Пес смерти - Агата Кристи

Сестра Мария-Анжелика лежала в шезлонге у окна. Когда мы вошли, она повернула голову.

Лицо ее было необычным — бледным, почти прозрачным, с огромными трагичными глазами.

— Добрый вечер, сестра, — сказал Роуз по-французски.

— Добрый вечер, мосье доктор.

— Позвольте представить — мой друг мистер Энстразер.

Я поклонился, и она в ответ чуть наклонила голову, слегка улыбаясь.

— Ну, и как вы себя сегодня чувствуете? — спросил доктор, усаживаясь рядом с ней.

— Как обычно. — Она замолчала и тут же продолжила: — Я живу не в совсем реальном мире. Прошел ли день, месяц, год. Я этого не замечаю. Реальны только мои сны.

— Вы все еще много грезите?

— Все время, и — представляете — сны для меня более реальны, чем жизнь.

— Вы видите во сне свою Бельгию?

Она покачала головой.

— Я вижу во сне страну, которой на самом деле никогда не было. Но вы это хорошо знаете. Я много раз вам рассказывала. — Она замолчала, а затем резко сказала: — Но, может быть, этот джентльмен тоже доктор — специалист по психическим заболеваниям?

— Нет-нет. — Роуз принялся ее успокаивать, и, когда он улыбнулся, я обратил внимание, какие мощные у него клыки и что есть в нем что-то волчье. Он заговорил: — Я подумал, вам интересно будет побеседовать с мистером Энстразером. Он немного знает Бельгию. И кое-что совсем недавно слышал о вашем монастыре.

Ее глаза остановились на мне. Бледные щеки чуть порозовели.

— На самом деле ничего особенного, — поспешил сказать я. — Позавчера я обедал с одним моим другом, и он рассказал мне о разрушенном монастыре.

— Значит, он действительно был разрушен! — Это слабое восклицание было обращено скорее к себе самой, нежели к нам. Затем она снова взглянула на меня и после некоторого колебания спросила:

— Скажите, мосье, рассказал ли вам ваш друг, как… каким образом… был разрушен монастырь?

— Он был взорван, — ответил я и добавил: — Крестьяне боятся проходить мимо него ночью.

— Почему боятся?

— Потому что на полуразрушенной стене сохранилась темная отметина. Она внушает им страх.

Женщина подалась вперед.

— Скажите мне, мосье, — скажите, скорей, — на что похоже это пятно?

— У него очертания огромной собаки, — ответил я. — Крестьяне называют его «Псом смерти».

— О! — Нечеловеческий вздох сорвался с ее губ. — Тогда, значит, все это правда. Все, что я вспомнила, — это правда. А вовсе не ночной кошмар. Все это было! Было на самом деле!

— Что было, сестра? — спросил доктор, понизив голос.

Она решительно повернулась к нему.

— Я вспомнила. Там, на ступенях… я вспомнила. Я вспомнила, как все произошло. Я использовала силу, как мы обычно используем ее. Я стояла на ступенях алтаря и просила их не подходить ближе. Просила их уйти с миром. Но они не хотели слушать, они продолжали приближаться, несмотря на мое предупреждение. И тогда… — Она наклонилась и сделала странный жест. — И тогда я спустила на них Пса смерти…

Она откинулась в своем шезлонге, по ее телу пробежала дрожь, глаза закрылись.

Доктор поднялся, достал из шкафчика стакан, наполнил его наполовину водой, накапал несколько капель из бутылочки, которую вынул из кармана, и протянул ей стакан.

— Выпейте это, — сказал он.

Она повиновалась — механически, как мне показалось. Взгляд ее был как будто не здесь, словно она наблюдала какую-то видимую только ей картину.

— Значит, все это правда, — сказала она. — Все. Город Кругов, Кристальный народ — все. Все это правда.

— Это только кажется, — сказал Роуз. Его голос был тихим и успокаивающим, он хотел ее подбодрить и не нарушать течения ее мыслей. — Расскажите мне о городе, — попросил он. — О Городе Кругов — так вы его назвали?

Она отвечала безразличным вялым голосом:

— Да, там три круга. Первый — для избранных, второй — для жриц, и внешний круг — для священников.

— А в центре?

Она глубоко вздохнула, и ее голос понизился до неописуемо благоговейного тона:

— Кристальный дворец…

Выдохнув это, она поднесла правую руку ко лбу и пальцем начертала на нем какой-то знак.

Ее тело, казалось, окаменело, глаза закрылись, она слегка качнулась, затем внезапно, словно вдруг очнувшись, рывком выпрямилась.

— Что такое? — сказала она смущенно. — Что я сказала?

— Ничего, — успокоил Роуз. — Вы устали. Вам нужно отдохнуть. Мы, пожалуй, пойдем.

Она казалась немного удивленной, когда мы направились к выходу.

— Ну, — сказал Роуз, когда мы вышли. — Что вы думаете обо всем этом? — Он искоса бросил на меня пытливый взгляд.

— Полагаю, ее сознание основательно расстроено, — раздумчиво проговорил я.

— Похоже на то, что оно разрушено?

— Нет, я бы этого не сказал, по существу, она говорит — ну, просто очень убедительно. Когда ее слушаешь, создается впечатление, что она действительно сделала то, о чем говорит, — сотворила великое чудо. Ее вера в то, что она его сотворила, кажется довольно искренней. Вот почему…

— Вот почему вы говорите, что ее сознание расстроено. Вероятно, именно так. Но теперь взглянем на все с другой стороны. Предположим, что она действительно сотворила чудо, предположим, что именно она разрушила здание и уничтожила несколько сот человеческих жизней.

— Всего лишь усилием воли? — невольно улыбнулся я.

— Ну не совсем так. Ведь согласитесь, человек действительно смог бы уничтожить целую толпу, нажав на кнопку взрывного устройства.

— Да, но это совсем другое дело. Это возможно посредством именно взрывного устройства.

— Правильно, с помощью устройства, которое, в сущности, управляется естественными источниками. Гроза и электростанция — в основе своей — одно и то же.

— Да, но для контроля грозы мы должны использовать механическую силу.

Роуз улыбнулся.

— Теперь я собираюсь отклониться от темы. Существует субстанция, которая называется зимолюбией. В природе она существует в растительной форме, но ее можно получить в лабораторных условиях — синтезировать, или химическим путем.

— Да?

— Моя точка зрения заключается в том, что часто различными путями можно прийти к одинаковому результату. Предположим, наш путь — синтез. Но возможны и другие варианты. Вспомните тех же индийских факиров: экстраординарные результаты, достигнутые ими, нелегко объяснить. Вещи, которые мы называем сверхъестественными, необязательно таковыми являются на самом деле. Электрический фонарь для дикаря — тоже чудо. Сверхъестественное — это всего-навсего естественное, законы которого еще не познаны.

— Вы так считаете? — спросил я зачарованно.

— Да, и я вовсе не исключаю того, что есть люди, способные обрести безграничную разрушительную силу и использовать ее. Средства, при помощи которых это происходит, могут нам показаться сверхъестественными, хотя на самом деле они вовсе не являются таковыми.

Я слушал открыв рот.

Он рассмеялся.

— Это всего-навсего рассуждение, — сказал он беспечно. — Скажите-ка, вы обратили внимание на ее жест, когда она упомянула Кристальный дворец?

— Она положила руку на лоб.

— Точно. И начертала на нем круг. Очень похоже на то, как католик сотворяет знак креста. А теперь, мистер Энстразер, я расскажу вам и впрямь кое-что интересное. Слово «кристалл» настолько часто упоминалось в бессвязных речах моей пациентки, что я решился на эксперимент. Я одолжил кристалл у одного человека и однажды незаметно подсунул моей пациентке, чтобы посмотреть на ее реакцию.

— И что же?

— Результат оказался очень любопытным и наводящим на размышления. Она уставилась на него, как бы не веря своим глазам. Затем опустилась перед ним на колени, прошептала несколько слов и потеряла сознание.

— Что это были за слова?

— Весьма примечательные. Она сказала: «Кристалл! Значит, вера еще жива!»

— Невероятно!

— Есть над чем поразмыслить, не так ли? Теперь еще одна любопытная подробность. Когда она очнулась, она все забыла. Я показал ей кристалл и спросил, не знает ли она, что это такое. Она ответила, что, по-видимому, это кристалл, какой используют предсказатели судеб. Я спросил, видела ли она его прежде. Она ответила: «Никогда, доктор». Но я прочел в ее глазах замешательство. «Что вас беспокоит, сестра?» — спросил я. «Так странно, — отвечала она. — Я никогда раньше не видела этого кристалла, и, однако, мне кажется, что он мне хорошо знаком. Что-то с ним связано… если бы я только могла вспомнить…» Напряжение памяти причиняло ей такое страдание, что я запретил ей думать об этом. Это было две недели назад. Я специально решил выждать некоторое время. Завтра я собираюсь продолжить эксперимент.

— С кристаллом?

— Да, с кристаллом. Я предложу ей вглядеться в него. Думаю, результат будет интересным.