Десять выстрелов - Владимир Степаненко

— Не врешь? — Я не мог поверить привалившему счастью. Удивительно, как меня еще держала земля!

В субботу вечером поезд увозил нас в деревню. Мы с Мишкой уселись на одной лавке. В вагоне темно. Около свечки лежит рыжий кружок света. Темные углы меня пугают. Мишка разлегся на лавке и скоро захрапел. Я боюсь уснуть и крепко сжимаю руками ружье. За плечами у меня холстинный мешок для дичи. В мешке краюха хлеба, бутылка ситро, кусок колбасы и колотый сахар. Поверх пояса у меня надет патронташ. В кармашках десять патронов. Их красные глазки в упор смотрят на меня. Я иногда торопливо поглаживаю их пальцами, чтобы не видел Мишка. Задерживать руку на патронах боюсь: вдруг они от нагревания взорвутся.

Незаметно мерный стук вагонов меня укачал. На остановках машинист резко тормозил, и я ошалело вскакивал. Первым делом хватался за ружье…

Проводник светит мне в лицо фонарем. Трещит стеариновая свеча.

— Михнево будет… Вам сходить? — Проводник трясет меня за плечо.

Мы шагаем с Мишкой по скрипучему снегу. Здорово морозит. Поле залито лунным светом.

— Идем скорей. Посидим около стога. Зайцы туда завсегда прибегают. Прошлый раз я трех штук убил. — Мишка трет варежкой щеку.

— Трех?

Мне неизвестно, нужно ли сидеть около стога или это Мишкина выдумка, но я сразу соглашаюсь. От высокой стены леса на дорогу легла черная тень. С кустов свешиваются ошметки сена. Я не могу понять, откуда на кустах сено, но стараюсь держаться дальше от тени.

На поле ослепительно белый снег в серебристых блестках. Я еще никогда не видел его таким красивым.

— Кольк, ты дыши глубже. Воздух у нас пользительный! Братень рассказывал, — сообщает мне Мишка. — Раньше женщины в деревне клали стираное белье на снег отбеливать. А теперь нельзя: сажа летит с Москвы.

Но я не слушал Мишку. Не верю его зеленому глазу, хитрому и обманчивому. Доносится глухой скрип. Я вздрагиваю и выжидающе смотрю на товарища.

Мишка не оглядывается назад, шагает как ни в чем не бывало. На плече висят две сумки с булками и баранками.

— Овраг будет. Заяц может выскочить. Ты заряди ружье! — спокойно говорит Мишка. — Их здесь, как в лукошке, набито!

На меня смотрит правдивый голубой глаз. Я не могу понять, как о таких вещах можно говорить спокойно. От волнения никак не могу собрать ружье. А когда поломаны все ногти на руках и ружье собрано, не лезут патроны.

— Курок взвести?

— А как ты думал? Заяц будет сидеть и ждать тебя? Проходи вперед.

Мишка уступает дорогу. Посмотришь на него — настоящий товарищ. Даже зайца ему не жалко! Но мне страшно идти первым. Я взвожу курок. Если Мишка попросил бы у меня ружье, я с удовольствием отдал бы ему. Пусть он сам убьет зайца. Но Мишка молчит. Делать нечего, и я выхожу первым. По сторонам темные кусты. Я держу ружье осторожно и боюсь, чтобы оно вдруг не выстрелило.

— Варежку сними, охотник! Как стрелять будешь?

Дорога скатывается вниз. Овраг глубокий. В тени скрылись кусты, высокий бугор. Я останавливаюсь.

— Топай!

Хорошо приказывать Мишке, а мне страшно. Но в этом нельзя признаться. Я закрываю глаза, тяжело вздыхаю. Осторожно делаю шаг. Постепенно дорога светлеет, и мы подымаемся в поле. Снег блестит под лунным светом.

— Обманул косой. Видал, сколько он набегал?

— Ага! — Я обрадованно киваю головой и боюсь, чтобы Мишка не вздумал послать меня снова в овраг искать зайцев.

Острый серпик луны опустился ниже к земле. От деревни несется многоголосый собачий лай. Желтыми квадратиками светятся окна. Я вижу, что избы завалены снегом по самые окна.

— Надо снег возить, — говорю я Мишке со знанием дела.

— Избу выхолодишь. — Мишка смеется. — Снег, как одеяло: чем больше навалит, тем в избе теплее.

В ноги Мишке бросилась лохматая собака.

— Аза, Аза! — Мишка принялся ласкать собаку. — Кольк, гладь Азу, не бойся… Обрадовалась. Завтра с нами пойдет на охоту. Дай ей колбасы. Страсть колбасу любит!

Я развязываю мешок и принимаюсь искать колбасу. Неизвестно, куда она запропастилась. Я с головой скрылся в мешке, а колбасы все нет и нет. Наконец колбаса в руках. Я отламываю кусок и хочу бросить Азе.

— Дай сюда! — Мишка понюхал колбасу. Зеленый глаз смотрит на меня строго. — Хочешь собаку испортить? Кто с чесноком дает? — Он громко зачавкал. — Тебя еще учить и учить надо!

Мишка затопал по обледенелым ступенькам. Я вошел в темные сени. Пахло кислой капустой.

За столом, рядом с самоваром, сидел Мишкин брат — высокий, рослый парень.

— Садись чай пить. Небось, намерзлись?

— Пусть поедят вначале! — Невысокая женщина с добрым лицом — Мишкина мать — суетливо забегала по комнате, загремела ухватом и достала из печи чугунок со щами.

Никогда еще мне не приходилось есть такие вкусные щи. Вслед за щами на столе появился чугунок с картошкой.

— Я сейчас бруснику достану. — Женщина погладила Мишку по голове. — Учишься как? Двойки есть?

— К доске не вызывали. — Мишка дул на картошку и, повернувшись к матери, смотрел на нее голубым глазом.

— Хорошо сегодня посидеть на зайца! — сказал я и посмотрел на Мишкиного брата. Его звали Сергеем. — Луна вон как светит.

— Завтра еще находитесь. Азу возьмите! У меня работа есть, а то бы с вами походил. Мишка тебе дал одностволку?

Я собрался ответить, что купил двадцатку за свои деньги и что Мишка надул меня: у ружья сломан приклад, ствол изъеден ржавчиной. Но Мишка ударил меня под столом ногой и сделал угрожающий знак.

— Пусть поохотится, — сказал Мишка оживленно. — Мы с Колькой вместе снег возили. В городе на всем можно заработать, только не ленись. Снег возишь — деньги платят… Вот угощайтесь баранками. Для вас купил. Они с маком!

— Вы сидели на зайцев ночью? — спросил я Сергея.

— Сидел. Ложитесь спать.

— Убивали?

— Нет.

— А Мишка говорил…

— Врать он здоров… Только слушай!

Мишкина мать вышла, и было слышно, как за перегородкой она взбивала матрац. В комнате запахло сеном.

— Мишк, пойдем посидим, — тихо сказал я. — Сам говорил.

— Говорил… Спать охота. — Мишка зевнул. Зеленый глаз прищурен. — Завтра посидим. Точно говорю!

Нехотя я отправился спать. Мишка скоро захрапел, а я долго еще ворочался и не мог заснуть. Сергей звонко прошлепал босыми ногами по доскам пола. Присел на корточки перед дверкой печки и закурил. Потом прошел через комнату и задул лампу. Запах керосина защекотал ноздри.

Утром меня разбудили. Я испуганно оглядел избу и долго не мог понять, где нахожусь. Мишка сладко посапывал.

— На охоту собираетесь? — спросил Сергей. Лицо у него в мыльной пене, в руках помазок.

Сели завтракать. Я торопливо глотал горячие блины, прихлебывал чай с блюдца. Смотрю на Мишку и злюсь: он долго жует и совсем не торопится.

— Мишк! — Я толкнул его ногой под столом.

— Успеем! — Мишка неторопливо принялся одеваться.

Я удивленно смотрю на него: Мишка вышел из дому без ружья.

— А двустволка где? Сергей не дал?

— С одного ружья постреляем. Раз ты, раз я. Десять патронов нам за глаза хватит!

— Хватит, — согласился я, чтобы только скорей отправится в лес.

Вылетела Аза. С интересом разглядываю рыжую собаку. Хвост закручен, как часовая пружина. На спине черный ремень. На широкой груди большое белое пятно. В белых чулках передние лапы.

Я торжественно закинул ружье за спину. Неторопливо направился с Мишкой через деревню. Лайка бежит впереди. Во дворах заливисто лают собаки, но Аза держится гордо и не обращает на них внимания.

От леса потянуло холодом. Аза сбежала с дороги и сразу провалилась в глубоком снегу. За толстыми стволами деревьев горела красная полоса зари. Утро наступало медленно. Снег не потерял еще ночной синевы.

Вдруг впереди меня вырвался рыжий зверь. Взвихренный снег летит по сторонам. Я вскинул ружье и, закрыв от страха глаза, со всей силы потянул за скобу. Но выстрелов нет.

— Ищи, вот, вот! — кричит Мишка.

Рыжий зверь подлетел ко мне. Это Аза. Мне страшно смотреть на собаку: чуть-чуть я не застрелил ее. Мы пересекаем поляну. Стоят высокие белые березы. Охота должна начаться где-то в другом месте, которое известно Мишке. Вдруг у меня из-под ног, как молния, вылетела большая черная птица. Я ничего не вижу: снежная пыль засыпала глаза. От испуга я уронил ружье.

— Стреляй! — истошно кричит Мишка. — Стреляй, косач!

За первой птицей из снега выпорхнуло еще несколько. А я все ищу утонувшее в снегу ружье.

— Растяпа! — ругается Мишка.

— Сам хорош. Почему ружье не взял? Ведь говорил: раз я выстрелю, раз ты?

Аза от возбуждения визжит. Носится по поляне и сильными лапами раскапывает круглые птичьи лунки.

— Дай ружье.

Мишка бегает за Азой с ружьем между березами, но тетерева больше не взлетают.