Конец утопии - Герберт Маркузе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каковы тенденции производительных сил, которые делают возможным этот скачок от количества к качеству? Прежде всего, технизация господства подрывает основание господства. Последовательное сокращение физического труда в производственном процессе (процессе материального производства) и его замещение во все большей степени умственным трудом приводит к сосредоточению общественно необходимого труда в классе специалистов, ученых, инженеров и т.д. Это означает возможность освобождения от отчужденного труда. Безусловно, речь идет только о тенденциях, но тенденциях, которые основываются на развитии и продолжающемся существовании капиталистического общества. Если капитализму не удастся воспользоваться этими новыми возможностями производительных сил и их организации, производительность труда упадет ниже уровня, требуемого нормой прибыли. И если капитализм, приняв во внимание это требование, все же продолжит автоматизацию, он столкнется с собственным внутренним пределом: источники прибавочной стоимости, необходимой для поддержания обмена в обществе, будут исчерпаны.
В «Экономических рукописях 1857-1859 годов» Маркс показал, что полная автоматизация общественно необходимого труда несовместима с сохранением капитализма. Автоматизация - это только название тенденции, вследствие которой происходит беспрецедентное отделение необходимого физического труда, отчужденного труда, от процесса материального производства. Такая тенденция, при условии ее освобождения от оков капиталистического производства, привела бы к творческому экспериментированию с производительными силами. В сочетании с ликвидацией бедности эта тенденция означала бы превращение игры с потенциальными возможностями человека и природы в содержание общественного труда. Творческая фантазия стала бы конкретно структурированной производительной силой, свободно описывающей возможности свободного человеческого существования, исходя из соответствующего уровня развития материальных производительных сил. Но для того, чтобы такие технические возможности не стали возможностями подавления, чтобы они смогли выполнить свою освобождающую функцию, они должны подкрепляться и направляться потребностями, ведущими к освобождению и удовлетворению.
Когда отсутствует жизненная потребность в упразднении (отчужденного) труда, когда, напротив, наличествует потребность в сохранении и расширении труда, даже когда тот утрачивает свою общественную необходимость; когда нет жизненной потребности в радости, счастье с чистой совестью, а есть невероятно убогая потребность извлекать прибыль из всего, что только можно; когда указанных жизненных потребностей нет или же они задушены репрессивными потребностями, остается ожидать действительного превращения новых технических возможностей в новые возможности властного подавления.
Мы уже знаем, что кибернетика и компьютеры могут способствовать установлению всестороннего контроля над человеческим существованием. Новые потребности, которые на самом деле представляют собой решительное отрицание существующих потребностей, сначала проявляются в виде отрицания потребностей, которые поддерживают существующую систему господства, и отрицания ценностей, на которых они основываются: например, отрицания потребности в борьбе за существование (последняя, по общему мнению, необходима, а все идеи или фантазии, которые говорят о возможном устранении борьбы за существование, таким образом, противоречат этим естественным и общественным условиям человеческого существования); отрицания потребности зарабатывать на жизнь; отрицания принципа производительности труда, конкуренции; отрицания потребности в опустошительном, губительном производстве, неразрывно связанном с разрушением; и отрицания жизненной потребности в лицемерном подавлении инстинктов. Такие потребности отрицались бы жизненной биологической потребностью в мире, которая сегодня не является жизненной потребностью большинства, потребностью в спокойствии, потребностью быть одному, с самим собой или с другими людьми, которых каждый выбирает для себя сам, потребностью в красоте, потребностью в «незаслуженном» счастье - и все это не просто в виде индивидуальных потребностей, но в виде общественной производительной силы, в виде социальных потребностей, которые могут быть активизированы посредством управления и распоряжения производительными силами.
Став производительной силой общества, эти новые жизненные потребности сделали бы возможной полную техническую реорганизацию конкретного мира человеческой жизни, и я полагаю, что новые человеческие отношения, новые отношения между людьми, были бы возможны только в таком реорганизованном мире. Когда я говорю о технической реорганизации, я опять-таки говорю о наиболее развитых капиталистических странах, где такая реструктуризация означала бы освобождение от ужасов капиталистической индустриализации и коммерциализации, полное переустройство городов и восстановление природы. Надеюсь, что, когда я говорю об освобождении от ужасов капиталистической индустриализации, понятно, что я не выступаю за романтический отказ от технологии. Напротив, я полагаю, что потенциал, освобождающий блага технологии и индустриализации, не станет реальным и зримым до тех пор, пока не будет положен конец капиталистической индустриализации и капиталистической технологии.
Особенности упомянутой мною здесь свободы - это особенности, которым до сих пор не было уделено должного внимания в современных размышлениях о социализме. Даже у левых понятие социализма слишком часто рассматривалось с точки зрения развития производительных сил, увеличения производительности труда, чего-то, что было не только оправданным, но и неизбежным на том уровне производительности, на котором была развита идея научного социализма, но который сегодня по крайней мере должен быть переосмыслен. Сегодня мы должны попытаться обсудить и установить - без всякого стеснения, даже когда это может показаться смешным - качественное различие между социалистическим обществом как свободным обществом и существующим обществом. И именно здесь, если мы подыскиваем понятие, которое, возможно, способно обозначить качественное отличие социалистического общества, то, по крайней мере мне, сама собой на ум приходит эстетически-эротическая сторона существования. Здесь понятие «эстетическое» берется в его первоначальном смысле, то есть как форма отзывчивости и как форма конкретного мира человеческой жизни. При таком понимании «эстетического» намечается сближение технологии и искусства, работы и игры. Неслучайно, работы Фурье вновь становятся актуальными среди авангардистской левой интеллигенции. По признанию Маркса и Энгельса, Фурье был единственным, кому удалось четко установить качественное различие между свободным и несвободным обществом. И он, в отличие от Маркса, не отрекся от своих слов о возможности существования общества, где работа становится игрой, общества, где даже общественно необходимый труд может быть организован в гармонии с освобожденными подлинными потребностями людей.
В заключение сделаю еще одно замечание. Я уже указывал, что, если критическая теория, которая по-прежнему находится
