Абзац начинается с пробела - Равиль Айткалиев

Маленький С. – мой недавний приятель. Нас свел несчастный случай, когда С. уронил в ямку мороженое и сдержанно рыдал над потерей. Сцена раздирающая – и я потащил его покупать другое. Суровый малый хотел доесть мороженое именно той самой модели, мы прочесали всю округу, но такого не оказалось ни в одном лотке, кроме закрывшегося. Пришлось разделиться на две группы (одну возглавил я, другую он) для расширения области поиска. Его группа первой обнаружила искомый продукт, и я тут же приобрел два экземпляра. Должен сказать, что столь гадкого вкуса на языке у меня не было с тех пор, как пришлось отведать кусок старого черного хозяйственного мыла (гаденыш-племянничек подкинул в тарелку, пока я слушал рассказ его папаши, бывшего пловца о том, чем питаются трепанги). Теперь я точно знаю, чем еще трепанги не питаются. Но С. упорно долизал кисловато-водянисто-зеленоватый продукт, чтобы наши сорок пять минут по жаре, не превратились из подвига в антимозговое шоу. С тех пор маленький С. (он работает у Бахи торговым агентом) предлагает первоклассные (по его разумению) товары в первую очередь мне, и меня же предупреждает о сомнительном или непонятном качестве непервоклассных.

Неспешно приближается сам Баха. Как мне сказала, предельно информированная З., та, что держит на базаре два прилавка, и еще, говорят, где-то два на другой точке – удар ломом (лет восемь назад) пришелся ему по ключице (она неправильно срослась), по ребрам, челюсти и глазу. По-моему, лицевой нерв тоже зацепило. Баха говорит мало, но убедительно. Мне – обычно – «Бери. Не китайский». Металлический предмет загадочного назначения, который я прибрел у него на прошлой неделе, исключительно точно подошел для книжного шкафа. Я долго не мог выправить перекос, и вот, сунул эту штуковину под левый бок, и на тебе – просто до микрона прямые углы. Металл с таинственным блеском, при этом поглощает звук. «Баха», – спрашиваю я, – «скажи честно, ты где-то откопал неопознанный, уже никогда не летающий объект?». Он не подтверждает, но и не опровергает, и я так и остался навсегда с вопросом…

Баха вынимает из клетчатой сумки завернутую в несвежую марлю «книжку». Название латинское. Означает… Да-а. Неужели «всё» можно купить, если хорошо поискать? «Баха, ты меня знаешь, если что-то левое, умыкнули где, или что – я не констебль, конечно, но я даже раскрывать не буду, убери». Подходит большой С. – подручный Бахи и объясняет мне, что это им вчера на автобусе привезли два парня с Юга. Они «книжку» обнаружили, когда резали кабель – хотели свинца взять, а там тонкие такие… пластиковые что ли, или стеклянные – очень густо, наткнулись в яме на сумку («кожаная, гнилая»), а в ней «книжка». Баха просит немало, чутье подсказывает ему – есть за что, но кому попало предложить тоже нельзя, второго удара ломом можно и не перенести. Цена реальная, но все равно – столько с собой нет. Договорились. Завтра после обеда.

Еду к Л. – это моя двоюродная сестра, я храню у нее резервы. Л. плохо ходит. Когда мы были маленькими, я сажал ее на спину и тащил по пригоркам…, а Л. приговаривает: «Ничего И-ка, я скоро умру, ты не будешь таскать», – а я отвечаю: «Не умирай, дура, я маленький, но страшно сильный, как наш дедушка в детстве, и потом я вырасту, мне надо на Джоналунгнму лезть, у меня там дело, тренировка нужна, ты еще легенькая, больше жри», а она отвечает: «Ладно, тогда не умру, буду жрать». Сейчас Л. почти всегда дома, лицо у нее… Одноклассник М. раз зашел со мной, а она как раз сидит, смотрит на краснейший арбуз и плачет, ресницы полуторакилометровые (потому что часто плачет), глаза «bleu foncé»3 (от пра… прабабушки из Лотарингии), кожа персиковая, волосы – черный бриллиант, нос видеть невозможно – хочется съесть…, в общем – много общего со мной, кроме ресниц, глаз, волос и всего остального, и рыдает, глядя на арбуз (каково?). А мы пьяные вдрыбадан. М. выскочил на улицу. «Застрелюсь!», – кричит, – «Не могу я на такое смотреть!». А я спрашиваю: «Из чего предпочитаете? Есть два: офицерский (системы бельгийского оружейника Л. Нагана, образца 1895 года, прицельная дальность до 100 м) – самовзвод; и солдатский (той же системы) – без самовзвода». А он в ответ: «Что за глупость спрашиваешь! Зачем мне „после“ самовзвод?». «Верно, верно, – говорю, – а, зачем тебе „до“ самовзвод?»…

Л-ка, давай мои запасы, «книжку» у Бахи завтра покупать.

И-ка, дурак, не связывайся, попадешь в историю, иди лучше к девушкам, на девушек – на, а больше ни на что.

Так я навру тебе и все, а как ты узнаешь?

Да ведь у тебя же на лице все написано, бедный ты, горемышный, вот женишься на этой стервознице Г., всю кровь она из тебя и выпьет, одна запись в «книжке» останется, иди лучше к девушкам… Дураки вы такие. Знаешь, что М. от пьянки умер на прошлой неделе?

Знаю, сам хоронил. Говорил я ему, зачем тебе самовзвод… Скупая ты, и настроена недоброжелательно, не дашь мои долларии, тогда я пошел…

У входа на базар ко мне подбегает маленький С. и, задыхаясь, говорит: «Дядя И., не ходи, Баху уехали». Спасибо, друг, но ты слегка опоздал. Меня уже пакуют в джип трое обломов, причем один – полицейский в старой форме, возможно ряженый – сандалеты на босу ногу. На ходу обыскивают, ну забрать-то нечего, я ж извиняться пришел перед поставщиком. Заезжаем в буро-тинного цвета ворота загородного дома, Баха уже там. Довольно неумелый допрос – и Баха очень скоро говорит – «где». Правильно, Баха, оно того не стоит, это не второй утерянный экземпляр. Я всю ночь листал книги, поговорил по телефону кое с кем – это новодел, в названии ошибка, на деньги жидковато будет – полупустые хлопоты. «Парней с Юга», вернее тех, кто матом послал их назад к Бахе, ожидает сильнейшее разочарование.

От баховского брата привозят «книжку» и долги, и нас освобождают. Мы выходим на тракт и бредем в город, идти придется долго, деньги они забыли на место положить. Беседа не очень клеится, и для поддержания разговора я рассказываю ему, что если бы, вот, у меня действительно были те два нагана, то офицерский, я бы отдал Бахе, потому что из офицерского можно стрелять одной рукой – он то самовзвод, но вообще, оно, и правда, того не стоит. Не только второй, но и первый экземпляр Книги Судеб («Биографический справочник. От первого до последнего человека») – скорее всего, средневековый анекдот. Да если даже и не так, то о финансовой стороне биографий, там, думаю, нет ничего. Там, думаю, вместо биографии – только две даты. А, может, только одна – первая, мелким почерком. Фактически – та же запись актов гражданского состояния. Да и сомневаюсь я, что вдоль волоконно-оптической линии книжки валяются – разве, из Интернета что просочится. А потому – на все эти дела патронов образца 1895 года как-то жаль, где мы потом возьмем.

Гарантия

Глядя на мои разнообразные, энергичные (и небезуспешные) занятия, дед говорит: «Давай, давай. Попадешь в косяки – не пригодится, конечно, так зато будет возможность себя дураком назвать за то, что маловато шлялся и пива пил». Дед нагружен гуманитарным и техническим образованием, он регулярно дразнит меня на четырех языках, в том числе – одном редком и восточном. Именно благодаря ему, деду в свое время повезло принять участие в строительстве железнодорожных путей «по тундре, по широкой дороге» в наше светлое настоящее. «Дед – все нормально, просто последний язык оказался лишним», – отвечаю я.

«Все самое хорошее и самое плохое случается с тобой без всяких причин. Никакое образование не позволит тебе ничего узнать об этих причинах, потому что их нет. Да – и не перепутай плохое с хорошим, это неприлично», – говорит мне дядя, бывший «вечный студент», позор семьи, экзотерический певец и музыкант. «Дядя, уверяю вас, музыка – это аппаратура. Когда-нибудь, в лучшие времена, я подарю вам ее, и все наши вас сразу полюбят», – говорю я.

«Ти дуяк, ти нас ни сьюсаес, Г-ка – висёяя, а ти дуяк, нам книски ни цитаесь, а сам цитаесь», – говорят мои двоюродные сестрицы. Им нравится Г-ка, которую мне все пытается сосватать тетушка. Но я однажды видел, как Г-ка ест лапшу, и сделаю все, чтобы мы оставались добрыми друзьями. «Вы лица одинаковые и заинтересованные, – откликаюсь я, – Г-ка тайно дает вам свою помаду, нужны вам мои книски. Тащите мне быстро чаю, а то я вас живенько тетке продам, как вы меня Г-ке».

Может быть, напрасно я не прислушался к женщинам. Сидел бы сейчас за обеденным столом и втягивал в себя длинную лапшу, пока второй ее конец не хлопнет меня по затылку.

Пожалуй, и дядюшка-вагант был прав насчет причин.

Природы я не люблю, ну, то есть, наблюдение цветущих кустов, и выслушивание щебета горной выпи – это явно не мой ритуал. Но вот – я здесь и сейчас уже примерно… да, часы… их нет. И запасов пищи и воды, и спичек, и свитера. В рюкзаке только бутылка горькой, которой я обычно никогда не пью, и две пары хаси (палочек для еды) – убей, не помню, откуда это все, просто снял пыльный рюкзак с антресолей и пошел. Постоянное или временное умопомешательство исключено навсегда еще на призывной комиссии. И жизнь мне мила, и не всегда безответно. Только вот, как-то слегка надоело все, но это же не причина, чтобы что-то делать, это же причина ничего не делать. Надо бы поговорить с кем-нибудь, что ли…