Пианист - Илья Русланович Касимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эби, что ты рисуешь? Матушка нас уже заждалась.
— Это наш папа, смотри, думаешь он мог бы выглядеть именно так?
— Эби, если бы я только знал, как выглядел наш отец, я бы давно нарисовал его для тебя. Пойдем домой.
Дожди не собирались уже вторую неделю, такими темпами урожая в этом году может не хватить на предстоящую зиму, засуха в Уилтшере считалась предвестником беды для всего народа, поэтому каждый прожитый месяц большие семьи устраивали субботники для прикормки урожая. Мы живем в уютном поместье миссис Гроссо уже с самого рождения, Нэнси всегда оказывала нам помощь и поддержку в минуты необходимости, за это мы любим и уважаем их культуры и менталитет.
Сегодня мне исполнилось двенадцать. Этот день стал незабываемым началом для моей карьеры музыканта. Семья Гроссо спозаранку окучивала обширный вишневый сад, каждый был занят своим делом и обладал своим местом, к несчастью работы для меня не досталось и я отправился к сараю Делемара, провести там время с местными детьми. На лужайке мне кинулось в глаза ветхое пианино, магическим образом появившееся на свет именно в этом месте. Я отправился к нему на разведку, чтобы рассмотреть каждый уголок этого прибора и как он работает. С каждым шагом инструмент казался все величественнее и красивее, белые клавиши гармонично играли на солнечном свету, обливаясь белизной и пускали в разные стороны резвых зайчиков. Я уселся на скрипучую банкетку и прикоснулся к клавише. Стойкий звук воздался грохотом и коснулся моих ушей.
Я продолжал опускать клавиши в хаотичном порядке, получая целый набор звуков, изменяя тон и движение пальцев. Я не мог остановиться, вкушая новые звуки я просидел за инструментом до самого вечера, пока меня не привела в чувства коснувшаяся рука Нэнси.
— Томас, у тебя здорово получается!
— Спасибо тетушка! А можно будет и завтра прийти сюда?
— Деламар вынес его сюда как раз для этого случая, мой дорогой. А теперь пойдем за стол, только тебя не хватает.
В гостиной собрались все дети нашего поместья. Эби первая сделала мне подарок еще до того как я проснулся, оставила на тумбочке рисунок со мной и Нэнси. Эбигейл еще с раннего детства научилась держать карандаш и рисовала картины, натюрморты и даже мой автопортрет смогла нарисовать, когда ей было четыре года. Думаю, наши настоящие родители гордились бы ее успехами. Иногда я пытаюсь представлять, как мы вчетвером сидели бы на кухне, готовили завтрак и поливали цветы в нашем саду.
Последнее воспоминание о матери было довольно плачевным, умирая на ветхой кровати от болезни я не понимал, игра это или же правдивая реальность. Как рассказывала Нэнси, наш отец был военным, добрым и благородным человеком, скончавшимся на фронтовом пастбище во время военных действий. Семья Гроссо приютила нас под свою опеку, после того как мы остались совсем одни в этой пучине безнадежности, с того самого дня я должен быть обязан всем для нашей новой семьи и своей родной Эби.
Вечер близился к полночи. Свечи еле потухшим пламенем горели в общей спальной, освещая дюймом света темные углы комнаты.
Я думал о завтрашнем дне, как снова сяду за банкетку и с треском заиграю новую мелодию, и мысли закружатся в ритме вальса с музыкальным инструментом.
Часть 4
Игра
Завтра состоится мой первый публичный дебют. Натренированные пальцы умело играли гаммы, октавы, композиции, поэтому все мое волнение кануло в лету, лишь переживание за здоровье Эби сотрясало мои запястья. Врачи говорят о брюшном тифе, что ежемесячные походы по больницам и применение нескончаемых аппаратов — это единственный ее рацион на ближайшие пол года. Но она еще совсем малышка, не притрагивалась даже к седой и колючей бороде своего папы, и разве она заслуживает это? Разве она в скором времени канет от глупой болезни? Препараты стоят не мало, поэтому мне приходится подрабатывать и ежемесячно музицировать на публике, чтобы заработать хотя бы на простые травы для восстановления желудка.
Год назад, мистер Фицджеральд приютил меня на своей стройке пастбища, место не самое уютное, но чего жаловаться, кормят и поят за счет переработок, да и платят не мало. Иногда даже устраивают чайные церемонии по приезду новых заказчиков.
Время пролетало беззаботно и безмятежно, я слишком увлекался поэзией и музыкальными инструментами, что начал производить их из подручных материалов, в основном из глины и воска. На мое пятнадцатилетие, Нэнси подарила небольшую гитару, что помещается в руках ребенка. Ее звуки струн отличались от привычных мне мелодий фортепиано, приходилось долго изучать аккорды и присушиваться к басистым тонам, перебирая струны одну за другой я представлял жужжание и трепет пролетающих птиц, чтобы сконцентрироваться на определенной мелодии. Длинна моих пальцев была самой подходящей для баре и октав, я начал совмещать инструменты друг с другом, проходящая мелодия пианино медленно подхватывалась стойкими струнами гитары, звуки превращались в гаммы, и игра казалось уже не такой обыденной, она обретала полноту и собсвтенный ритм, будто новорожденный ребенок получивший жизнь, вскоре стремиться насладиться ею.
Вокруг свистели лица, красота нарядов сбивала меня с толку, этим вечером все собрались на игру молодого, но не признанного музыканта. Толпа услышала живое представление Бетховена, ноту за нотой я музицировал его по памяти, вспоминая уроки моего учителя Турнье. Его наставления и жажду обучения мог перенять каждый, талант его не покидал с самого рождения, даже старая жена по сей день умилялась его превосходством в музыке, хоть он был еще тем алкоголиком, любовь сияла в их глазах как вечно запущенный маяк на Янус.
Игра закончилась гулом и топотом публики, все аплодировали, свистели, и обменилась своими эмоциями. Нэнси даже пустила скорую слезу по своей краснеющей щеке. Этот день мне запомнится на многие годы, свершилось начало моей новой истории в роли восходящего музыканта.
Изабель
Наше местечко находилось далеко от шумных городов. Там, где всегда спокойно. Уилтшер был и остается для нас тихим царством. Но однажды в моей жизни появился человек, открывший глаза на многие вещи, и в том числе на сам Уилтшер.
Я встретил ее на своем выступлении в местном музее Грейт-Бедвин, она казалась мне невероятной. Длинные каштановые волосы, нежно падающие на белоснежные плечи. Глаза, в которых отражалась вся прелесть природных изысков и цветов. Ее изящность сияли ярче, чем отражение в самом чистом озере на всем
