возникновении в эпоху Гракхов политических партий (оптиматов и популяров) в Риме. Во всяком случае он дает для этого не больше оснований, чем утверждение Цицерона относительно того, что Ромул создал сенат из оптиматов (De rep., II, 23). Однако, насколько нам известно, никто еще не рискнул привлечь это свидетельство в качестве доказательства существования политических партий в Риме с самого его основания.

Второй исторический экскурс, на котором следует остановиться, приведен в речи De haruspicum response (Har. resp., 40—41, 53—54). Здесь сначала излагается предостережение гаруспиков против раздоров и разногласий среди оптиматов, затем приводятся примеры подобных раздоров: действия Клодия и сравнительно с ними действия Тиберия Гракха, Гая Гракха, Луция Сатурнина, Сульпиция. Несколько ниже действия этих лиц объясняются и до известной степени извиняются определенными побудительными причинами (главным образом личного характера!) и указывается на отсутствие извинительных причин по отношению к Клодию (Har. resp., 43—44). Далее Цицерон возвращается к предостережению богов против раздоров среди оптиматов и снова приводит примеры раздоров: это борьба между Марием и Суллой, между Октавием и Цинной (Har. resp., 53—54).

Таким образом, в данном экскурсе вдруг оказывается, что и Гракхи, и Марий, и Сулла, и Октавий, и Цинна — это все оптиматы, но только сошедшие с правильного пути вследствие взаимных раздоров и соперничества. Для Цицерона борьба между Гракхами и сенатом, борьба между марианцами и сулланцами — это отнюдь не борьба между политическими группировками оптиматов и популяров, но пример раздоров среди самих оптиматов, т.е. «лучших», «прославленных и высоко заслуженных граждан» (clarissimorum et optime meritorum civium. Har. resp., 53). Все это еще раз и достаточно ярко свидетельствует о том, какое социальное содержание вкладывал Цицерон в термин optimates и насколько оно далеко отстоит от представления об оптиматах как «партии» нобилитета.

Но указывая на то, что термин optimates имеет для Цицерона определенную политическую окраску, мы имели в виду наличие у Цицерона еще одного понятия (и термина), на которое, на наш взгляд, исследователи не обращали в этом смысле достаточного внимания. Это понятие вождей, руководителей, «верхушки» оптиматов. Он их определяет чаще всего термином principes (Pro Sest., 97, 103, 136, 138) иногда термином gubernatores (Pro Sest., 98), conservatores civitatis (Ibid.), auctores et conservatores civitatis (Pro Sest., 188). Понятие этих руководителей оптиматов Цицерон достаточно четко отделяет от самих optimates. Так, например, он говорит: те, кто этого хочет (покоя в сочетании с достоинством. — С.У.), — все считаются оптиматами, а те, кто это осуществляет, — выдающимися мужами и охранителями государства (Pro Sest., 138), или в другом месте: те, кто это защищает (существующее государственное устройство. — С.У.), — оптиматы, к какому бы сословию они ни принадлежали, а те, которые более всего выносят на своих плечах бремя таких больших обязанностей и государственных дел, — всегда считались первыми среди оптиматов, руководителями и охранителями государства.

Таким образом, если, как установлено выше, оптиматы, в понимании Цицерона, никак не политическая партия или группировка и тем более не сословие нобилитета, но гораздо более широкое, межсословное и в первую очередь социальное понятие, то principes, conservatores civitatis — это и есть политические вожди, руководители, однако их политическая ориентация может быть различна. Так, в речи «Pro Sestio» Цицерон в качестве вождей оптиматов перечисляет исключительно представителей нобилитета, каковы, например, Марк Скавр, Квинт Метелл, Квинт Катул (Pro Sest., 138), но в «De haruspicum response» в число этих «вождей оптиматов», как мы уже убедились, попадают наряду с Суллой и Октавием также Марий (homo novus!) и Цинна.