Деза. Четвертая власть против СССР - Виктор Кожемяко

Самому автору статьи это настолько ясно, что он не считает нужным ничего объяснять читателям. Мол, понятно: Бондарев есть Бондарев. А добавление про «пещерный сталинизм, делающий его для меня нерукопожатным», окончательно забивает гвоздь категорической несомненности по самую шляпку.

Утробная ненависть

Ключевое слово в рассуждениях Швыдкого именно это – «понятно». Оно означает, что система координат, оценки, предпочтения, места в неписаной табели о рангах – все давно и незыблемо определено, так что говорить на сей счет, собственно, излишне.

Вы спросите: кем определено? Ну это как бы само собой разумеется: принято между ними, так сказать, в приличном обществе.

«Понятно, – пишет Швыдкой именно как о само собой разумеющемся, – что Бондарев даже тогда, в 60-е, не был фигурой первого ряда…» Первого ряда литературы, имеется в виду. И вы обязаны, не думая, принимать это: не был.

А я вот скажу, что был. Да еще как в сравнении с некоторыми перечисленными именами «удостоенных»! Более того, он и остается, и останется в первом ряду. Не для Швыдкого? Да. Но для России. Разница тут большая, и об этом мы еще поговорим. Хотя можно меня обвинить в субъективизме суждений (в этом Швыдкой обвиняет и Прилепина), но разве не очевиден вопиющий последовательный субъективизм самого Швыдкого и прочих нынешних законодателей мод, диктаторов «общественного мнения»?

Как оно создается, это «мнение», мы тоже видим. Позвонил в свое время Григорий Яковлевич Михаилу Ефимовичу и сказал: «Миша, я прошу Вас…» Теперь же вот правительственная (!) «Российская газета», где Швыдкой ведет свою постоянную колонку (!), его устами еще раз все затвердила.

А Бондарев в «Российской газете» не выступает. Ему тут быть не положено. Почему? Да понятно, говоря по Швыдкому: «пещерный сталинизм».

В общем, замешено все отнюдь не на художественных достоинствах писателя, выводящих или не выводящих его в «первый ряд», а на самой что ни на есть горячей политике. На идеологии. Это я не открытие делаю. Это давным-давно хорошо известно. А нынешняя «узаконенная» расстановка приоритетов в литературе и искусстве определилась по существу во время так называемой перестройки. И определилась опять-таки идеологией и политикой.

Вспомните, в разгар перестроечной эйфории, когда туманные и скользкие речи Горбачева морочили голову чуть ли не всей стране, прозвучал отрезвляющий, предупреждающий голос Юрия Васильевича Бондарева, уподобившего эту самую «перестройку» самолету, который в воздух подняли, но не знают, где посадить. Скандал! Заверещали швыдкие, завизжали об угрозе демократии. Тогда-то и списали они большого художника (окончательно списали!) в лагерь «ретроградов», «консерваторов», «сталинистов».

Набор клеймящих ярлыков у них широкий и постоянно расширяющийся. С утверждением во власти Ельцина пошли в ход против его недоброжелателей новые ругательства: «русские фашисты», «совки», «коммуняки» и «красно-коричневые», «патриотизм – последнее прибежище негодяев». Все это подряд лепили в том числе и на героя Великой Отечественной войны Юрия Бондарева. Тем более что он публично выразил свое отношение не только к Михаилу Сергеевичу, но и к Борису Николаевичу, демонстративно отказавшись от его ордена к своему юбилею – в знак протеста против расстрела Верховного Совета. Каково, если швыдковские «светочи культуры» добивались этого расстрела и всячески провоцировали его, а сорок два самых «светлых светоча» потребовали потом и дальнейшей расправы над непокорными, направив специальное открытое письмо президенту.

Они любят президентов

Подписавшие кровожадное письмо и те, которые были вместе с ними, уже и до этого командовали в культуре, ну а после роковых для страны событий еще больше утвердили свои правящие позиции. Если опять пользоваться терминологией Швыдкого, «либералы» одержали полную победу над «почвенниками», установив абсолютную диктатуру своих взглядов и пристрастий, вкусов и приоритетов. На телевидении, в прессе, в издательской политике, на эстраде, в кино и театре, в живописи и музыке… Да во всей общественной жизни!

Потому что пришла ИХ власть. «Мы любим наших президентов, наших руководителей, – с упоением заявляет один из них. – Они, к счастью, теперь наши. Они любят нас, понимают, дают зеленую улицу и прочее, и мы тоже любим их, любим заслуженно и естественно. Это – люди нашей формации».

Время-то летит, поговаривают, что того и гляди может грянуть «перестройка-2», а установленные приоритеты остаются прежними. Хотя время кое-что серьезно изменило и продолжает менять, выдвигая одну за другой проблемы, отмахиваться от которых, делая вид, будто их нет, все труднее. В том числе с упомянутой «перестройкой-2», маячащей где-то на горизонте или у кого-то в головах. Ведь главная цель ее, что порой откровенно прорывается, ни много ни мало – «окончательная десталинизация» и «полная десоветизация» нашего общества. Но к чему это ведет и чем для страны может кончиться?..

Швыдкие очень бдительно отслеживают не только общую ситуацию в стране и вокруг нее, но и частные, казалось бы, факты, которые настораживают их с точки зрения происходящих в обществе процессов.

Вроде бы, подумаешь, что за событие – книга интервью молодого, пусть и достаточно известного уже писателя, чтобы посвящать ей пространные рассуждения в правительственной газете. Но Михаил Ефимович неспроста (ох, неспроста!) остановился на ней. Задело, что взаимоотношения «почвенников» и «либералов» трактуются, как я уже отмечал, не в пользу последних. А разве можно такое допустить? Это же вопиющее нарушение канона, установленного швыдкими! Чтобы Бондарев, Белов, Распутин характеризовались сегодня положительно…

«Пишу это не для них, понятно (!), – комментирует свои назидания доктор искусствоведения, – а для Прилепина, чье прекраснодушное благородство, заключенное прежде всего в желании доброжелательно расслышать чужую точку зрения и защитить чужую свободу, так привлекательно в этой книге и так отличает от многих старших товарищей (ясно, что в первую очередь имеются в виду опять Бондарев, Распутин, Белов. – В.К.). И разговор с Баклановым вспомнил для него же. Хотя бы для того, чтобы его не покинуло это самое замечательное прекраснодушие, когда кто-то из упомянутых им в списке через запятую, – а он пытается не забыть всех, от Проханова и Лимонова до Улицкой и Гандлевского, – не позвонит ему и не скажет, чтобы он никогда не упоминал его имени вместе с имярек».

Вы понимаете? Предупреждает! Ориентирует на будущее. Учти, мол, дорогой Захар Прилепин. И здесь же выговаривает самое главное, что, как легко улавливается, под углом «перестройки-2» больше всего побудило Швыдкого все это написать: «Некоторые из сближений Прилепина и его собеседников, элементы их мировидения и мировоззрения вызывают у меня по меньшей мере удивление. Они в большинстве своем никак не могут понять, что мифологизация советской власти, узурпировавшей свободу жизни и творчества, власти унизительной и унижающей, не лучшая антирифма нынешнему житью-бытью».

Вот это и есть главное! О Советской власти, советском времени не должно говориться ничего хорошего. Про нынешнее «житье-бытье» и теперешнюю власть г-н Швыдкой выражается предельно эластично, зато власть Советская для него – однозначно «унизительная и унижающая». И он «по меньшей мере» удивляется, что другие этого «никак не могут понять».

Среди непонимающих – те же Белов и Распутин, чье творчество, как уверяет Швыдкой, «по существу своему было божественным вызовом тому чудовищному историческому эксперименту, который был произведен большевиками над русским народом прежде всего». Так вот, после всего, что было создано «этими гениальными русскими писателями второй половины ХХ века» – комплимент от Швыдкого! – ему «как-то неловко читать их опусы, где восхваляется советская власть то в обличье Московского царства, то Петровской империи. После всего ими самими пережитого больно читать их призывы к искоренению инакомыслия».

Откровенно говоря, ни разу не доводилось читать у этих писателей призывов к искоренению инакомыслия. Загадкой также остается, что такое Советская власть в обличье Московского царства и Петровской империи. Видимо, прорвалось здесь известное неприятие швыдкими и этих периодов нашей истории, то есть всей ее в целом. Однако советский период, названный Александром Зиновьевым вершиной российской истории, по неприятию у них – на первом месте. Против него идет основная и самая непримиримая их борьба, которую они яростно развернули еще с конца 80-х – начала 90-х. И вот теперь, затевая «перестройку-2», намерены ударно завершить, проведя в стране «полную десоветизацию».

Предатель Власов как заслуженный антисталинист

Об исходной причине этих неистовых усилий хорошо сказал человек, сам находившийся в швыдковском лагере, а потом, как раз за инакомыслие, выгнанный, – литературный критик Ефим Лямпорт. Поставив вопрос о том, что больше всего мешало «рвачеству и грабежу приватизации», он отвечает: «Великая история великого СССР».