Электронное гражданское судопроизводство в России: штрихи концепции. Монография - Василий Пономаренко

Закономерным результатом этого процесса стала концепция «электронного правосудия»15, последовательно реализуемая в зарубежных процессуальных законодательствах с опорой на соответствующую доктринальную основу16.

Не стала исключением и Россия, в арбитражно-процессуальное законодательство которой в последние годы последовательно внедряются элементы электронного правосудия17.

Те или иные аспекты этого, только начавшего «произрастать» в отечественной законодательной почве, правового явления все чаще становятся объектом научного внимания российских процессуалистов18. Однако содержание имеющихся публикаций отечественных авторов свидетельствует о том, что доктринальное осмысление перспектив электронного правосудия очевидно запаздывает. Стало не слишком хорошей традицией критиковать введенные в действие законодательные инновации вместо того, чтобы своевременно их направлять, наполняя научно обоснованным содержанием.

Показательным в этой связи представляется полное отсутствие фундаментальных монографических исследований тематики, связанной с информатизацией гражданского судопроизводства. Думается, это не в последнюю очередь обусловливает отставание России на пути к электронному правосудию в сравнении с иностранным опытом19.

Более того, в научной литературе до настоящего времени не выработано внятное представление о содержании понятия, обозначаемого термином «электронное правосудие», не предпринят обобщающий категориальный анализ этого общеупотребительного термина на предмет его методологической состоятельности и гносеологической перспективности.

Все это обусловило выбор автором темы настоящего скромного исследования, отнюдь не претендующего на всеохватность, бесспорность и окончательность.

По сложившейся в моих монографиях традиции с благодарностью воспользуюсь словами великого русского писателя Ф.М. Достоевского: «Я мог принять второстепенное за главнейшее, даже совсем упустить самые резкие необходимые черты… А впрочем, вижу, лучше не извиняться. Сделаю, как умею, и читатели сами поймут, что я сделал лишь как умел»20.

Технология в союзе с гуманитарными науками дает результат,

который заставляет сердца петь.

Стивен Джобс

Глава I

ПРЕДПОСЫЛКИ ВНЕДРЕНИЯ ЭЛЕКТРОННОГО ГРАЖДАНСКОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА В РОССИИ И ЕГО СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ

§ 1. Теоретические предпосылки внедрения электронного гражданского судопроизводства в России

Встречающиеся в литературе немногочисленные попытки определить этимологические границы термина «электронное правосудие», как правило, сводятся к перечислению сфер судебной деятельности, институтов в которых действующее арбитражно-процессуальное законодательство допускает применение электронных технологий.

Так, размышляя об электронном правосудии, И.И. Черных пришла к следующему выводу: «Предпочтительней позиция авторов, которые подразумевают под электронным правосудием целую систему разрешения споров, которая может включать в себя такие элементы: руководство процессом и судебным разбирательством; оборот судебных документов; доступ к судебной информации; судебные извещения; правовой поиск; внутренние судебные процедуры (курсив мой. – В.П.)»21.

Примечательно, что процитированную точку зрения ее автор «приписал» В.В. Яркову, сославшись на его статью об электронном правосудии22.

Вместе с тем содержание самой статьи уважаемого профессора свидетельствует, что, перечисляя задействованные И.И. Черных элементы, В.В. Ярков вряд ли преследовал цель дать определение «электронного правосудия». Ученый вел речь о направлениях модернизации судопроизводства (отдельных процессуальных институтах). Он пишет: «Отечественный судебный процесс нуждается в технологической модернизации, которая позволит осуществлять его более эффективно с точки зрения достижения целей правосудия. Электронная система разрешения споров (курсив мой. – В.П.) может включать в себя такие элементы…»,23 – и дает их перечень, с которым согласилась И.И. Черных.

Таким образом, налицо попытка последнего из названных авторов отождествить понятия «электронная система разрешения споров» и «электронное правосудие».

Подобный, упрощенный, подход к понимаю электронного правосудия видится одним из методологических препятствий его дальнейшей доктринальной разработки и законодательного усовершенствования.

Значение второго (основного) из составляющих рассматриваемый термин слов – «правосудие» – свидетельствует о необходимости включения в содержание обозначаемого им понятия процессуальных действий суда по осуществлению правосудия.

Несмотря на то что состав таких действий в процессуальной науке остается предметом дискуссии24, можно с уверенностью утверждать, что перечисленные В.В. Ярковым (и вслед за ним – И.И. Черных) институты не относятся к действиям суда по осуществлению правосудия25. Скорее они имеют организационно-обеспечивающее значение для собственно правосудной деятельности.

Субъектами таких (обеспечительных) действий является не только суд, но и лица, участвующие в деле и содействующие правосудию. Следовательно, определяя «электронное правосудие», в содержание этого понятия необходимо включать процессуальную деятельность всех участников процесса.

По мнению автора, под электронным правосудием следует понимать такой судебно-юрисдикционный порядок рассмотрения гражданских дел, который всецело (включая совершение всех необходимых процессуальных действий) опосредуется электронной формой выражения (закрепления) процессуальной информации и взаимодействия участников гражданского судопроизводства.

Именно такой подход реализован за рубежом26 и последовательно осуществляется в России применительно к деятельности органов исполнительной власти27. К этому же стремятся и идеологи модернизации арбитражного процесса28.

Продемонстрированный нами ранее «ограничительный» подход к определению электронного правосудия, являющийся весьма распространенным в отечественной литературе29, вряд ли можно признать гносеологически перспективным.

Идею электронного правосудия необходимо развивать в качестве правовой инновации. А всякая инновация – «это всегда результат творческой интеллектуальной деятельности человека, основанный на новых идеях, изобретениях, открытиях и т. д. (курсив мой. – В.П.)»30.

Ограничение содержательных границ подлежащего изучению правового явления (предмета исследования) препятствует познавательному движению вперед, поскольку не только безосновательно ограничивает пространство для научного поиска, но и (что принципиально важнее) изменяет само направление научной мысли. Вместо очевидно необходимого в данном случае перспективно-созидательного (если угодно – футуристического) предпринимаемый соответствующими авторами анализ становится ретроспективно-деструктивным и не имеет шансов в качестве своего результата возыметь что-либо, кроме критики.

Так, столкнувшись с необходимостью теоретического осмысления принципиально новых электронно-информационных социальных (в том числе судопроизводственных) реалий, отдельные процессуалисты приходят к не слишком обнадеживающим выводам: «В настоящее время все изменения процессуального законодательства, направленные на установление «е-правосудия» и «е-процесса», содержат нормы, касающиеся формы, но не содержания. Другими словами, официально восхваляемая «модернизация» правосудия зачастую обозначает лишь попытку заменить или дополнить законодательно закрепленные формы искового заявления, отзыва на исковое заявление и иных процессуальных документов. Это показывает нам, что такие «модернизаторы» – просто «формализаторы» которые обращают внимание только на форму, а не на содержание, которое само по себе нуждается в изменении (курсив везде мой. – В.П.)»31.

Свою критическую позицию цитируемый автор обосновал весьма неожиданно: «уже сейчас такие тенденции развития создают для нас, процессуалистов, сложные теоретические и практические проблемы. Например, продолжающаяся электронификация судебных процедур, в том числе ее закрепления в законодательных актах, заставляют пересмотреть практически все знакомые нам процессуальные принципы: принцип доступа к правосудию, принцип права на информацию, принцип непосредственности, принцип проведения прений, принцип участия в судебных заседаниях, принцип гласности, принцип эффективности и др. (курсив везде мой. – В.П.)»32.