Остафьевский архив. Том 5. Часть 1 - Петр Вяземский

17-го в 8 часов утра.

Я сей час проснулся и вместо того, чтобы поцаловать тебя, как делал, хочу, по крайней мере, беседовать с тобою, Жуковский отправляется сегодня с полком. Николай Михайлович переезжает к графу Ростопчину, а я, бедный, один не знаю, к чему пристать и что делать. Нет! без тебя жить не хорошо. Дай Кот нам скорее увидеться! Обнимаю тебя тысячу и тысячу раз. Прости, милый ангел мой. Поцалуй за меня Катерину Андреевну и детей и благодари ее всегда за себя и за меня, за все, что она будет для тебя делать. Прости! Душа и жизнь моя с тобою!

Нора письмо отослать на почту.

3.

Князь П. А. Вяземский своей жень.

[20-23 августа 1812 г. Москва].

Здравствуй, милый мой друг! Я надеюсь, что это письмо найдет тебя уже в Ярославле в добром здоровии и немного спокойнее. Как я обрадовался твоими двумя письмами и вместе с тем сколько плакал, читая их. Единственный мой друг, давай молиться Богу, чтобы Он скорее нас соединил: мы друг без друга счастливы не можем быть. Я чувствую твое отсутствие на каждой минуте. Что ни делаю, что ни думаю, везде, во всем чувствую, что тебя нет со мною. Сейчас получил я письмо от Милорадовича, который зовет меня к себе, и я этим письмом столько доволен, сколько могу быть в грустном моем положении. По крайней мере, тоска не будет меня есть, как до сех пор. Я буду в действии и, следственно, рассеян. Принимаю мысленно твое благословение. Оно будет меня хранить в опасностях. Молись обо мне Богу, и мы свидимся в радости и в здоровии. Прежде двух или трех дней не надеюсь выехать, а ты однако ж продолжай писать в Москву и адресуй письма к Николаю Михайловичу. Он переехал к графу Ростопчину. Жуковского уже нет давно со мною: он пошел в поход, и, вероятно, будем вместе, ибо все войска и армии и[з] Москвы все идут к Вязьме. Можно надеяться, что гроза скоро рассеется. Кутузов в армии, и все пойдет хорошо.

21 августа.

Я сейчас получил твое письмо с двумя образами и повесил их на шею, как ты мне велела. Я их не сниму, милый мой друг, ты можешь быть в том уверена. Повторяю тебе мою просьбу писать ко мне чаще, а ты не забывай, что я из Москвы уезжаю и что, следственно, ты, может быть, писем от меня на каждой почте и не будешь получать.

Молчание мое тебя не должно беспокоить, ибо если я занемогу, то армия так близка, что тот час перешлют меня в Москву, как и многих уже переслали. Притом же дурные известия всегда скоро доходят. Итак, заклинаю тебя, милая моя Вера, как можно более покоряться рассудку и не предаваться всем страхам, которые будет рождать в тебе воображение и нежная твоя ко мне любовь. Молись Богу обо мне, я об тебе, и все пойдет хорошо. Посылаю тебе письмо от Прасковьи Юрьевны и советую тебе отвечать ей но первой почте, что ты получила её письмо уже в Ярославле, и что если я тебя туда, а не к ним отправил, так это от того, что в этом городе можно найти более помощи в родах, чем в другом. Обнимаю тебя нежно и в поцалуе моем передаю тебе душу мою. Катерине Андреевне и детям мой поклон.

23 августа.

Я получил твое письмо из Ярославля, милая, добрая моя Вера, и радуюсь, что ты ни в чем не нуждаешься. Дай Бог, чтоб до свидания нашего ты была бы здорова, счастливо родила и порадовала меня к приезду моему таким же милым ребенком, как и ты мила. Я его очень буду любить. В ночь хочу отправиться. Прости, мой неоцененный, божественный друг. Пиши ко мне чаще, а от меня, как я уже тебе и сказывал, жди, когда Бог велит. Я написал в Тверскую и Костромскую деревню, чтобы писали в тебе из деревень, а ответы препоручай писать Егору и в случаях важных советуйся с Катериной Андреевной; да еще я тебе пришлю доверенность от моего имени для заключения условий по фабрикам, займы (sic) денег и проч. Обнимаю тебя от всей души, милая моя, обожаемая Вера.

4.

Князь П. А. Вяземский своей жене.

[24 августа 1812 г. Москва].

Я сейчас еду, моя милая. Ты, Бог и честь будут спутниками моими. Обязанности военного человека не заглушат во мне обязанностей муя;а твоего и отца ребенка нашего. Я никогда не отстану, но и не буду кидаться. Ты небом избрана для счастья моего, и захочу ли я сделать тебя на век несчастливою? Я буду уметь соглашать долг сына отечества с долгом моим и в рассуждении тебя. Мы увидимся, я в этом уверен. Молись обо мне Богу. Он твои молитвы услышит, я во всем на Него полагаюсь. Прости, дражайшая моя Вера. Прости, милый мой друг. Все вокруг меня напоминает тебя. Я пишу к тебе из спальни, в которой столько раз прижимал я тебя в свои объятия, а теперь покидаю ее один. Нет! мы после никогда уже не расстанемся. Мы созданы друг для друга, мы должны вместе жить, вместе умереть. Прости, мой друг. Мне так же тяжело расставаться с тобою теперь, как будто бы ты была со мною. Здесь в доме, кажется, я все еще с тобою: ты здесь жила; но – нет, ты и там, и везде со много неразлучна. Ты в душе моей, ты в жизни моей. Я без тебя не мог бы жить. Прости! Да будет с нами Бог!

5.

Князь П. А. Вяземский своей жене.

[30 августа 1812 г., Москва].

Я в Москве, милая моя Вера. Был в страшном деле и, слава Богу, жив и не ранен, но однакоже не совершенно здоров, а потому и приехал немного поотдохнуть. Благодарю тебя тысячу раз за письма, которые одни служат мне утешением в горести моей и занятием осиротелого сердца. Кроме тебя ничто меня не занимает, и самые воинские рассеяния не дотрогиваготся до души моей. Она мертва: ты, присутствие твое, вот – её жизнь; все другое чуждо ей. Князь Федор весьма легко ранен в руку и едет также в Москву с князем Багратионом, который получил довольно важную рану в ногу. Он велел тебя нежно обнять. Дело было у нас славное, и французы крепко побиты, – но однакож армия наша ретировалась. Прошу покорно понять. Делать нечего; есть судьба, она всем управляет, нам остается только плясать по её дудке. Прости, любезнейший друг моего сердца. Будь здорова и уповай на Бога. Катерину Андреевну и детей обними за меня, а себя за меня же поцалуй крепко в зеркале. Агриппине мой душевный поклон. Я ее всегда любил, а за ласки, которые она тебе оказывает, люблю вдвое. Скажи ей это от меня. Бедный Петр Валуев убит. Пропасть знакомцев изранено и убито. Ты меня сохранила. Прости, ангел мой хранитель.

Москва. 30 августа.

1824

6.

Князь П. А. Вяземский своей жене.

№ 2-й. 28 мая. Середа [1824 г. Москва].

Я писал к тебе вчера большое письмо с почтою, которое Рушковский обещал доставить киевскому почт-директору. На всякий случай пишу тебе и сегодня с Пет. Льв. Давыдовым. Дети здоровы, кроме Петруши, который все в одном положении. Сегодня еду к ним до субботы. Покупка деревни нашей утверждена Государем. Здесь еще не получено о том известие в Коммиссии, но не может замедлиться. Вчера виделся я с Софиею в опере, в дебюте Каталани, которая в роле Аменаиды вообще очень понравилась. Погода все скверная; дожди немного унялись, но все воздух холодный и небо пасмурное. Черт бы их побрал! Мне тошно, грустно и скучно. Ты и смерть Бейрона не выходят у меня из головы и из сердца. Прости. Обнимаю и благословляю вас трех от глубины сердца. Не забывай писать Карамз. и матери своей. А лучше всего пересылай ко мне письма, а то, пожалуй, и ли раза не напишешь. Цалую тебя.

7.

Князь П. А. Вяземский своей жене.

[№ 3]. Москва. Воскресение 1-го [июня 1824 г.]. Два часа утра.

Сегодня ездил я из Остафьева с Машенькою, Пашенькою и M-lle Goré обедать к Четвертинским и от них отправился в Москву, а дети еще остались там на один час. Дети здоровы, кроме Петруши и Павлуши, которые немного кашляют. На днях девицы Окуловы были в деревне, утром заходили к нам; мы пошли с Павлушею их провожать; он остался у них обедать и возвратился к нам в красной гусарской курточке, служившей, вероятно, Модесту, и морил нас всех со смеху своею важностью и каким-то молодечеством. Сегодня, приехав в Москву, сделал я, что мне должно было сделать.

J'ai fait ce que je devais faire!

Понимается, что провел вечер у Нарышкиной, куда был приглашен. Но к несчастью вчера был у них бал, а сегодня просто дружеский вечер, который мне совсем не удружил. Не было даже ни Юсупова, ни Левушки Давыдова! Сейчас ложусь спать в коляску и еду к Дмитрию Давыдову, у коего проведу воскресение и понедельник; во вторник хочется возвратиться, а в четверг обедать в Остафьеве. Я получил письмо твое из Тулы. Худо, что едешь тихо, но хорошо, что едешь без беды. Дай Бог и вперед! У меня сердце не на месте будет, пока не напишешь мне из Одессы, а еще лучше, – пока не возвратишься к нам здоровая с здоровыми детьми. Обнимаю, цалую и благословляю вас, моих милых! А тебя особенно нежно и нежно цалую.

8.

Князь П. А. Вяземский своей жене.

№ 4-й. 6-го [июня 1824 г.].

Пятница 5 часов утра!

Стало быть, что это Нарышкиной [Москва].

Я в середу возвратился от Давыдовых и хотел ехать в Остафьево в четверг, но в коляске что-то испортилось, и я принужден был послать за бричкою в деревню и отправлюсь только сегодня, но прежде лягу на несколько часов спать. От детей имею хорошие, или довольно хорошие вести, потому что говорят мне о легком кашле Пашеньки и Павлуши. Да и не удивительно с этою погодою! до сей поры все дожди и холодные ветры. Кажется, сегодня день будет хороший. Спасибо за письмо из Орла. Где же твой ограбленный немец? Я его не вижу. Опять встретилось препятствие в выдаче денег из Опекунского Совета твоим братьям, и потому я без денег. Но зато получил известие из Петербурга, что по моему делу все готово и, вероятно, на днях пришлется сюда решение. Тогда тот час пришлю тебе деньги. Вчера, ехав от Давыдовых, виделся я на минуточку в Всесвятском с Лодомирскими. Прости, моя милая. Обнимаю и благословляю тебя и детей от всего сердца. Кланяйся Пушкину и заставь его тотчас писать на смерть Байрона, а то и денег не пришлю. Да что же не отвечает он мне о напечатании своих поим? да Кюхельбекера не забудь! – Деньги Кривцовой оставил и себе на орехи. Цалую тебя нежно.