Участковый - Сергей Лукьяненко

«Убью! – думал Николай, леденея под окном. – Убью обоих!»

А больше ни о чем не думалось. Подняв руку, он вцепился зубами в рукав полушубка. Воняло табаком, солидолом, псиной и потом – Николай вновь принялся потеть, несмотря на стужу. Горячая дрожь прошлась по телу раз, другой, а вместе с нею накатило что-то еще, незнакомое, дикое, звериное…

За спиной, закрыв на миг лунный свет, что-то мелькнуло. Рефлекторно обернувшись, Николай впился взглядом в огромный яркий диск, сияющий над Подкатной горкой. Сморгнув предательскую слезу, Колька вдруг упал на колени и, кажется, отключился.

Глава 1

Утро участкового оперуполномоченного Денисова начиналось с гимнастики. Правда, за двадцать пять лет службы комплекс упражнений серьезно подсократился, да и темп стал более щадящим. Умывание, бритье, плотный, из трех блюд, завтрак. Пятиминутный променад от дома до работы. Ровно в десять он отпирал дверь милицейского кабинета. Включал репродуктор и, внимательно слушая последние известия и «Пионерскую зорьку», подходил к окну, распахивал настежь и терпеливо ждал, пока помещение проветрится. Зимой обычно прихватывал в сенцах несколько поленьев и растапливал печку-голландку и только после этого (в Москве – 7.20, в селе – начало одиннадцатого) отправлялся на обход.

Сегодняшнее утро поначалу мало чем отличалось от прочих. Разве что на кухне хлопотала одна жена – обычно дочка помогала готовить завтрак, но вчера, видимо, задержалась с молодежью после концерта, не выспалась и к столу не вышла.

Поленья принялись охотно, зашипела, защелкала смола, потянуло дымком. Наполовину прикрыв верхнюю печную задвижку, чтобы не выпустить весь жар, Денисов запер кабинет и отправился вдоль села. Определенной цели у него не было: тут поглядеть, там послушать, пообщаться, подсказать, при необходимости – сделать внушение. Работа участкового не так уж и сложна, если изначально подошел к ней с головой. Денисова в селе уважали; может, потому и не было на участке особых нарушений. Да и как тут забалуешь, если пожилой милиционер в курсе всего происходящего, если он раньше тебя догадывается, какую железяку ты собрался спереть в колхозе или кому именно мечтаешь набить морду?

Обычно путь Денисова сперва вел на верхний конец Светлого Клина, оттуда – в обход, задами, вдоль реки, мимо фермы и рыбацких сараев – он добирался до крайних домов нижнего конца и аккурат к обеду возвращался в центр села. Однако сегодня длительной прогулки не случилось. Едва выйдя из милицейского кабинета, участковый мазнул взглядом по ближайшим домам – и неожиданно зацепился за что-то. За что именно – сначала и не понял. Райка-продавщица, обслужив первых утренних покупателей, курила в подсобке сельпо, пыхала дымом в приоткрытую форточку почище иного мужика – но тут уж ничего не попишешь, профилактические беседы с ней не возымели никакого действия. Возле колхозной конторы переругивались старик и старуха Агафоновы, но переругивались несерьезно, любя. Грыз ногти, сидя за баранкой греющегося «виллиса», председательский водитель Витька – зрелище не самое приятное, но, опять же, преступного умысла в подобном действии нет.

Лишь в третий раз обведя взглядом центральные здания села, Денисов обнаружил причину своей смутной тревоги: прислоненные к стене клуба, торчали на виду охотничьи лыжи. Казалось бы – эка невидаль? Лыжи посреди зимы в селе, где даже ребятишки в ясли на них ездят, – что странного?

Подойдя поближе, Денисов убедился: странно то, что инвентарь явно охотничий – широкая рабочая поверхность лыж подбита оленьим мехом, на таких по лесу удобно ходить, а не по деревне кататься. И какой же охотник оставит свое имущество без присмотра? Участковый огляделся, но хозяина поблизости так и не приметил. Стянув рукавицу, он провел ладонью по оленьему меху – тот был смерзшийся, стало быть, лыжи простояли долго. Возможно, всю ночь. Что же, кто-то пришел на них в клуб, примостил здесь – да в клубе и заночевал? Это вряд ли, поскольку заведующая Зина к вверенному хозяйству относится трепетно, в свое отсутствие никого внутрь не допускает. Денисов поднялся на крыльцо, удостоверился в том, что массивный замок на двери заперт, вернулся под окна, еще раз осмотрелся. На снегу аккурат под окном обнаружилась пара весьма интересных следов, но как следует разглядеть их Денисов не смог, потому что именно в этот момент его ошпарила догадка. Пришедший накануне в клуб на лыжах оставил их здесь, потому что с концерта ушел под ручку с красной девицей. А участковый знал на сей момент лишь одного человека, готового притащиться через лес из соседнего села, – человека, которого вчера, нервничая и кусая губы перед выступлением, ждала Катерина.

Денисов натянул рукавицу и бегом припустил к собственному дому. Не обметя на крыльце валенок, проскочив в два шага сени, он ворвался в заднюю комнату, огляделся. Прибравшись после завтрака, жена Людмила сидела за столом, изучала «Последнюю колонку» газеты «Труд».

– Катька тут ишшо? – с порога грозно спросил Денисов.

Людмила, настороженно глядя поверх очков, кивнула.

– Одна?

– Сдурел? – Жена, заметив движение Денисова, поднялась, загородила путь.

Отодвинув ее в сторону, участковый распахнул дверь в спальню дочери.

Катерина не спала, была, к счастью для Денисова, одета и как раз заканчивала застилать кровать. Появления отца испугалась страшно – в селе Светлый Клин, как и во всех ближайших селах, не принято врываться в спальни к взрослым дочерям, и если отец врывается-таки, значит, повод более чем серьезный. А если при этом твой отец – оперуполномоченный, то предположить можно лишь самое страшное.

Катя, так и не покрыв подушку вышитой салфеткой, осела на постель, едва слышно выговорила:

– Что с ним?

Денисов, поняв, что выводы он сделал неправильные, смутился, отвернулся, попятился:

– Катюха, выдь на час, вопросы к тебе имеются.

Дочь быстро оправилась, взяла себя в руки, вышла с гордо поднятой головой. Денисов, по-прежнему в валенках, полушубке и шапке, сидел за столом напротив жены, виновато смотрел на Катю.

– Ты уж прости, невесть что подумалось… Доброе утречко! Поздно вчера вернулась?

– Папа, давай ближе к делу? Что случилось?

Денисов уперся взглядом в натекшую с валенок лужицу, смущенно кашлянул, со вздохом вновь поднял глаза на дочь.

– Скажи, а Николай, который Крюков, который из «Светлого Пути», вчера объявлялся?

Катя медленно помотала головой.

– Не объявлялся или ты не знаешь?

– Он… был. Но мы не виделись. Мама, – она повернулась к Людмиле, – мамочка, какая же я дура!

И тут Катюху прорвало. Кинувшись к сидящей матери, вцепившись в ее колени, она ревела, как в детстве, причитала, пересказывая вчерашний вечер, свое постыдное поведение, свои переживания сегодняшней бессонной ночью.

Денисов потел и стеснялся: не должен он был видеть этой сцены, никак не должен! Дочка не ему доверяется, матери, а он тут лишний, он обязан уйти, а как уйдешь, если в курсе таких событий надо быть обязательно? Наконец в сбивчивой речи девушки послышалось важное.

– Стоп! Что за Макарский?

Катюха обернула к нему заплаканное лицо, всхлипнула.

– Я же говорю – из областной филармонии!

– В очках который? И что он?

– Я же говорю – весь вечер меня обхаживал, в город звал, место в театре обещал, общежитие…

– А ты?

– А я – дура! – Девушка вновь принялась всхлипывать. – Колька так и не приехал – ну, я и разозлилась! Подыгрывать стала, увлеклась…

– И где он ночевал?

– Кто?

– Макарский!

– Точно сдурел! – покачала головой Людмила.

– Да я почем знаю, где он ночевал? – раздосадованно произнесла Катя. – Я как из клуба вышла – сразу Колькины лыжи узнала. Значит, он был… и видел… меня с этим!

Катерина снова зарыдала, уткнувшись в колени матери. Людмила посмотрела на мужа, тот вопросительно округлил глаза, указал подбородком на дочь, пожал плечами – дескать, что происходит? Жена тихонько развела руками – дескать, что ж тут непонятного?

Не баловство, значит. Значит, любовь…

Это было плохо, это было не передать как плохо! И дело вовсе не в том, что рановато дочери о таких вещах думать – думать-то как раз самая пора. Но с кем?! Пусть бы в Петьку Красилова влюбилась – хороший парень, хоть и делает вид, что умный слишком. Или Мишка-гармонист – хоть и раздолбай временами, но тоже не самый худший кандидат. А Николай Крюков… Николай – это очень, очень плохо.

Денисов поднялся, переступил валенками в луже.

– В кабинете буду, – буркнул, ни к кому конкретно не обращаясь.

Наверное, как раз сегодня непременно нужно было совершить обход, узнать, где провели ночь Крюков и Макарский, где они сейчас. Вдруг беспокойство дочери оправданно? Вдруг один из них, а то и оба валяются где-нибудь за рыбацкими сараями с пробитыми головами или ножевыми ранениями? Однако почему-то Денисов был уверен, что основные события произойдут нынче не на окраине села, не на задах Светлого Клина. К тому же, не доходя до кабинета, он увидел Макарского. Представитель областной филармонии визгливо скандалил возле колхозной конторы. Участковый подошел, сурово глянул на ссорящихся.