Город мёртвых - Роберт Шекли

Она улыбнулась и коснулась моей руки:

— Может, ты и приворожил меня. Но здесь, в Аиде, мне хорошо.

— Тогда съешь это гранатовое зернышко. Она сидела не двигаясь, и мысли ее блуждали где-то далеко. Наконец она сказала:

— Да, Ахиллес и Елена пригласили нас сегодня на обед. Принеси им мои извинения.

Мы отключились от Гадеса и Персефоны и, оставив речной берег, направились по зеленым холмистым лугам, украшенным деревьями, подстриженными в форме различных скульптур, что делало местность похожей не то на кладбище, не то на французский парк, — к Чертогу смерти. Издалека он выглядит как небольшой городок, потому что Чертог — это архитектурный ансамбль из множества маленьких дворцов. И хотя некоторые из них имеют до дюжины этажей, все они сгрудились в кучу: маленькие дворцы являются частью ансамбля больших дворцов, а дворцовые ансамбли объединяются в общий комплекс Города Мертвых. Крыши, купола всех форм и размеров: сферические и квадратные, со шпилями и без. Все здания связаны между собой на разных уровнях узенькими дорожками. Вы можете из окна выйти прямо на перекресток, или подняться на верхний этаж, или же по узенькому карнизу перейти в соседний дворец.

Город Мертвых озарен светом, похожим на лунный или же на последний отблеск заката, пробивающийся зимним вечером сквозь тяжелые тучи. Здесь нет ни дня, ни ночи. В Городе Мертвых всегда час сумерек, растянувшийся на вечность.

Занятий здесь не так уж много. Но если вам смертельно скучно, можно поглазеть из окна на других жителей, выходящих из своих окон и гуляющих по карнизам из конца в конец города. Здесь везде натянуты провода, связывающие абсолютно все со всем, чем возможно, и кое-кто использует их, чтобы сократить дорогу. И здесь и там — высоко над городом на цыпочках скользят канатоходцы. Впрочем, это у них получается весьма неуклюже: далеко не у всех мертвых (как и далеко не у всех живых) есть акробатические способности. Но они бесстрашно шагают по карнизам и проводам и абсолютно не боятся упасть. Когда вы срываетесь с карниза в Городе Мертвых, то падаете медленно-медленно, парите, словно тень. Даже если вам случится по дороге удариться об один-два карниза, задеть какую-нибудь горгулью, напороться на острый выступ крыши — это все не страшно. Вам уже ничто не повредит — вы и так мертвы. Вы даже боли не можете почувствовать. Боль здесь заповедана, потому что заповедано удовольствие. Что едва ли не одно и то же.

Где нет удовольствия — нет и боли. Кто-то, может, посчитал бы это честной сделкой. Но только не мертвые из Города Мертвых. Лишенные возможности мучить себя, они впадают в смертельную скуку, которая для них мучительнее во сто крат. В Аиде есть люди, которые каждый вечер перерезают себе горло. Но это ничего им не дает. Это всего лишь жест. Когда у вас больше ничего не осталось, то все, что у вас есть в Аиде, — только жесты. Поэтому они приобретают здесь огромное значение. Кто-то делает болезненный жест и перерезает себе горло, а кто-то отправляется в гости по проводам и карнизам. Может, вы думаете, что ходить в гости — удовольствие? Только не в преисподней. О, жители подземного царства не презирают жестов. После смерти жесты — это все, что вам остается.

Мы резко взмываем к дверному проему, мчимся по коридору, проскальзываем еще в одну дверь, повторяем эту операцию несколько раз подряд и, наконец, останавливаемся в огромной комнате. Здесь на стуле со спинкой в виде лиры сидит Ахиллес. Мы знаем, что это он, так как на его спине прикреплена бронзовая табличка с надписью: «Ахиллес».

В преисподней возможность мгновенной идентификации вызвана необходимостью. Здесь крайне неодобрительно смотрят на любые недоразумения. Правда, мертвым достаточно того, что они сами мертвы, и их как-то мало волнует, кто еще мертв рядом с ними. Так что система табличек создана отнюдь не для удобства местных жителей. Это сделано для удобства нашей будущей аудитории, для которой мы и снимаем фильмы, — для людей, которые в любом случае вернутся в прошлое, чтобы поглядеть на обитателей этого мира или построить их образные конструкции в компьютере, в котором можно построить все, что только можно вообразить. И, заглянув еще дальше, мы можем прозреть время, когда вторичные и третичные образы, достаточно отошедшие от своего прообраза, основываясь на версиях различных авторов, смогут создать новое поколение героев. Но так как создателей множество и каждый из них обладает своим уникальным видением, то единственно возможный путь создать синтезированный, но все же узнаваемый образ — это всех идентифицировать.

В реальном мире люди очень редко просто так сидят на стуле — не читая, не смотря телевизор и даже ни о чем не думая. Но здесь у нас не реалистический рассказ, изобилующий бытовыми подробностями, которые так любят некоторые читатели. К сожалению, данные о размерах доходов главного героя, объектах его любви и ненависти, а также генеалогическое древо в трех поколениях просто-напросто утеряны.

Так что Ахиллеса мы застали за тем, что он просто сидел, и все. Проблема ничегонеделания — одна из важнейших в Аиде. Да, пожалуй, единственная, которая стоит того, чтобы на нее тратить время, тем более что решения все равно не найти. Но Ахиллес, похоже, не терзался даже этой проблемой. Он просто сидел на стуле, уставившись в пустоту.

Справа появилась Елена Троянская.

Было бы большой ошибкой попытаться описать или хотя бы сфотографировать столь известную личность, как единственная и неповторимая Елена из Трои. Ее черты невоплотимы, они существуют лишь в мире фантазии, где постоянно творятся из грез множества людей, когда-либо мечтавших о Елене Прекрасной. Компьютер же ограничивается основным набором данных, так сказать, квинтэссенцией грез, и так как мы пользуемся далеко не полным набором мечтаний о Елене, ее репродуцированный образ слегка расплывается вокруг носа. Поэтому я склонен считать, что главную деталь мы поймали достаточно точно. Что касается остального — достаточно будет сказать, что она — дама приятная во всех отношениях, причем с точки зрения любого, кто на нее в данную минуту смотрит. К тому же она так величественно несет свою опознавательную бронзовую табличку, что по одной походке можно сказать — вот идет Елена Троянская! А значит, это она и есть. На ней простая туника, сшитая из шелковой двусмысленности, и вокруг головы ее волнами лежит золотой обман.

— Привет, Ахиллес, — заговорила Елена. — Я только что с рынка. Мальчик, у меня есть что тебе рассказать!

Пока Елена не заговорила, Ахиллес продолжал молча пялиться в пустоту, не обращая ни малейшего внимания на свою легендарную жену, но тут он повернул голову: